Константин Рыжов - Сто Великих Пророков и Вероучителей
Перешагнув сорокалетний рубеж, он решил, что имеет моральное право учить взрослых людей. «В сорок лет, — вспоминал Конфуций, — я перестал сомневаться». Набирая себе учеников, Учитель руководствовался принципом «ю цзяо у лэй» («образование не признает различий по происхождению»), но это не означало, что каждый мог стать его учеником, так как Конфуций отказывался тратить время и силы на недоумков. «Давай наставления только тому, кто ищет знаний, обнаружив свое невежество. Обучай только тех, кто способен, узнав один угол квадрата, додуматься до трех остальных», — говорил Конфуций. В школу приходили люди разного положения и возраста, часто это были отцы вместе с сыновьями. Занятие это не приносило Конфуцию больших доходов бедные ученики иногда расплачивались только связкой сушеного мяса. Но слава Учителя росла с каждым годом. Многие ученики Конфуция стали занимать видные государственные посты в различных царствах Вспоминая о Конфуции, они писали «Учитель был ласков, но тверд, преисполнен достоинства, но не высокомерен, почтителен, но спокоен». Как знак особой, необыкновенной судьбы воспринимали они внешность Учителя массивный лоб, длинные уши, вздернутую верхнюю губу, выпученные, чуть белесые глаза. В своих воспоминаниях ученики всегда подчеркивали приверженность Учителя повседневным ритуалам, так «будучи один у себя в доме, он не сидел там, где обычно располагались гости», не отвечал поклоном на подарки, которые не были предписаны церемониалом, даже если ему дарили целый экипаж. Всего же Конфуций точно исполнял 300 обрядов и 3000 правил приличия.
Приступая к обучению, Конфуций не обещал дать своим ученикам какое-то высшее сокровенное знание. Все, о чем он говорил, не выходило за границы литературы, истории и этики. Иногда у учеников даже возникала мысль, что наставник скрывает от них какие-то тайны. Но Конфуций решительно отвергал такие предположения и не раз повторял, что высказал все, о чем размышлял. Когда его называли проповедником какой-то новой доктрины, он горячо протестовал против этого и говорил: «Я толкую и объясняю древние книги, а не сочиняю новые. Я верю древним и люблю их». И это была правда. Практические земные задачи занимали Конфуция прежде всего. Он не забрался вопросами о смысле жизни, о Боге, о бессмертии. Его не волновали тайны природы и трагичность человеческого существования. Главным для него было найти путь к спокойному процветанию общества. Впрочем, это не означало, что Конфуций отрицал высшее начало. Оно его просто мало интересовало, ибо казалось чем-то далеким и абстрактным. «От учителя, — говорится в книге «Лунь Юй», — можно было слышать о культуре и о делах гражданских, но о сущности вещей и Небесном Пути от учителя нельзя было услышать». Вся его религиозность сводилась к требованию соблюдения обрядов.
Однако этим обрядам он не придавал никакого мистического значения. Конфуций сторонился всякой таинственности, всего непонятного. Молитвы он не считал необходимыми, потому что представлял себе Небо в виде некой безликой Судьбы. «Небо безмолвствует», — говорил он. Этими словами констатировалась очевидная для него истина, что Небо никак не проявляет себя в жизни людей. Точно так же он не любил упоминать о духах и тайных силах. На вопрос, существует ли бессмертие, Конфуций уклончиво отвечал: «Мы не знаем, что такое жизнь, можем ли мы знать, что такое смерть?» И, тем не менее, культ имел в его глазах первостепенное значение, так как он видел в нем часть всеобщего нравственно-политического порядка.
Подобно Пифагору и Сократу Конфуций не оставил письменного изложения своего учения. Но друзья и последователи мудреца записали его высказывания в книге «Лунь Юй» — «Суждения и беседы». Она представляет собой сборник отдельных афоризмов Учителя, составленный без всякой системы. Слова Конфуция перемежаются в нем со словами учеников, которых в трактате упоминается 22, но Сыма Цянь сообщает о том, что их было «свыше трех тысяч». Наиболее прилежные обычно фиксировали высказывания учителя, чтобы в беседе выяснить непонятное, тем более что на вопросы, многократно повторяющиеся, Учитель почти всегда давал различные ответы. В трактате постоянно ощущается работа мысли, бьющейся над решением основных вопросов человеческой жизни и отношения к людям, к ним Конфуций подходит вновь и вновь с разных сторон, каждый раз предлагая новый аспект решения. В последующие века «Лунь Юй» был необычайно популярен в Китае, его текст, вплоть до каждого иероглифа, знал каждый мало-мальски образованный человек.
Трактат сыграл огромную роль в формировании национального характера китайцев.
Все проблемы, к которым обращался Конфуций, касались человека и человеческих отношений. Он учил, что люди могут осуществить свои высокие стремления, если будут неуклонно следовать Дао — вездесущему Пути. (В понятие Дао Конфуций, в отличии от Лао-цзы, вкладывал комплекс идей, принципов и методов, с помощью которых он собирался направить человека на путь истинный, а также управлять им и воздействовать на него.) Это означало, что каждый человек независимо от его происхождения должен стремиться стать благородным мужем, которому дано постичь Дао. А благородный человек обязательно должен быть наделен началом «вэнь», под которым Конфуций понимал культурность. Но одной культурности недостаточно.
Помимо «вэнь» Конфуций, разрабатывая свое учение, впервые вводит в китайскую этику понятие «жэнь» — гуманность, или человеколюбие, которому суждено было стать центральной концепцией его учения. Гуманность, согласно Конфуцию, не есть условность, это выражение подлинной природы человека. Каждый, кто захочет, может ее достигнуть, ибо сущность гуманности проста. Она сводится к тому, чтобы не делать другим того, чего не желаешь себе. Этот всеобщий нравственный закон Конфуций не связывал ни с какими сверхчеловеческими истоками. Для него он являлся не столько божественной заповедью, сколько отражением естественных свойств человека. Он верил в то, что человек по природе больше склонен к добру, чем ко злу, и надеялся победить зло силой своей проповеди. Благородный человек не расстается с человечностью «жэнь» ни в спешке, ни в минуты опасности. «Если же он откажется от человечности, то как можно считать его благородным?» — говорил Конфуций. Усовершенствуя себя, человек должен обуздывать свои страсти и порывы, живя в согласии с принципами Порядка и Середины (чжун-юн). Середина — это идеальное состояние общества и его членов. Она достигается умеренностью во всем, обдуманностью поступков, неторопливостью и педантичным исполнением правил.
На основании концепции благородного человека Конфуций строил свою модель общества и человеческих отношений. Чтобы сосуществовать вместе, говорил он, люди должны усвоить общую для всех мораль, которую он обобщил в пять добродетелей: мудрость, гуманность, верность, почитание старших и мужество. Отношения в обществе должны строиться по принципу семейных. В то время в Китае зарождалась политическая философия, которая привела к созданию школы Законников (в западной литературе их обычно называют легистами). Согласно их доктрине, возродить государство можно лишь при помощи законов, соблюдение которых необходимо поддерживать жестокими репрессиями. Конфуций хорошо понимал, что такой чисто внешний подход никогда не приведет к улучшению общества. «Если руководить народом посредством законов, — говорил он, — и поддерживать порядок посредством наказаний, то хотя он (народ) и будет стараться избегать их, но у него не будет чувства стыда». Конфуций, напротив, считал очень важным, что человек должен научиться без всяких наказаний следовать установленным правилам поведения. В его собственной модели построения общества законам не было места.
Управление государством, говорил он, будет успешным только тогда, когда оно строится на правилах этикета — «ли». Каждый человек, по его мнению, обязан был вести себя в строгом соответствии с занимаемым положением. «Государство процветает, — говорил он, — когда государь бывает государем, подданный — подданным, отец — отцом, сын — сыном». Конфуций обещал каждому осязаемое земное счастье, но взамен требовал от человека, чтобы он добровольно признал себя лишь частью исправного государственного механизма. В таком обществе не могло быть конфликта, ибо каждый исполнял в нем свой долг. Значение «ли» имело сложный и всеобъемлющий характер; в него входили: человеколюбие (жэнь), сыновняя почтительность (сяо), честность и искренность, постоянное стремление к внутреннему самосовершенствованию, вежливость и т. д. Принцип сыновней почтительности «сяо» выносился Учителем за рамки семьи и вводился в модель государства. Конфуций постоянно подчеркивал, что государство — это та же семья, только большая. Человек, изучающий правила «ли», должен был незаметно воспринять заложенную в них идею естественного перехода от отношений младших и старших к отношениям низших и высших. Правителю, соблюдающему «ли», Конфуций обещал легко управляемый народ: «Когда верхи чтят ритуал, никто из простолюдинов не посмеет быть непочтительным. Когда верхи чтят долг, никто из простолюдинов не посмеет быть непокорным. Когда верхи любят доверие, никто из простолюдинов не посмеет быть нечестным». Но где найти образец для такого общества? Разумеется, в древних писаниях. Если люди станут подражать древним во всем: и в одежде, и в обычаях, и в нравственности, — то цель будет достигнута. Конфуция можно назвать певцом древности, ибо он был первым, кто фактически создал не только культ древности, но и ориентировал свою модель государства в прошлое. По замыслу Конфуция, выраженному в книге «Шу цзин», идеальное прошлое должно играть роль идеального будущего. Учитель не разрабатывал четкой и подробной схемы управления государством, этим занялись впоследствии легисты. Но ряд принципиальных идей Конфуция стали в дальнейшем фундаментом китайской государственности.
