Александр Томчин - Германия и немцы
Власти Германии стремятся показать, что они содействуют возрождению еврейской культуры. В некоторых городах восстанавливаются сожженные раньше синагоги, а иногда и строятся с размахом новые еврейские культурные центры. Однако дети еврейских эмигрантов обычно быстро усваивают немецкий язык и чувствуют себя скорее немцами, чем евреями. Поэтому можно ожидать, что численность еврейских религиозных общин будет в дальнейшем сокращаться.
Если наши эмигранты по тем или иным причинам не работают и получают от государства социальную помощь, то государство оплачивает им благоустроенные квартиры и выделяет средства на их оборудование. Наши друзья приехали из Москвы — муж, жена и двое детей-младшеклассников. Они прожили в общежитии в одной комнате полгода, а потом нашли отличную и недорогую муниципальную четырехкомнатную квартиру. И пока муж не устроился на работу, государство ее оплачивало. Как только они прописались, то получили от руководителя районной администрации такое письмо: «Уважаемые новые граждане! Волею судьбы вы стали новыми гражданами нашего города. От имени членов нашего районного совета я говорю вам: „Добро пожаловать“ — и от всего сердца желаю вам, чтобы наш прекрасный район вскоре по вашему выбору стал для вас по-настоящему родным. У нас в ратуше вы найдете для себя много полезной информации, адресов и телефонов. Загляните к нам».
Вот еще пример. Приехавшему менее полугода назад беженцу дают квартиру в доме пенсионеров. Две комнаты на одного, большой балкон, выходящий в сад, медсестра на этаже. Из квартиры выезжает пожилая немка. И она объясняет: «Я всю жизнь работала, но моя зарплата была небольшой, пенсия — тоже. Эта квартира стала для меня теперь слишком дорогой, я вынуждена искать более дешевую». Наш беженец тоже всю жизнь проработал, только в России, в закрытом оборонном НИИ. Поймет ли эта старушка немка чиновников, которые отдают ее квартиру эмигранту?
Многие коренные жители ради снижения квартплаты выбирают и район похуже, и квартиру поскромнее. Причем это — работающие немцы, которые платят налоги, из которых и оплачиваются прекрасные, благоустроенные квартиры получателям социального пособия. Однажды мне случайно довелось услышать разговор между собой двух немецких женщин. Одна из них возмущалась: «Этот идиот Коль обеспечил иностранцам лучшие квартиры, чем нам!»
Откуда берутся дешевые социальные квартиры? В городе муниципалитету принадлежит земля, а дом строит, например, некая частная фирма, общество — Ġesellschaft. Местные власти выделяют ей землю и кредиты для строительства, но при этом оговаривают, что часть квартир в доме хозяева обязаны сдавать по низкой цене, и только тем лицам, которые имеют право на получение социального жилья. Вот насколько гуманно немецкое государство — там даже самые малообеспеченные люди, безработные, пожилые, больные, инвалиды, не только свои, но и беженцы из других стран, имеют возможность жить в прекрасных, благоустроенных квартирах. И не бояться любого повышения коммунальных расходов в будущем, потому что за них заплатит государство.
10.4. Эмиграция как способ продления жизни
Речь пойдет здесь не о том, что во многих местностях Германии прекрасный климат, и не о чистоте окружающей среды, способствующей продлению жизни. В отношениях наших земляков с немецкими врачами не все гладко, но назвать это проблемами было бы, пожалуй, преувеличением. Представьте себе — пожилой человек, математик из Украины, рассказывает врачу, что на родине ему помогало какое-то лекарство, и он просит его выписать. Но ни один врач там не станет его слушать — он назначит такое лечение, которое сочтет нужным. «Это ужасно! Зачем я только сюда приехал? — вздыхает больной. — Их лекарства мне не помогают». Наши больные удивляют немецких врачей своей недисциплинированностью и вольнодумством. Немцам в голову не придет спорить с врачом.
Писатель из Москвы переехал в ФРГ и продолжает писать у себя дома. Пьесы его порой ставят в театрах на родине, но стабильных доходов у этого писателя нет, так что живет он на пособие. У него близорукость, и ему понадобились очки. Пошел к глазному врачу — сделали бесплатно. В них он хорошо видит вдаль, а вблизи читать не может. Пришел снова — сделали очки для чтения. Но две пары очков — это не всегда удобно. Сделали ему бифокальные очки, со стеклами из двух разных половинок. А как быть, когда солнце яркое? Сделали темные, но с диоптриями — снова быстро и бесплатно. Но при работе на компьютере расстояние между глазами и экраном среднее, так что нужны какие-то промежуточные стекла. Тут уже врач возмутился: он же официально не работает, а что он может делать дома на компьютере? Понятное дело, только играть! Spielchen! (Игрушки!) И мы еще ему будем это оплачивать — нетушки! Так что вот вам рецепт, но платный. И пришлось ему эти последние очки сделать за свой счет.
Там у врача иное отношение к больным, особенно к пожилым. У нас, если больному за 60, врач начинает с того, что ссылается на возраст: «Что вы хотите? Это все возраст, пришло ваше время». А если за 75, то считается, что пациенту пора на покой. Вместо лечения ему посоветуют есть больше фруктов и не будут с ним возиться. В Германии, когда даме за 75 рекомендуют операцию, она сомневается: может быть, поздно? Что вы, разве это возраст? Вы еще молоды, улыбаясь, ответит немецкий врач.
Моим знакомым соотечественникам в Германии прекрасно и бесплатно были проведены самые разнообразные операции — глазные, онкологические, урологические и многие другие. Там живут наши люди, которые у себя на родине даже не дошли бы до хирургов, просто умерли в очередях. И не случайно многие наши пожилые земляки, как бы они ни тосковали по родине, однажды попав в немецкую жизнь, привязываются к ней до конца дней своих.
10.5. Общение с чиновниками
Нашим эмигрантам приходится общаться с немецкими чиновниками в разных учреждениях, в том числе, например, регулярно на бирже труда (Arbeitsamt, Aġentur für Arbeit) или для получателей социальной помощи — в социаламте. Чиновники относятся к эмигрантам еще жестче, чем врачи, разговаривают быстро и не делают никаких скидок не знающим языка. Посетители чувствуют себя униженными и нередко воспринимают чиновников как своих врагов. «Мне в социаламте сказали, что я — Schmarotzer (тунеядец), потому что я до сих пор не нашел работу, — возмущается сидящий в коридоре пожилой мужчина. — Но я же ни от какой работы не отказываюсь!»
Вот картинка. Меня попросил один из клиентов социаламта помочь ему в качестве переводчика, и мы ждем в очереди у дверей кабинета. За дверью раздаются громкие, взвинченные голоса, разговор идет на повышенных тонах, летят пух и перья, и вот дверь открывается, и из кабинета вываливается в коридор немолодая пара наших соотечественников, потрепанных, раскрасневшихся и расстроенных. Мы входим, и чиновница по-дружески объясняет мне, рассчитывая на мое сочувствие: «Эти люди пытаются со мной дискутировать Но как они могут дискутировать, если не знают языка?!!»
Эта дама мне уже знакома. Она по должности Sachbearbeiterin — делопроизводитель. По уровню своего образования, вероятно, уступает многим клиентам из России, что не мешает ей чувствовать по сравнению с ними свое превосходство: она у себя дома, а они — чужие. Она сидит за письменным столом и компьютером в отдельном кабинете и обслуживает клиентов, у которых фамилии начинаются на определенные буквы алфавита. Для других букв есть другие такие же кабинеты. Ей по виду года тридцать два, одета она очень просто — синие джинсы, бежевый свитер, на лице — никакой косметики, в манерах ни тени кокетства. И ни тени улыбки — всегда серьезна. Своего раздражения против клиента она не скрывает с порога, оно слышно уже в первой фразе, когда она просит плотнее прикрыть или, наоборот, открыть дверь. Входящий виноват тем, что не угадал ее желание. Она — прямолинейная, вспыльчивая, раздражительная, обидчивая. Избави боже соврать ей хотя бы в мелочи — не простит. Она никому не прощает также малейшего непонимания и не переносит никаких возражений.
Опытные посетители выслушивают ее молча и с умным видом кивают — дескать, все понятно. Потом выходят в коридор со своими бумагами и ищут человека, который бы им все разъяснил. Эта чиновница предпочитает клиентов, безмолвно выслушивающих ее приговор, который она тут же набирает на компьютере. В ответ на любые реплики хватается руками за голову: «Ich kann mich nicht konzentrieren!» (Я не могу сосредоточиться!). Был случай, когда клиент честно ответил ей, что все понял, за исключением единственного слова. Чиновница сразу взорвалась: «Если вы меня не понимаете, приходите с переводчиком». Она знает английский, но с нашими разговаривает только по-немецки. Потому что лучшее знание языка обеспечивает ей столь необходимое моральное превосходство — она не хочет выглядеть хоть в чем-то слабее своего клиента.
