Елена Нагаевская - Бахчисарай (путеводитель)
С первым строительным периодом дворца — XVI–XVII века — связан и Фонтанный дворик, в котором мы окажемся, выйдя из мечети. Здесь два фонтана. Первым привлекает внимание Золотой фонтан (Магзуб), сооруженный в 1733 году, в правление хана Каплан-Гирея. На мраморной облицовке — рельефные надписи (дата постройки и изречение из Корана) и растительный орнамент. Утраченная со временем позолота надписей и орнамента была восстановлена во время реставрационных работ 1963 года.
Однако прославил Бахчисарай не Золотой фонтан, а более скромный, незаметный Фонтан слез (Сельсебиль), находящийся в противоположном углу дворика.
Этот уникальный памятник архитектуры, созданный все тем же Омером в память рано умершей любимой жены Крым-Гирея, стал поэтическим образом, символом живой человеческой скорби, воплощенной в холодном камне.
Надпись на фонтане восхваляет строителя, который "тонкостью ума нашел воду и устроил прекрасный фонтан".[11] Мы не знаем истинной истории создания этого замечательного произведения. Известна лишь дата постройки — 1764 год. В восклицании придворного поэта, сочинившего надпись — "…О шейхи! Мы сами видели Дамаск и Багдад", — быть может, заключен намек на источник вдохновения художника. Много было фонтанов во дворце, день и ночь струились и журчали они в тиши садов, наполняя бассейны, охлаждая воздух; много было фонтанов и в городе (средневековый водопровод питали 150 колодцев), но Фонтан слез был и остается единственным в своем роде.
В 30-40-х годах XIX века английский архитектор В. Гунт создал свой вариант Фонтана слез для дворца М. С. Воронцова в Алупке. В 50-х годах в Петербурге — в Эрмитаже — построено четыре одинаковых фонтана из красного мрамора с белыми мраморными раковинами. Оба варианта являются не копиями, а самостоятельными произведениями, созданными на основе идеи иранского художника.
До перенесения в Фонтанный дворик Фонтан слез стоял у мавзолея Диляры-Бикеч, который и сейчас одиноко возвышается в глубине сада. Личность Диляры-Бикеч, которой якобы посвящен был фонтан, исторически не выяснена и окутана поэтическими легендами.
Неожиданное сочетание классической и строгой простоты с богатством восточной орнаментики, а более всего тихий меланхолический звон едва приметных капель — этим, несомненно, и пленяет нас творение Омера.
Журчит во мраморе вода
И каплет хладными слезами,
Не умолкая никогда…
Мавзолей Диляры-Бикеч, именуемый также дюрбе или гробницей, — лебединая песня бахчисарайского зодчества. Построенный в XVIII веке, он близок к традициям османской архитектуры XV–XVI столетий, однако не без новшеств, идущих, как водится, через Стамбул. Это все тот же восьмигранник, увенчанный куполом на восьмигранном же основании. Но вместо прежней строгости и конструктивной простоты — дробное членение форм. Каждая сторона восьмигранника разбита на части двойным рядом проемов-арочек и соответствующих им окон. Это членение подчеркнуто двойным рядом рельефных тяг — снизу и сверху. Здесь налицо стремление к изящной декоративности, характерной для XVIII века.
Те же традиции сказались в резьбе по мрамору на надгробии Крым-Гирея, самом большом и богатом на ханском кладбище. Примечательна надпись: "…война была ремеслом знаменитого Крым-Гирей-хана". Он умер во время неудачного похода на стороне Турции, объявившей России войну в 1768 году. По словам историка, это был последний хан, "сколько-нибудь серьезно смотревший на свое властное положение", поддерживая престиж сана, который он носил. С его смертью наступила и политическая смерть Крымского ханства.
Из Фонтанного дворика посетитель дворца может пройти во внутренний сад, покинутый им при входе в Зал Совета и Суда. В глубине сада, скрытый главным корпусом дворца, стоит флигель, гаремный корпус — все, что осталось от обширного некогда ханского гарема. В четырех его комнатах собраны те немногие вещи, которые воссоздают бытовую сторону дворца. К сожалению, дворец-музей не располагает сколько-нибудь значительной этнографической коллекцией, и повседневный быт обитателей дворца — хана, его семьи и приближенных, челяди и стражи, рабов и рабынь — остается почти неосвещенным. Естественно поэтому, что главное богатство музея — это сам дворец, оригинальный памятник архитектуры и декоративного искусства. С этой стороны интересен и гаремный корпус.
Через ряд помещений, куда ведет из гаремного сада скрипучая деревянная лестница (например, Кофейную комнату, совершенно утратившую восточный облик), мы попадаем в Посольский зал. Это продолговатое светлое помещение с двумя «ложами», в одной из которых — правой — некогда восседал хан. Сюда, в этот зал, через шпалеры стражников, входили те, кому предстояло участие в торжественном приеме или аудиенция хана. Сейчас здесь — отличная выставка восточного оружия.
В глубине Посольского зала — расписная дверь, ведущая в Золотой кабинет, квадратное помещение над Летней беседкой. Действительно ли хан пользовался им в качестве рабочего кабинета или появлялся здесь в парадных случаях, когда выступал в роли верховного правителя, сказать трудно.
За Посольским залом открывается длинная сквозная анфилада парадных больших комнат и комнатушек второго этажа. Некоторые из этих помещений имеют названия: Комната наследника, Екатерининский зал, Пушкинский зал. Все это, конечно, названия условные. Помещения использовались, по-видимому, в чисто показных целях: для многолюдных приемов, торжественных ханских выходов и т. п.
Появление и ночлег Екатерины II в ханском дворце.
Как и все ее путешествие в Крым, тоже носили показной характер: в определенных политических видах надо было наглядно показать себя хозяйкой бывшего ханства. Просторная, но темноватая и проходная Екатерининская комната на время пребывания в ней императрицы могла стать и непроходной — достаточно было поставить у дверей двух лакеев или дежурных гвардейцев. Походное «высочайшее» ложе (неуместно было бы тривиальное слово "кровать"), вероятно, оставлено тут не без умысла. Дескать, "ее величество" у себя дома и в любое время может вернуться, дабы самолично властвовать в Бахчисарае и Тавриде.
Таков был, по крайней мере, политический стиль времени, ознаменовавшегося присоединением Крыма к России. С исторической неизбежностью развивались события, которые привели к этому акту.
Едва оправившись от походов Миниха и Ласси (и то лишь благодаря помощи Турции), ханство под новым, более сильным ударом армии Долгорукова, занявшего в 1771 году все крымские города, фактически перестало существовать. Последнее его десятилетие было лишь агонией.
Закат исторической жизни ханства связан с личностью Шагин-Гирея. В 1771 году он был послан в Петербург для переговоров и качестве паши султана. В ноябре следующего, 1772-го, получив ценные подарки от Екатерины и 45000 рублей на дорогу, Шагин вернулся в Крым с весьма честолюбивыми планами. Русскому правительству выгодно было иметь своим сторонником лицо столь знатное и влиятельное. А в голове вчерашнего паши султана рождается замысел возрождения в Крыму независимого от Турции могущественного государства. Подписанный Долгоруковым в сентябре 1772 года в Карасубазаре[12] трактат о союзе с русскими был по-своему использован Шагин-Гиреем. Он выступил в ханском совете перед крымской знатью, доказывая необходимость укрепления этого союза. По существу, дело шло к учреждению русского протектората над Крымским ханством.
10 июля 1774 года между Россией и Турцией был заключен Кючук-Кайнарджийский мир, по которому Крымское ханство объявлялось независимым от Турции. На крымском престоле оказалось два хана: Девлет-Гирей, назначенный султаном, и брат его Шагин, ставленник России. Поскольку татары стали нарушать договор о союзе, в Крым снова вводятся русские войска — для поддержки Шагина. Выступивший против него Девлет-Гирей был разбит и бежал в Турцию. Вскоре собрание крымских беев и мурз присягнуло Шагину как самодержавному хану с неограниченными правами.
Новому хану показалось, что наконец-то наступил момент осуществления честолюбивых, а в сущности, совершенно беспочвенных планов преобразования ханства в "Черноморскую империю". Прежде всего, Шагин, пользуясь данными ему полномочиями, стал всячески ограничивать феодальную власть крымской знати — бeев и мурз, чем вызвал сильную неприязнь к себе. В то же время он преобразовал государственный совет, упорядочил финансы. Для усиления военной мощи ханства он вознамерился ввести воинскую повинность, для чего предпринял перепись, крайне враждебно встреченную населением. Преобразованному ханству нужно было море, и Шагин останавливает свое внимание на Кефе (Феодосии), "будущей резиденции", где он начинает строить дворец. В Кефе вызываются иностранцы для постройки литейного завода, в Бахчисарае сооружается пороховой завод.
