Адриан Гилл - Опыт путешествий
Для большинства лондонцев Гайд-парк и Кенсингтон-Гарденс — синонимы. Они перетекают один в другой, соединенные Серпентайном. Прежде Кенсингтон-Гарденс был садом Кенсингтонского дворца, однако постепенно он стал доступен для широкой публике. Когда-то здесь ограбили Георга II. Он попросил разбойника, чтобы тот позволил ему оставить у себя печать, прикрепленную к цепочке часов. Разбойник согласился, но при условии, что король никогда и никому не расскажет об том, что смог его уговорить. Король пообещал и исполнил свое обещание. Название Роттен-Роу[11], песчаной дорожки в южной части парка, на деле представляет собой неправильное произношение французского названия Route du Roi (Королевская дорога). Эта дорога вела королей от Кенсингтонского дворца к Вестминстерскому. Это была первая лондонская улица, получившая централизованное освещение, — чтобы больше ни на одного монарха не ограбили в парке.
Гайд-парк Генрих VIII отобрал у Вестминстерского аббатства. Король использовал парк в качестве охотничьих угодий. Вскоре это место на окраине Лондона стало довольно оживленным — здесь собирались разбойники, обделывались незаконные делишки, тут легко было снять проститутку. Эти два парка обладают совершенно разной атмосферой. Кенсингтон-Гарденс — парк вежливый и провинциальный, место выгула собак и прогулок с детской коляской. Гайд-парк — место публичное и политизированное. Именно в нем проводились марши великих реформаторов, студенческие демонстрации и поп-концерты, призванные спасти мир. Здесь есть и «дерево реформаторов»[12], и почтовое отделение — знак политических реформ, и Тайбернское дерево[13]. Право висельников выкрикнуть свою последнюю просьбу, молитву или проклятие привело к возникновению на месте казни Уголка ораторов. Практически каждое воскресенье отсюда раздаются похожие на рэп речитативы религиозных фанатиков, неизбранных политиков-экстремалов или сторонников страннейших диет. Коммунисты, будто не знающие о падении Берлинской стены, и христиане, мимо которых прошли идеи Дарвина, предлагают публике своего рода кукольное представление на тему свободы слова. Они напоминают мимов, которым дали возможность говорить. Основная их аудитория — развлекающиеся туристы. Вспоминая обо всей пролитой крови и сломанных шеях — достаточно высокой цене, уплаченной за это право, ты ощущаешь, что такая свобода слова вряд ли может считаться краеугольным камнем демократии. Основы свободного общества никак не связаны с криком — они заключаются в том, чтобы заставить людей слушать.
В центре парка расположен полицейский участок со старомодным синим фонарем и красным стоячим почтовым ящиком. Королевские парки всегда стоят особняком от районов, в которых им суждено находиться: здесь действуют свои законы и традиции, а надзор за ними осуществляет суперинтендант полиции Саймон Оуэнс, офис которого украшен стимулирующими афоризмами. Любимый его афоризм звучит так: «Самое главное — сделать самое главное самым главным». «Я говорю эту фразу по десять раз на день», — рассказывает он мне. Он очень гордится парком и тем, как над ним осуществляется полицейский контроль. По парку описывает круги специальная машина — она может оказаться в любой его точке за три-четыре минуты. Помимо пеших полицейских парк патрулируют полицейские на велосипедах и лошадях. В среднем в парке ежедневно фиксируется парочка инцидентов; однако уровень раскрываемости преступлений поразительно высок — 44 %, что делает парк не только самым безопасным местом в округе, но и (в расчете на милю) местом самой эффективной и результативной работы полиции.
Больше всего меня удивляет, что полиция не использует принципы нулевой толерантности и в целом ведет себя достаточно ненавязчиво. «Вот смотрите, — говорит мне суперинтендант, — с учетом всех правил, в парке технически невозможно заниматься хоть какой-то деятельностью. Наша работа состоит в том, чтобы контролировать, чтобы люди делали то, что они делают, не мешая заниматься другим тем, что они хотят. Это нередко порождает конфликт интересов, столкновение различных культур. Ближневосточные семьи проводят в парке пикники, что не слишком нравится владельцам собак (ежегодно в парке фиксируется до миллиона выгулов), но самое большое количество жалоб поступает на велосипедистов. Футболисты не должны мешать выпасу кур или занятиям по капоэйре; женщины в хиджабах должны уживаться с девушками, загорающими в бикини. Однако наш парк обладает каким-то чудесным свойством, заставляющим людей вести себя достойно. В мероприятиях порой участвует до десяти тысяч человек. Мы должны безопасно впустить и выпустить их силами всего нескольких полицейских. Если бы такая толпа отправилась на футбольный матч, мне понадобилось бы не менее двух тысяч полисменов».
Парк обладает врожденным тактом и либерализмом. Это место, где люди живут и дают жить другим. А как обстоят дела с сексом? Мой собеседник откидывается в кресле. «Тут его немало. Многие приходят в парк именно ради секса. Вы заходили в Сад Роз? Это место рядом с казармами, и там уже много лет встречаются геи. Работа моих людей состоит не в том, чтобы шарить по кустам и ловить людей, занимающихся любовью. Мы отказались от этого. Если кто-то захочет уединиться за беседкой, никто не будет его преследовать. Однако, если же вы решите заняться сексом на скамейке прямо на глазах у публики, мы не оставим это без внимания. С другой стороны, геи — достаточно уязвимая группа: тут и грабежи, и гомофобное насилие, и шантаж. Многие из них женаты, поэтому им приходится делать все втихаря, но у них есть право на защиту. Поэтому мы и присутствуем в саду. Офицеры в куртках со светоотражающими полосами и фонарями патрулируют центральную дорогу. Мы здесь, чтобы защищать и геев. У них есть право пользоваться парком, как и у любого другого человека».
В парке много секса. Флиртовать и строить глазки вполне естественно, даже для подростков, пытающихся как-то справиться со своими гормонами. Вы замечаете, что парочки либо очень молоды, либо принадлежат к более чем среднему возрасту. Можно заметить много пар, состоящих из представителей разных рас, в том числе и азиатов, постоянно держащихся за руки. Эти люди больше нигде не могут найти себе столь необходимого уединения. Парк — это огромная и бесплатная кровать для всех, кому нужно место для своих напряженных усилий и дергания. Парочки напоминают спаривающихся лягушек, выброшенных на берег реки — одежда сдернута, отброшена в сторону и висит на ветках, пальцы пылко шарят по застежкам, пуговицам и крючкам бюстгальтеров, влюбленные поглощены нескончаемым и бездумным спазмом поцелуев. А на скамейках сидят тайные любовники и неверные супруги, застенчиво делящиеся бутербродами, обменивающиеся поцелуями, поглаживаниями, объятиями и взглядами.
Каждую летнюю пятницу парк наполняется парочками, имитирующими секс, не снимая одежды, перед тем как сесть в электрички и двинуться к своим законным партнерам в пригороды. Сад Роз, ночами превращающийся в притон гомосексуалистов, днем предстает в роли прекрасного цветника, наполненного ароматными розами. Туристы сидят на скамейках, запах бродяг борется с запахом цветущих роз; семьи стоят перед грудами лепестков и улыбаются фотографу — сделанные сегодня фотографии надежно спрячутся в фотоальбомах по всему миру.
Все формальное садоводство в Гайд-парке бесконечно увлекательно. В середине парка скрывается огромная куча навоза размером с собор Святого Павла. Наряду с армией садоводов, здесь есть лесоводы и надсмотрщики за дикой природой, которые приглядывают за деревьями — 62 рода, 130 видов и 120 подвидов. Самое известное дерево в Гайд-парке — лондонский платан. Дерево не просто делится с нами кислородом — его многослойная кора поглощает загрязнения. И многие поколения детей знают, что его круглые семена — яйца, которые откладывают феи. Доминирующим видом в Кенсингтон-Гарденс является каштан. Иногда попадается шелковица. А семья киприотских женщин собирает незрелый миндаль на аллее Лаверс Уок в Гайд-парке. В разгар лета по парку течет тонкий сладкий запах, заставляющий думать, что вы идете по комнатам невидимого борделя, — это цветет лайм. Большие площади зарезервированы для выращивания вереска, дикого ячменя и луговых трав. Какая-то женщина постоянно оставляет на автоответчике менеджера парка угрожающие сообщения из-за того, что семена растений прицепляются к лапам ее собаки.
На протяжении многих лет в Гайд-парке накопилась масса безделушек, памятников, статуй, украшений и мебели, заставляющей вспомнить дома старушек. Ко всему этому относятся с уважением, а порой и с любовью. В северозападном углу парка расположен мемориал Веллингтона, созданный из переплавленных пушек. Его строительство было оплачено женщинами Британии. Монумент представляет собой колоссальную фигуру Ахиллеса в яростной позе; как и полагается классической скульптуре, герой обнажен. Это первый обнаженный мужчина, выставленный в качестве скульптуры в Лондоне. Матери и няни из Кенсингтона были вне себя от гнева, и поэтому к скульптуре был прилеплен фиговый листок, напоминающий парковочный билет для одержимых сексом. Возможно, они были бы возмущены сильнее, если бы узнали, что Ахиллес столь разгневан из-за гибели своего бойфренда. Теперь персонаж в своих фиговых стрингах смотрит на Байрона, стоящего на другом конце Парк-лейн.
