Виктор Бочков - Заповедная сторона
Про «Настасьин куст» я вспомнил недаром, и вот по какому поводу. Многим известно имя искусствоведа Михаила Порфирьевича Сокольникова. В молодости жил он в Иванове и был любознательным и шустрым краеведом. В 1923 г. отмечалось столетие со дня рождения А. Н. Островского. От Иванова до Щелыкова недалеко, и Сокольников не утерпел — навестил усадьбу. Драматурга в Щелыкове тогда помнили еще многие — всего 37 лет минуло со дня его смерти. Михаила Порфирьевича направили и в село Адищево, где жила Мария Гавриловна Вишневская-Олихова, в доме родителей которой постоянно бывал Островский. Старушка находилась в твердой памяти и охотно отвечала на вопросы.
— А, скажите, Вам ничего не известно, что из здешних мест изобразил Островский в своих пьесах? Может быть, он вывел тогдашних помещиков, крестьян, знакомых Вам?
— На это трудно ответить. По всей вероятности, он многое описывал из здешнего (я теперь уже не все помню его пьесы). Вот Вы по тракту на Угольское шли (от Кинешмы — В. Б.): не доходя до него, пересекают тракт две дороги — так тут прежде кабак стоял. Это я Вам наверное скажу, что Островский изобразил этот кабак в комедии «На бойком месте». Тут, действительно, раньше было бойкое место. Здесь помнят о Бессудном — это был разбойный Михайло Титов… Сторона наша дремучая, помню, леса-то на семь верст тянулись непрерывно.
Я процитировал всего одно место из очерка Сокольникова «В усадьбе Островского», опубликованного в 1923 г. в ивановском юбилейном сборнике. Содержание его свидетельствует, что Олихова рассказывала только то, что хорошо знала. Уточним, где же, по ее словам, находился кабак. Не доходя до Угольского, где большак пересекают два проселка. Это могут быть лишь дороги на Твердово и Щелыково. Значит, Олихова указывает, что постоялый двор находился здесь. В нескольких всего километрах от вышеупомянутого Настасьина куста с его легендами. Да ведь и Бессудный грабил проезжающих не у самого постоялого двора, а подальше от него.
Но единственное указание может быть и ошибочным, желательны дополнительные подтверждения. Где их искать? Разумеется, прежде всего в архиве музея. И я вскоре обнаружил там листок, исписанный аккуратным почерком. Это нечто среднее между отрывком из воспоминаний и письмом. Написал его Василий Васильевич Постников, в 20-е годы один из хозяйственных руководителей Малого театра. Когда зимой 1927 г. Нарком-прос предложил Малому театру взять в свое ведение Щелыково, то решать вопрос на месте был послан Постников, который всесторонне обследовал состояние усадьбы. Позднее он изложил впечатления от этой поездки в записке к своему знакомому, собиравшему материалы по истории Малого театра. Потом данный листок вместе со всем собранием скончавшегося коллекционера приобрел Щелыковский музей. Запись небольшая, но довольно любопытная и важная как свидетельство очевидца:
«Морозным февральским утром 1927 года мы с Федором Александровичем Трусовым (тоже сотрудником Малого театра — В. Б.) вышли на вокзале Кинешмы, разыскали управляющего тогда усадьбой Щелыково Якова Андреевича Беликова и затрусили на санках через Волгу по очаровательной дорожке, слушая рассказы Беликова о судьбах усадьбы за последние годы. Подъезжая к свертку с шоссе, версты за две до него, Беликов указал нам место, где, по преданию, был постоялый двор «На бойком месте». То же предание гласило, что типом для барина, ездившего к жене Бессудного, был в действительности местный телеграфист или почтовый чиновник. В то время шоссе не было, а дорога была такова, что весной и осенью, а подчас и летом, 15 верст до Кинешмы делали за день, выезжая чуть ли не на рассвете и подъезжая к Бойкому месту затемно. Особенно тяжела была 13-я верста, где ломались самые крепкие оси».
Беликов был из коренных местных крестьян. Все предания он слышал от деда и отца, современников Островского. Беликов едва ли читал пьесу драматурга и, тем более, вряд ли видел ее на сцене. Постоялый двор существовал для него независимо от этого, он помнил, что здесь когда-то совершались разбои и что приезжие актеры и писатели всегда просят показать местонахождение этого двора. И Беликов показал его точно — не доезжая до повертки на Щелыково, слева от дороги, если ехать от Кинешмы.
Таким образом, два свидетельства совпали почти полностью — Олиховой, слышавшей о постоялом дворе либо от самого Островского, либо от кого-то из его ближайшего окружения, и Беликова, знавшего о нем от крестьян-старожилов. Олихова помнила Титова, увековеченного в Бессудном, Беликов — телеграфиста, трансформировавшегося в барина Миловидова. Кстати, Островский хорошо знал почтовый мир Кинешемского уезда, будучи приятелем местного почтмейстера Промптова.
Есть и третье свидетельство журналиста Николая Янкова, посетившего Щелыково в 1936 г. Касаясь комедии «На бойком месте», он писал: «Старики указывают, что кабак (корчма), о котором упоминается в пьесе, находился неподалеку от села Угольского. Нынче на этом месте стоит полуразвалившаяся курная изба».
Но, тем не менее, все показания устные. Причем в одних упоминается кабак, в других — постоялый двор, что не совсем одно и то же. Неужели не сохранилось официальных документов, содержащих фактические сведения, что здесь находилось? И что вообще известно о постоялом дворе?
Островский писал, что действие комедии происходит лет сорок назад, то есть около 1825 года, поскольку пьеса создана в 1865 году. По мнению знатоков, постоялый двор был ликвидирован задолго до первого приезда драматурга в Щелыково. Следовательно, Александр Николаевич сам его не видел, а писал с чужих слов. Однако так ли? Ответ на этот вопрос мог дать только Костромской облархив.
В 1825 году Щелыково принадлежало помещикам Сипягиным, затем отцу драматурга Николаю Федоровичу, а после его смерти в 1853 г. вдове, Эмилии Андреевне Островской. В бытность ее владелицей усадьбы, в 1857 г., проходила в России 10-я ревизия, зафиксировавшая все имущество и крестьян имения. И Эмилия Андреевна, перечисляя, что ей принадлежит, сообщала властям:
«При усадьбе Щелыково на реке Куекше находится собственная моя мукомольная мельница о двух поставах с толчеей, и в двух верстах от усадьбы на большой, пролегающей от города Кинешмы в город Галич столбовой дороге, питейная лавочка и постоялый двор».
Таким образом, «бойкое место», по согласным указаниям Олиховой, Беликова, Янкова и архивного документа, находится на прежней большой столбовой дороге — Галичском торговом тракте, слева от него, в двух километрах от повертки на Щелыково. Миловидов, жалующийся Евгении: «Ух, устал! От самой кузницы пешком шел», мог и на самом деле утомиться, придя сюда от мельницы Тарасихи, возле которой стояла кузница, где он спрятал лошадей.
На «бойком месте» стояли и постоялый двор, и питейная лавочка, или попросту кабак, — для проезжих важнее был первый, местным жителям лучше запомнился второй.
И еще. В своих пьесах Островский, как правило, подробно место действия не характеризовал. Но в комедии «На бойком месте» неожиданно дается почти детальное описание постоялого двора: «Сени на постоялом дворе, посредине две двери: правая — в черную избу, левая — в чистую комнату; между дверями, у стены, скамья и стол; на столе свеча в фонаре; в левом углу лестница в светелку; с правой стороны дверь на двор; над дверью низенькая рама; четыре небольших стекла в один ряд. «В комнате» направо в углу печь с лежанкой; посредине, подле печи, дверь в черную избу, левее часы с расписанным циферблатом, еще левее в углу комод и на нем шкафчик с стеклянными дверцами для посуды; с правой стороны, у печки, дверь в сени, ближе кровать с ситцевым пологом; на левой стороне два окна, на окнах цветы: герани и жасмины; в простенке зеркало, по бокам лубочные портреты; под зеркалом старый диван красного дерева, обитый кожей, перед диваном круглый стол».
Складывается впечатление, что драматург описывал место действия визуально, с натуры. Вероятнее всего, так и было — в 1864 и 1865 годах, когда шла работа над пьесой, владевшая усадьбой и постоялым двором Э. А. Островская еще сдавала его в аренду кинешем-ским мещанам. Недаром Бессудный назван не владельцем, а только «содержателем» постоялого двора. У Олиховой, родившейся в самом конце 1850-х годов, «бойкое место» тоже на памяти. Понятно, что и Александр Николаевич заходил туда не однажды, наслышан он был и о дурной славе этого заведения. Выкупив у мачехи Щелыково, Островский не перезаключил договора с арендаторами — ненавидя пьянство, он считал бесчестным содержать кабак и пользоваться доходами с него. Правда, закрытие постоялого двора и корчмы у щелыков-ской повертки не привело к скорому прекращению разбоев на большаке. «У нас грабеж, — сетовала в 1869 году управительница усадьбы Ирина Андреевна Белехова, — и много народу убивают.»
К концу 1860-х годов большой, из двух половин, дом с светелкой был разобран, а его материалы, кажется, частично пошли на возведение «гостевого дома». Одну из хозяйственных построек — «курную избу» — передали под жилье лесного объездчика. В 1930-х годах рухнула и она. Там, к слову, до сих пор заметны следы ям и фундаментов.
