А.С. Кантор-Гуковская - При дворе русских императоров Произведения Михая Зичи из собраний Эрмитажа
Обзор книги А.С. Кантор-Гуковская - При дворе русских императоров Произведения Михая Зичи из собраний Эрмитажа
А.С. Кантор-Гуковская
При дворе русских императоров Произведения Михая Зичи из собраний Эрмитажа
Михай Зичи. Творческий путь
Судьба Михая Зичи по случайному стечению обстоятельств оказалась теснейшим образом связана с Россией. Он родился в 1827 году в Венгрии – в имении Зала. Старшая ветвь его рода имела графское достоинство. Получив первоначальное художественное образование у Джакомо Марастони, основавшего в Пеште первую художественную школу, он в частном порядке продолжил обучение у известного австрийского художника Фердинанда Георга Вальд- мюллера, который ряд лет являлся профессором Венской академии художеств, и вскоре стал его любимым и многообещающим учеником.
В 1843-1845 годах Зичи участвует в венских выставках, не оставаясь в стороне от полемики между сторонниками старых академических канонов и новых методов обучения, проповедуемых Вальдмюллером. Будучи верным своему учителю, Зичи отразил в своих ранних работах его творческие наставления, за что не замедлил поплатиться, не получив ожидаемой премии, присуждаемой академическим жюри. Вместе с Вальдмюллером, который в знак протеста оставил Академию, он отправляется в поездку по Италии. В 1847 году Вальдмюллер в ответ на предложение великой княгини Елены Павловны взять на себя обучение живописи ее дочери рекомендует на эту должность Зичи.
В январе 1848 года Зичи приезжает в Петербург. Великая княжна Екатерина Михайловна, дочь брата императора Николая I, была одного возраста с юным учителем. По-видимому, Зичи одновременно давал уроки и ее сестрам. Известие о молодом талантливом живописце-учителе быстро распространилось в аристократических кругах Петербурга, и у него появилось множество учеников. Он стремится развить зрительную память своих высокородных подопечных, отучить от копирования, привить основы знаний анатомии, приносит на занятия гипсовые слепки, череп и т.п. Но это вызывает лишь насмешки. Юному, но уже познавшему успех на родине честолюбивому художнику крайне докучают заказы знатных покровителей – нарисовать их любимых собачек или какую-нибудь сентиментальную сценку – сюжеты, недостойные его кисти. Не проходит и года со времени приезда в Петербург, как он вынужден отказаться от преподавательской деятельности и вскоре остается без средств к существованию. Неблагоприятная для Зичи политическая обстановка – изданный 26 апреля 1849 года императором
Михай Зичи в венгерском костюме. 1900-е гг. Фотография
Продавец яблок и пряников. 1852-1853. Акварель
Николаем I манифест в поддержку Австрии в подавлении венгерского восстания, вступление русских войск в Венгрию и разгром повстанцев в августе того же года – создала вокруг художника атмосферу недоверия.
Как вспоминает анонимный автор очерка о Зичи, 1849 и 1850 годы были для него временем тяжелых испытаний: “Живя в бедной, убогой каморке на заднем дворе в одной из неказистых петербургских улиц, Зичи, нравственно разбитый, озлобленный на себя и на все окружающее, разрезывал свои исторические картины, не находившие сбыта, на маленькие квадратные кусочки, чтобы рисовать на них прекрасные типы городской жизни – типы пьяных, рабочих, фигуры полицейских, блюстителей порядка, типы, попадавшиеся на улице” 1* .
Видимо, автор слишком сгущает краски. Несмотря на бедственное положение человека, оказавшегося на чужбине, без работы, без денег, Зичи не теряет вкус к жизни. Отнюдь не все отказались от сношений с художником. Княгини Воронцова-Дашкова, Голицына, Чернышева и ряд других высокопоставленных лиц не оставляют его без заказов. Вокруг него собирается небольшая группа близких по интересам живописцев, рисовальщиков, журналистов. Зичи женится на привлекательной русской женщине Александре Ершовой. Вряд ли многие из своих полотен он разрезал на части. Для работы ему хватало бумаги, карандаша, акварели и маленьких тетрадей, которые он заполняет зарисованными непосредственно на месте жанровыми сценками из жизни петербургского простонародья. Положение семейного человека заставляет забыть о честолюбивых амбициях.
Генерал перед выходом. 1853. Акварель, белила
Мечты о большом искусстве, которые Зичи, уверенный в своем высоком призвании, лелеял воплотить по приезде в Петербург, пришлось отложить на лучшие времена. Дополнительный заработок он находит в полуремесленной работе в фотографии Венингена, одной из немногих в Петербурге. На этой своеобразной портретной фабрике он вместе с владельцем ателье и другими помощниками ретушировал и раскрашивал снимки, придавая им большее сходство с оригиналом и, по желанию клиентов, сообщая их чертам недостающую красивость. Многих заказчиков он с этой целью приглашал на дополнительные сеансы. Видимо, эта практика положила начало дальнейшей портретной деятельности Зичи и сотням зарисовок голов, заполнивших его тетради.
В 1852-1853 годах Зичи исполняет серию юмористических, не слишком изысканного вкуса, рисунков офицеров, занятых своим туалетом. Два из них он преподносит Николаю I (кат. 20, 21). Рисунки понравились императору, и он приглашает Зичи в Гатчину, поручив ему зарисовать события нескольких дней, проведенных при Дворе. Так родилась первая “Хроника трех дней в Гатчине”. Видимо, к тому же времени относится и акварельный групповой портрет царствующего семейства (ГРМ).
В 1852 году по заказу императрицы Александры Федоровны (не без ведома Николая I) Зичи исполняет два альбома офицеров лейб-гвардии Коннопионерного дивизиона и Конной артиллерии (кат. 1-5). В них явственно проступают черты конкретных персонажей, но основная цель рисунков – точное изображение мундиров, аккуратных, без единого изъяна облегающих фигуры офицеров. Отсюда и соответствующая манера исполнения – гладкое наложение краски плотным слоем. Вольно или невольно художник создал памятник эпохи с ее военщиной, смотрами, парадами.
Офицеры лейб-гвардии Конно-пионерного дивизиона. 1852. Гуашь, акварель
Мастерство портретиста начинает привлекать внимание и Двора, и петербургской аристократии. По распоряжению императрицы Зичи делает копию с портрета матери А.Х. Бенкендорфа; в 1852-1853 годах исполняет на слоновой кости по всем правилам искусства миниатюры два портрета герцога Мекленбург-Стрелицкого (ГРМ), двойной портрет сыновей Александра II (тогда еще наследника) Николая и Александра (ГРМ), графа Н.В. Левашова (ГЭ). В той же манере исполнены портрет маслом сенатора И.Н. Толстого и акварельный портрет драматурга и педагога Петра Каратыгина. Известное мастерство, хотя и не без налета сухости, приличествующей сугубо официальному заказу, художник проявляет и в серии портретов шефов и командиров лейб-гвардии Гусарского полка (в которую входят и Николай I, и Александр II), выполненной в 1860-х годах (кат. 50-65).
Одновременно с заказными работами Зичи стремится реализовать склонность к исторической живописи. Выполняя работы, заказанные членами Императорского дома в последние годы царствования Николая I, Зичи, несомненно, мечтал о месте придворного живописца. Он преподносит в дар императору подготовительный рисунок к задуманной картине “Аллегория славы России” (ГЭ) – “Эскиз, изображающий Его Величество освободителем христиан на Востоке”. Фрейлина цесаревны А.Ф. Тютчева оставила колоритное описание рисунка в своем дневнике: “6 декабря 1854 г. именины государя. Вечером государь пришел пить чай к цесаревне, как он обычно это делает с тех пор, как государыня больна. Здесь была великая княгиня Мария Николаевна, игравшая в карты. Она привезла с собой, чтобы показать государю, картину венгерского художника Зичи, представляющую императора опирающимся на крест и простирающим над славянами, припавшими к его ногам, свой поднятый меч, как бы в защиту их; рисунок сделан плохо, и кажется, будто император тяжело давит этим мечом одного из славян, умоляющих его о помощи, и сильно ему мешает. Нет ли скрытой эпиграммы в этом плохо удавшемся рисунке? Государь, рассмотрев рисунок, сказал с недовольным видом: «Лучше бы художник поместил на моем месте кого-нибудь из тех». Кого из тех? Наполеона или Пальмерстона? Действительно, есть основание опасаться, что в конце концов кто-нибудь из «тех» освободит славян из-под турецкого ига. Великая княгиня Мария Николаевна спросила отца, не хочет ли он купить эту картину и что передать от него художнику. «Скажите ему, чтобы он занялся чем-нибудь более полезным». Я не могла воздержаться от замечания: «А все-таки se non е vero, е ben trovato (если это и не так, то все же хорошо подмечено)» – сказанного довольно громко, так что цесаревич остановил меня гневным взглядом, но государь ничего не сказал” 2* .
