Игорь Долгополов - Мастера и шедевры. Том 2
Гобелен.
Необъятные дали Волги, бело-розовые цветущие яблони, сверкание весеннего солнца, голубые тени, прохлада и свежесть деревянного флигеля с окнами в сад, где молодой художник устраивает свою студию. Именно в этих стенах будет написан «Водоем» — лучшая картина мастера.
Вокруг тихий омут провинциальной жизни…
Конец века. 1899 год.
Художник уже попробовал свои силы в картинах — «Автопортрете с сестрой», «Осеннем мотиве».
Его постигает неудача в работе над картиной «Гармония»…
Судьба продолжает испытывать стойкость Виктора Мусатова.
Умирает мать.
Больной, издерганный живописец остается один с младшей сестрой Леной.
«… Жил как-то я раньше только миром искусства, — пишет он Лушниковым, — а теперь пришлось и с жизнью столкнуться, с ее буднями и неудобствами, со своей неподготовленностью и неприспособленностью».
Но художник фанатично упорен и предан своей мечте. Он говорит: «По-прежнему стараюсь быть один и жить только искусством. Здесь больше нет ничего для меня. Искусство, Лена ия…»
Наступает знойное саратовское лето.
Пыльное марево стоит над городом.
Внизу — необъятная ширь реки, по которой будто плывут розовые струги облаков. Это лето 1901 года — пора расцвета таланта Мусатова. Он пишет полотна «Весна», «За вышиваньем», «Когда расцветут сирени…»
Художник записывает:
«Я… видел только солнечный свет с холодным тоном перламутра, яркий, как серебряный шелк».
Изумрудное ожерелье.
Как зарницы предвещают богатый урожай, так картина «Гобелен» сулит грядущую удачу.
Декоративное начало, заложенное в пейзаже и в фигурах женщин, богатство колорита ничуть не мешают, а лишь усиливают состояние тишины, радости и покоя, разлитого в холсте.
Картина, исполненная сложной техникой — темперой, пастелью, гуашью, — поистине напоминает гобелен своей гармонией, музыкальностью решения.
Дягилев сразу оценил полотно:
«Особенно удачно представлен у москвичей интересный художник Мусатов, который уже при первом своем появлении в Петербурге обратил на себя внимание. Нынче же он выставил ряд совсем мастерских вещей, из которых, правда, далеко не все одинакового достоинства, но зато те, которые удачны, — те прямо первостепенного качества. Мусатов вообще художник очень неровный, однако надо думать, что ошибки его происходят от его вечных упорных исканий, которые не всегда удачно воплощаются в его творчестве. Зато, когда задачи эти удачно разрешены, он сразу делается крайне любопытен и значителен; достаточно взглянуть на его «Гобелен» или портрет пожилой дамы в платье 50-х годов, чтобы сразу быть заинтересованным и ждать от художника много интересного в будущем».
И один из столпов «Мира искусства» не ошибся. Не прошло года, как Мусатов создает свой шедевр.
Бывают в жизни даже самых обиженных судьбой людей минуты, когда наконец счастье приходит к ним само. Так было летом 1902 года, когда Елена Владимировна Александрова, знакомая девушка, приезжает погостить в Зубриловку, где находится старинное имение князей Прозоровских-Голицыных, куда пригласили на этюды художника с сестрой Леной.
Начинаются звездные часы Борисова-Мусатова.
Дивная русская природа старого поместья, воспоминания детства, бегущие блики по заброшенному пруду имения, тишина и покой.
Невеста — это слово заставляет нас понять тот восторг, который охватил живописца, изобразившего, как его любимая и сестра беседуют у пруда.
Елена Владимировна, словно большая птица, трепетно опустилась на край водоема.
Белые кружевные крылья блузки, широкая синяя юбка раскрылась в мягких просторных складках.
Рядом сестра в прозрачной сиреневой накидке. Вот весь сюжет этой большой картины.
1902 год.
В эту пору было создано немало славных произведений русского искусства.
Брат Виктора Васнецова — Аполлинарий, тончайший пейзажист, писавший, пожалуй, как никто, проникновенно старую Москву XVII столетия и пейзажи с вековыми дремучими елями, нехожеными тропами и полянами, усыпанными дивными цветами, создает «Озеро», спящее среди векового бора.
Филипп Малявин начал свою «Девку» — костер пылающих красок, веселых и звонких.
Андрей Рябушкин пишет изумительное «Чаепитие», которое он выставит в следующем году.
Сергей Иванов экспонирует свой замечательный холст «Царь. XVI век», где сквозь богатство колорита и постановочность картины проглядывает критический дух живописца, срывающего маску величия с самодержца.
«Демон поверженный» Михаила Врубеля. Дата создания -1902 год.
Пожалуй, эта картина отражала не только сумеречную смятенность души автора. Художник в этом полотне показывает силу несломленной гордыни Демона. И этот холст языком символов дает почувствовать мучительность восприятия Врубелем неразрешимых контрастов его эпохи. Живописец со щемящей пронзительностью ощущал грубую власть денег. Тонкая душа мастера искала поэзии, красоты, а каждодневно наталкивалась на безобразный, жестокий, беспощадный лик буржуазных будней. Это рождало протест стихийный, чисто художнический, если хотите, символический. Не один Врубель так горько и болезненно отвергал прагматизм тех дней!
В этом же 1902 году Борисов-Мусатов показывает широкой публике свой шедевр.
«Водоем».
Как дороги часы, когда все существо человеческое замирает от невыразимой прелести ощущения близости к природе.
Как бесценны светлые прозрачные мгновения грез, след которых неизгладим.
Но все уходит.
Остаются раздумье, ностальгия по юности, свежести…
Бегут, бегут прозрачные тени по зеркалу водоема, плывут очарованные облака, колышутся кущи деревьев, составляя темное зеленое кружево.
Две фигуры — сестры и невесты — на берегу. Они ведут тихую беседу, а может быть, молчат, околдованные тишиной.
Глубокая грусть по несбывшимся мечтам или убежавшему счастью. Старая усадьба, запущенный пруд. Где-то кипит жизнь, слышны смех, плач. Здесь — тишина.
Скользят легкие, как призраки, блики света. Далеко в выси бушует солнце, где-то гуляет ветер.
Полотно опять напоминает старинный гобелен, полный того странного очарования, которое вызывает пение старого романса под аккомпанемент виолончели, когда голос порою сливается с густым мелодичным звучанием благородного инструмента.
Музыка тишины…
Ею полон холст Борисова-Мусатова.
Мир символов, усадьбы, бледные лучи заката, пастельные краски полотна погружают нас в мир грез о минувшем, давно ушедшем.
О времени, когда можно было, ничего не делая, вздыхая, годами созерцать восход и заход луны, слушать пение птиц, мечтать о любимой.
Мерцают сиреневые, зеленые, серые, розовые колеры в матовом зеркале водоема. Вздохнула печально невеста, приветливо обернулась к ней сестра.
Художник правдив, он показывает обаятельный, задумчивый профиль сидящей Елены, ее незрячий взгляд, устремленный в пустоту. Сестра художника с участием глядит на старшую подругу. Она хороша, лицо ее миловидно, грустное забытье красит юные черты, но какая-то окаменелость, безнадежность владеют ее молодым обликом, и нам становится не по себе от этого затянувшегося сентиментального диалога.
Тихая печальная мелодия звучит в картине «Водоем».
Художник нисколько не сомневается, что, несмотря на внешнюю красоту и благополучие, этот мир доживает последние дни. Грядут новая Россия, новые песни, новые люди…
Русь усадеб, заглохших, полузаброшенных имений уходит в небытие; потому так по-настоящему грустен и пронзителен мотив «Водоема».
Водоем.
Далеко не каждому художнику хватает силы «принадлежать своему времени».
Это требует огромной затраты нервной энергии для осмысления калейдоскопа будней и отражения образа современности.
Борисов-Мусатов не обладал этим гражданственным темпераментом. Но он оставил нам прелестный холст, полный поэзии и тишины. Его творчество, талантливое, лирически взволнованное, красивое, осталось.
Ведь художник продолжил в своих картинах лучшие традиции цветописи и ритма, идущие от икон Рублева, полотен Венецианова, Ге, Врубеля.
Вглядитесь в «Водоем», и вы заметите еле уловимое внутреннее движение в перламутровые колеры — бледно-розовые, сиреневые, голубые, присущие рублевской «Троице».
Язык живописи Борисова-Мусатова твердый, изящный.
Рисунок, строгость, монументальность композиции говорят о незаурядном таланте этого рано ушедшего художника.
… Всего три года отделяют нас от 1905 года, когда Валентин Серов напишет свой страшный этюд «Солдатушки, бравы ребятушки…»
Он же в 1905 году создаст еще один шедевр — «Портрет Ермоловой», в котором сквозь строгую классичность исполнения так явно ощутим дух общественного протеста.
