Василий Веденеев - 100 великих курьезов истории
Конечно, настоятельница понимала, почему фра Липпи так торопился. Все просто: деньги! Монастырь платил ему большую сумму за работу, а впереди прославленного маэстро наверняка уже ждали новые выгодные заказы. Вот и весь секрет, люди алчны, и великие художники, к несчастью, тоже ввергают свою бессмертную душу в пучину низкого земного греха!
Вскоре Филиппо представил обитательницам монастыря готовую картину. Все без труда сразу узнали в образе невыразимо прекрасной мадонны, державшей на коленях пухлого младенца Иисуса, знакомые черты Лукреции Бути. У мадонны были те же большие выразительные глаза. Полные ласковой печали, светлые вьющиеся локоны и загадочная улыбка на чуть припухших алых губах.
Казалось, женщина, изображенная на картине, знает нечто, о чем предпочитает умолчать.
– У мадонны Липпи слишком земная и плотская красота, – шептались монашки. – Поглядите, какие чувственные губы, они словно ждут греховного сладострастного поцелуя!
– М-да, – пробормотала настоятельница. – На картине Лукреция выглядит не как невинная девушка, а как женщина, познавшая прелести любви.
Однако, как бы там ни было, картина, как и другие произведения прославленного мастера, производила на зрителей сильное, неизгладимое впечатление. Признанный мастер, Липпи всегда отличался тонкостью рисунка, подбирая удивительную гармонию красок. Поэтому настоятельница, не торгуясь, заплатила за работу, и маэстро практически немедленно покинул обитель Санта-Маргарита…
Следующий день выдался в монастыре на редкость суматошным: прослышав о новом образе святой мадонны, написанном самим знаменитым Филиппо Липпи, народ из Прато валом повалил в монастырь, и щедрые пожертвования верующих, к несказанной радости настоятельницы, начали быстро пополнять монастырскую казну.
Свой удар коварная Судьба приберегла до тихого вечера, когда усталая и очень довольная мать настоятельница отмачивала гудевшие от усталости ноги в большой деревянной лохани с прохладной водой, в которую заботливые монахини добавили немного винного уксуса. Неожиданно в ее келью без стука вошла одна из старших сестер и молча распростерлась ниц перед висевшим на стене распятием.
– В чем твой грех, сестра? – лениво и благодушно спросила настоятельница: сегодня выдался удачный денек, и ей совсем не хотелось кого-то сурово наказывать.
– Случилось несчастье! – глухо ответила монахиня.
– Кто-то умер? – насторожилась аббатиса. – Или паломники передавили друг друга в толпе?
– Нет, матушка. После вечерней молитвы мы не смогли найти сестру Лукрецию.
– Что? – задохнулась настоятельница, невольно схватившись за грудь.
Ее мозг молнией пронзила страшная догадка: Лукреция родом из Флоренции и художник Липпи тоже! Неужели она сбежала с маэстро? Видно, не зря о нем ходят слухи, что он далеко не промах по женской части. Но она, приглашая его в свою обитель, не хотела в это верить: разве способен ловелас писать божественные лики мадонн? Боже, какой скандал, какой грандиозный скандал!
Мать настоятельница не ошиблась в своих предположениях: вскоре действительно разразился ужасающий скандал. Как ни старались скрыть исчезновение из монастыря юной монахини, это не удалось. Вскоре в обители Санта-Маргарита появился разъяренный, как бешеный бык, примчавшийся из Флоренции отец Лукреции, Франческо Бути, полный справедливого гнева и негодования.
– Где моя дочь? – гремел под сводами старого монастыря его голос. – Что вы сделали с ней?
– Мы ее ищем, сеньор, – пыталась успокоить его настоятельница.
– Ищете? – издевательски переспросил Бути. – Вот как?! Я доверил вам самое дорогое, свое дитя, а вы? Даже за стенами монастыря не смогли уберечь ее от этого!
Догнать сбежавших любовников не удалось, хотя за ними отрядили погоню. Сначала они скрывались во Франции, где маэстро легко находил выгодные заказы, поскольку слава о его уникальной кисти бежала далеко впереди мастера. Затем Лукреция и Филиппо, который все чаще стал именовать себя синьором ди Томазо, перебрались в Швейцарию, где власть католической церкви была значительно слабее.
Синьор Франческо Бути писал дочери полные отчаяния и угроз письма, заклиная ее отрешиться от греховной любви к художнику, который намного старше ее и, по сравнению с ее юной красотой, просто увядший старик, изрядно потрепанный жизнью.
– Я ни за что не вернусь в монастырь, – отвечала ему дочь. – Для меня лучше смерть, чем разлука с Филиппо!
– Вернись, – умолял отец.
– Нет, – твердо отвечала дочь.
Настоятельница монастыря Санта-Маргарита из Прато просто боялась показаться на людях, особенно после того, как стало известно, что в 1457 году Лукреция родила сына, которого в честь отца назвали Филиппино. Узнав об этом, папа Пий II (известный в свое время в миру как Эней Сильвио Пикколомини, историк и гуманист), только тонко усмехнулся:
– Чувственный зов плоти художника часто сильнее веры.
– Это соблазны дьявола, Ваше Святейшество, – наклонился к креслу, в котором сидел папа, один из кардиналов.
– Его кистью водит сам Бог, а не дьявол, – резко отрезал Пий II, давно очарованный искусством великого живописца, продолжавшего плодотворно творить, став женатым человеком.
Спустя несколько лет скандал утих и вроде бы все стали забывать про Лукрецию и ее знаменитого мужа, но тут Флоренцию и Рим всколыхнуло новое известие. У четы родилась дочь, получившая имя Александра.
Тогда художник решился обратиться лично к папе, умоляя его разрешить ему и его невенчанной жене снять с себя монашеский сан. И папа Пий II пошел навстречу мольбам великого художника.
– Полагаю, сутана только сковывает его творчество. Она мешает счастливой семейной жизни, – мудро решил он. – Иногда мне кажется, что, уйдя в мир, Филиппо станет только ближе к Богу!
С разрешения Рима Лукреция и Филиппо сняли сутаны и стали мирскими людьми, а заключив брак, они сделали своих детей законнорожденными. Филиппо Липпи ди Томазо написал еще множество дивных картин, а его сын Филиппино, унаследовавший талант отца, сначала был учеником Сандро Боттичелли, а позднее сам стал знаменитым художником.
Так закончилась любопытная история роковой страсти мастера фра Липпи, похитившего мадонну из обители Санта-Маргарита.
Султанша-венецианка
В феврале 1576 года небольшая флотилия под флагами Светлейшей Венецианской республики сопровождала синьора Баффо на Корфу, губернатором которого он должен был стать по повелению дожа. В те времена путешествие по Адриатическому морю было очень опасным. Турецкие корсары подстерегали европейские суда, захватывали в жестоком бою груз, убивали или обращали в рабство команду и пассажиров.
Синьор Баффо не зря был назначен на столь ответственную должность. Справиться с постоянной угрозой турецкого вторжения на остров и с беспорядком в его управлении мог только такой энергичный, храбрый и рассудительный человек. Единственной его слабостью была безграничная любовь к дочери.
Вот уже несколько лет подряд вспоминал синьор Баффо странный случай, произошедший с ним на карнавале в Венеции. Как известно, в это время Венецианского карнавала жителям и гостям города можно было, не опасаясь дожа или инквизиции, веселиться и развлекаться, как хочется: все в масках, узнать никого невозможно. Какая-то старуха, лица которой, естественно, не было видно, предсказала, что его дочь будет царицей, заявив: «Дож обручается с морем, бросая в него перстень, а дочь твоя обручится с царем, когда ты будешь брошен в море!» Но это была не единственная странная встреча. Через три года, когда в Венецианской республике свирепствовала чума, старуха снова оказалась на пути синьора Баффо и произнесла, указав на девочку: «Будет царицей!» После чего исчезла в толпе. А перед самым отправлением на Корфу старуха появилась в третий раз и, произнеся ту же фразу, исчезла. Шестнадцатилетняя девушка верила в эти предсказания гораздо меньше отца и посмеивалась над его опасениями и настороженностью.
Вскоре капитан предупредил синьора Баффо о том, что вдали показались турецкие паруса и девушке и ее служанкам лучше спуститься вниз. Через некоторое время выяснилось, что паруса принадлежат пиратскому судну и столкновение с противником неизбежно. Отец, ничего не скрывая, предупредил дочь об опасности. Она ответила, что верит в защиту святого Марка и надеется на победу, но, если Бог позволит злодеям восторжествовать, она с радостью умрет от руки отца.
Все усилия капитана с помощью сложных маневров избежать боя оказались напрасными, и на рассвете корсары догнали судно. После двухчасового боя многие венецианцы оказались ранеными или убитыми. Убит был и синьор Баффо, так и не успевший спасти дочь от плена и позора. Сама девушка тоже не нашла в себе сил покончить с собой и оказалась самой желанной частью захваченных корсарами сокровищ.
