Андрей Ильичев - Практическое пособие по охоте за счастьем
Абсурд?
А в жизни — нет. В жизни точно так и действуем. Полгода — забредаем, тридцать лет — выбираемся.
Может, лучше — как будто сапоги ищем? В том смысле, что подумаем, что нам нужно.
Вначале — в общем и целом. Есть у вас какие-то ярко выраженные желания? Ну хоть какие-то.
Быть великим ученым.
Или артистом и потрясать своим талантом публику.
Жить в роскоши.
Выиграть «золото» на Олимпийских играх.
Найти хорошего мужа или жену. Что очень достойная цель. Но что не просто. Что не проще, чем получить Государственную премию.
Родить и воспитать десять детей — пять девочек и пять мальчиков. Что очень здорово и гарантирует счастье, если не пускать это дело на самотек.
Не иметь детей, но иметь десять жен, для чего стать шейхом. Тоже неплохо.
Слетать на Марс.
Стать президентом.
Стать президентом Соединенных Штатов…
Ну, хоть что-нибудь?!
Нет никаких желаний? Вернее, есть очень много, но все какие-то…
Тогда придется действовать иначе.
Глава 19. О пользе разговоров по душам с самим собой с целью выяснения своих скрытых желаний, или Кое-что о «низе» и «верхе»
А если не говорить, то никогда не узнаешь, что ты хочешь. Я имею в виду не сегодня вечером, а вообще, в целом, на всю жизнь. А если не узнаешь, что хочешь, то будешь этого лишен. Всю жизнь. Отчего будешь очень несчастным. Всю свою жизнь.
Так что лучше говорить.
Сами — с собой. И очень откровенно. Чтобы до самого до донышка! Потому что иначе не стоит. Иначе — без толку.
Поехали?
Начинать надо с «низа» — с физиологии, с того, что любит ваше тело. Для чего поговорить с ним по-свойски. Спросить:
— Скажи мне, мое любимое тело, что ты больше всего на этом свете хочешь?
И выслушать ответ.
— Пожрать люблю от пуза.
— А чего ты любишь пожрать, мое высокочтимое тело?
— Все люблю. Но больше всего что-нибудь сладкое. Особенно шоколад и конфеты.
Понятно. Значит, не надо вам стремиться в артисты или ученые, надо поступать на кондитерскую фабрику, на конвейер, где конфеты и шоколад идут сплошным, нескончаемым потоком и… в полное свое удовольствие, каждый день, неограниченно. И от счастья лопаться.
Или, допустим, тело говорит:
— Пить люблю. Водку или шампанское.
Тогда надо строить свою карьеру в сторону ликероводочных и винных производств. И тоже, ни в чем себе не отказывая, быть довольным жизнью.
Впрочем, ваше тело могут интересовать не только желудочные удовольствия. Может, оно любит поспать.
— Конечно, люблю, но не так уж и много — всего-то часов четырнадцать в сутки. Ну может быть, еще днем часика два-три перехватить.
Тогда на «ликерку» не надо. Тогда надо идти в пожарные, причем куда-нибудь в законсервированную на случай атомной войны часть. Где только и делают, что давят на оба глаза. И вы будете давить в полное свое удовольствие.
Или ваше тело говорит вам:
— Пожрать-попить-поспать, конечно, люблю, но это не главное. Главное забота о продолжении человеческого рода, в номинации «Процесс продолжения рода». Это самое то. За это могу неделю не есть и две недели не спать. Так душа болит за человечество.
Ну что же, и такое бывает. И, что интересно, не только с юношами в период полового созревания.
Разговаривал я как-то с одной двадцатишестилетней девушкой, которая этим процессом сильно увлекалась. Причем не теоретически увлекалась, а очень даже практически.
— Да, — признавалась. — Люблю это дело. Больше чем все остальные дела. Больше чем все остальные, вместе взятые!
— А сколько у тебя партнеров было? — спросил я.
— Кого — мужиков?
— А кого еще? — удивился я.
— Ну ты даешь! — удивилась она. — Мужики — это мужики. А кроме мужиков, много кого и чего еще есть. Мужики — это иногда просто постный суп в сравнении…
— Хорошо, только мужиков.
Она задумалась и стала загибать пальцы.
— Значит, этот… Потом тот… Потом те… Потом эти двое… Трое… А групповухи как считать — в розницу или как за одного?
— Как хочешь.
— Тогда… Если оптом и тех, что вчера, и тех, что сегодня, то… где-то примерно… девятьсот тридцать — девятьсот пятьдесят. Плюс сотня.
— Какой плюс?
— Ну так говорят — плюс-минус. Минус едва ли, вот я и сказала на всякий случай плюс.
И это, между прочим, в двадцать шесть лет! Не будучи проституткой! Потому что она не была проституткой, она имела свои удовольствия бесплатно и только с теми, кто ей нравился.
Такая интересная дама!
Впервые в десять лет она почувствовала какие-то неясные томления. В двенадцать поняла, что ей нравятся мужчины. В тринадцать решила проверить свои подозрения, для чего совершенно сознательно пошла на сближение с двадцатилетним парнем. Не он пошел — она пошла!
И убедилась, что — да, не ошиблась, что мужчины доставляют ей вполне конкретное удовольствие. Такой у нее был особый талант. У кого-то к рисованию, у кого-то к музыке, у нее к любви.
Кто из нас способен в двенадцать лет понять хоть что-то? Она — смогла. Очень ранняя была девочка и очень разумная.
Хотя бы потому, что в школе и во дворе ничего предосудительного не делала, в школе, во дворе и дома была паинькой. То есть своим детским умом дошла до известной взрослой формулы — не гуляй, где живешь…
И еще потому, что не имела случайных связей, имела только неслучайные, только те, которые организовывала сама.
После окончания школы ее довольно-таки высокопоставленные родители предложили дочери подать документы в Институт международных отношений. Только подать, потому что все остальное они брали на себя.
Она не согласилась!
Она не пошла в МГИМО!
Потому что очень здраво рассудила, что, окончив его, попадет за границу, куда-нибудь в посольство, где за дипработниками следит недреманное око спецслужб. И значит, реализовать свои удовольствия в полном объеме там скорее всего не удастся.
Я же говорю — умная девочка!
Она не пошла в МГИМО, она пошла в зубные техники — деньги там неплохие, работа нетрудная, контакты обширные.
Она стала ставить мосты и коронки и стала жить так, как хотела жить. Как считала нужным жить.
Легко заводила и легко прекращала новые знакомства. Перепробовала все мыслимые сексуальные удовольствия. И, как я подозреваю, немыслимые.
Между делом вышла замуж. Потому что секс — сексом, а семья — семьей. Мужа себе подобрала подходящего — денежного, домовитого, не очень любопытного, влюбленного в нее по уши и потому верного до гроба.
Родила ребенка. Посадила с ним свекровь и продолжила реализацию главного своего предназначения.
— А как же муж? — удивился я. — Как он на все это смотрит?
— А он не смотрит. И потому не видит. Ему главное семья, а жена я хорошая — хозяйственная, не скандальная, люблю его и его ребенка.
— А муж… Он в твоих делах никак не участвует?
— Да ты что! Муж — он не для развлечений — для жизни.
— Ну он хоть гуляет?
— Иногда гуляет. На моем поводке.
То есть она что, своих подруг, что ли?..
Тогда конечно, тогда он предпочтет ничего не видеть и не слышать.
— В общем, все у меня хорошо.
И действительно, хорошо — семья есть, работа тоже и призвание… Молодец! Что еще тут скажешь…
Нет, я не призываю следовать ее примеру буквально. По крайней мере, в избранной ею области.
Впрочем, вы и не последуете… Тут ведь надо выбирать между этим самым МГИМО и посольствами. И отказаться от МГИМО и посольства, ладно в Монголии, а если в одной из европейских столиц? Или отказаться от… А вы захотите совместить. Захотите и то и другое.
Как все всегда хотят.
И редко кто получает.
Потому что двух зайцев не бывает.
Бывает что-то одно. Но зато столько, сколько захочется.
Если, конечно, понять, что хочешь. Желательно лет в двенадцать…
Ну что, закончили с «низом» — с примитивными, на уровне физиологии, желаниями? Выбрали вы, что вам нужно?
Вижу — выбрали.
Тогда пошли дальше. Пошли вверх.
«Верх» — это мечта. Это что-то такое, отчего голова, как от высоты, кружится.
— Ну вот о чем вы мечтаете? Да не бойтесь вы, снимайте тормоза, отпускайте фантазию. Ну так о чем?
— Ой, погодите, сейчас с силами соберусь.
Мечтаю…
— Ну!
— Мечтаю о квартире! Своей! Трехкомнатной!!!
И аж сам испугался грандиозности своей мечты.
— А что, слишком? Да? Тогда, может быть, «двушку»? Или однокомнатную. Я, в принципе…
Да тьфу на вас! Как может быть квартира пределом мечтаний? Мечта — это когда вы хозяин мира, исторический персонаж — Наполеон, Аристотель, Чингисхан, Ван Гог… А вы — квартира.
Ну-ка вспомните себя в классе четвертом, когда еще нет шор на сознании, когда все кажется возможным. Что вы хотели тогда?
