Алексей Дельнов - Крым. Большой исторический путеводитель
Согласно исследованиям известного историка Р. Г. Скрынникова, атаман Ермак Тимофеевич со своими казаками некоторое время участвовал в войне со Швецией под началом Дмитрия Ивановича Хворостинина и немало перенял из его военного опята.
Нельзя забывать о заботе, которую царь Иван Васильевич проявлял о развитии русской культуры. Его собственная начитанность и жадный интерес к книге были залогом развития просвещения на Руси. «История о Казанском царстве», бытовая энциклопедия «Домострой» – известнейшие литературные памятники его поры. В кругу знаний почетное место заняли арифметика и геометрия – необходимая основа для изучения точных наук. Появился такой учебник, как «Книга, рекома по-гречески арифметика, а по-немецки алгоризма, а по-русски цыфирная счетная мудрость». Свое учебное пособие получили обучающиеся грамоте: «Беседа о учении грамоте, что есть грамота и что есть ее строение, и чего ради составися такое учение, и что от нее приобретение, и что прежде всего учитися подобает».
Первая русская типография Ивана Федорова – создана попечением Иоанна Грозного. Священное Писание, церковнослужебные книги высокого качества, другая литература становились теперь доступными множеству храмов и просто любителям чтения. Об уровне каменного строительства в его царствование говорит прекрасный храм во имя Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву, более известный как собор Василия Блаженного (хотя памяти знаменитого московского юродивого Василия посвящена только одна из десяти церквей этого огромного храма). Собор построен по повелению Ивана Грозного в ознаменование победы над Казанским ханством. Церковный и земский собор 1551 г., первый опыт широкого народного представительства в деле решения церковных и государственных вопросов и законодательства, известный как Стоглавый собор, – это тоже большая заслуга его царствования.
Глава 39
Последний набег на Москву
После смерти Девлета Гирея Крымским ханством долгое время правили его сыновья. Долгое отчасти потому, что их было много, даже при том, что часть их погибла в походах на Русь. Великое дело – гарем!
Османская империя все чаще давала почувствовать, что Крымское ханство – ее вассал. По приказу из Стамбула очередной хан должен был посылать свои войска, а еще лучше, сам вести их в Закавказье (на борьбу с Персией), в Венгрию, Трансильванию, Валахию, Молдавию, на Польшу – куда пошлют.
Мухаммед II Гирей (1532–1584, правил в 1577–1584 гг.) застроптивился, сначала стал сказываться больным, чтобы не ходить в поход самому, потом просто стал игнорировать требования. В конце концов к турецкому наместнику в Кефе поступило распоряжение об его устранении от власти, были посланы в подкрепление войска. Мухаммед показал характер и сам осадил Кефе. Но в ханстве и до этого было неспокойно, на престол зарилось немало претендентов, в том числе родных братьев хана – теперь, воспользовавшись ситуацией, они открыто выступили против него. Осудил его и муфтий. Мухаммед бросился искать поддержки в ногайских улусах, но у Перекопа был настигнут и убит своим братом Алпой, занимавшим второй по значимости в ханстве пост калги.
Но ханом по распоряжению Стамбула стал другой сын Девлета, Ислам Гирей, долгое время проживший в Османской империи в качестве почетного заложника, несколько лет пробывший в Бурсе в монастыре дервишей. Он был абсолютно предан османам, по его указанию во всех крымских мечетях во время пятничных молитв имя султана стало поминаться прежде его собственного. Но и он, чтобы удержать свое место на троне, должен был отчаянно бороться со своими племянниками, сыновьями Мухаммеда II Сайдетом и Муратом. Их татары любили, а его – нет, может быть потому, что Ислам слишком часто предавался медитации и философским размышлениям.
Племянники разгромили Бахчисарай, пленили случившихся здесь московитов и литовцев с их женами и детьми, разграбили ханскую казну. Дядя призвал на помощь турок, позволяя делать, что угодно. «Турецкими людьми он Крымский юрт опустошил, от янычар насильство и убийство великое», – жаловался современник. В конце концов Сайдету с Муратом пришлось просить убежища у русского царя Федора Иоанновича, и тот предоставил им его: Мурат обосновался в Астрахани, Сайдету было позволено кочевать с ногайцами в ее окрестностях. Хан Ислам взывал к царю Федору: «Если захочешь с нами в самом деле быть в дружбе, то ты бы наших недругов, Сайдета и Мурата, у себя не держал, хотя они тебе и в руки попались. Ты бы сослал их туда, где бы их не слыхать, не видать; а денег и казны не годится им давать. Если ты с нами подружишься, то мы непременно станем над неверною Литвою промышлять».
В ответ было обещано, что царь (вернее, Борис Годунов) не позволит укрывшимся у него царевичам предпринимать что-либо против Крыма, но лишь при условии, что хан не допустит разорения русских окраин, а турецкого султана отговорит от похода на Астрахань, который тот, по верным слухам, намеревался совершить. Так что эта крымская смута оказалась Москве весьма кстати – вот-вот ожидалась новая война с польским королем Баторием, а спокойствие на южных русских границах, возможно, остановило его.
Еще России помогли запорожцы, своими постоянными набегами на Крым, на окрестности турецких крепостей и на стоящие в гаванях суда отвлекавшие хана и Стамбул от враждебных действий по отношению к Москве. Это были ребята без лишних комплексов: только что угнав сорок тысяч голов скота и попленив толпы мусульман, они присылали к хану делегацию с заверениями в дружбе и обещанием верно служить ему за умеренную плату: «Куда пошлешь на своего недруга, кроме литовского короля, атаманы днепровские и все черкасы (казаки. – А. Д.) готовы». Хан ответил, что «атаманов и всех черкас рад жаловать» и, как только потребуются их услуги, сразу же пришлет щедрое вознаграждение.
Но казаки, надо думать, имели в виду не сдельную оплату, а нечто подобное тем отступным, или дани, которые сам хан вытягивал из Москвы и Польши. Как бы то ни было, запорожцы вскоре захватили турецкий Очаков, а следом большими силами совершили набег на принадлежащее туркам крымское побережье. Султан прислал Исламу Гирею угрозу, что, если так и будет продолжаться, он прогонит его из Крыма. Москва тоже невысоко ставила хана: поминки к нему отправлялись более чем скромные, а в письменном виде передавалось не челобитье, а лишь поклон.
* * *Надолго удалось удержаться у власти очередному сыну Девлета – Газы II Гирею (1551–1607). Став ханом в 1588 г., он занимал этот пост с небольшим перерывом (дорого обошедшимся многим) до самой своей смерти в 1607 г. Хотя мог погибнуть задолго до восхождения на трон: участвуя на стороне османов в их войне с Ираном на западном берегу Каспия, он попал в плен. Проведя в заточении шесть лет, он сумел подкупить тюремщиков и бежать, в то время как один из его братьев, попав в такую ситуацию, был персами казнен.
Газы Гирею удалось утихомирить брожение в умах: с кем-то из бывших царедворцев и беев договорился, кого-то припугнул, значительно укрепив ханскую гвардию. Характера был такого, что получил в народе прозвище Буря, по-крымско-татарски «Бора» – так и сегодня называется ураганный ветер, сезонно валящий людей с ног в окрестностях Новороссийска. Еще Газы Гирей был прекрасным поэтом, одним из лучших в истории крымско-татарской литературе (названия его стихов «Роза и соловей», «Кофе и вино» тоже могут что-то сказать об этом человеке).
С Москвой общение внешне он вел в теплой тональности: «другу нашему Борису множество мног поклон» (это правителю Борису Годунову). Но при его характере хану трудно было сносить нападения донских, терских и запорожских казаков, которым, как он понимал, Москва во всяком случае не препятствовала, а скорее всего подталкивала на них. Поминками его и крымскую знать Кремль тоже не баловал. Особенную досаду вызывало несогласие выдать проживавшего в Астрахани Мурата Гирея, реального претендента на бахчисарайский престол. Вскоре Мурат внезапно скончался, в Москве были уверены, что это дело рук Газы Гирея, но русскому послу в Бахчисарае традиционно для подобных случаев намекнули, что это вы сами его отравили.
Кстати, о посольстве. Его разместили не в Бахчисарае, а «в жидовском городе Кыркор», как доносил дипломат (имелась в виду Чуфут-Кале, «Еврейская крепость», где после того, как столицу перенесли в Бахчисарай, селились одни евреи и караимы). На данной послам аудиенции хан не встал, как то было принято при передаче поклона и пожелания доброго здравия от московского государя. Более того, вскоре он приказал приставам забрать все посольское имущество, включая личные вещи посла, дьяков и толмачей: за то, что мало поступило даров. Как позже стало известно, хана усиленно науськивал на Россию шведский король: иди, мол, на них войной без опаски, все московские войска на северных границах стоят (назревала очередная русско-шведская война).
