Юрий Абрамов - 100 Великих Книг
М. Горький писал: «Дядя Ваня» и «Чайка» — новый род драматического искусства, в котором реализм возвышается до одухотворенного и глубоко продуманного символа».
Вот уже много десятилетий на занавесе МХАТа имени А. П. Чехова парит белокрылая чайка. Она стала подлинным символом не только всего творчества великого русского писателя, но и нового театрального искусства XX века.
93. БЛОК
«СТИХИ О ПРЕКРАСНОЙ ДАМЕ»
Блок не сразу нашел название цикла и, соответственно, книги своих стихов. Тема была ясна с самого начала — Вечная Женственность; в ней виделась разгадка бытия и всех его законов. Она шла от Гете и Владимира Соловьева. Последний незадолго до смерти написал программное стихотворение с подобным названием:
Знайте же: Вечная Женственность ныне
В теле нетленном на землю идет…
Первоначально Блоку тоже хотелось назвать собрание самых сокровенных стихотворений — «О вечноженственном». Но потом он по-новому взглянул на свою собственную строфу:
Вхожу я в темные храмы,
Свершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад.
Так родилось название сборника, который сразу же вывел молодого поэта в первый ряд русской литературы. У Владимира Соловьева Вечная Женственность тоже выступала в разных обличиях. Главная ее ипостась, конечно же, — София Премудрость Божия — воплощение Истины, Добра и Красоты. Развивая мысль Достоевского «Красота спасет мир», Соловьев утверждал: «… В конце Вечная красота будет плодотворна, и из нее выйдет спасение мира». В поэзии на данной основе была разработана целая система нетленных образов — Дева Радужных Ворот, Подруга вечная, Лучезарная подруга и др., ставших опорными категориями русского символизма. Блок продолжил осмысление понятия Вечная Женственность. В его стихах под влиянием первой любви соловьевская Вечная Подруга превратилась в Прекрасную Даму и Деву-Зарю-Купину, под именем которых выступает будущая жена Блока, дочь великого Менделеева — Любовь Дмитриевна:
Белая Ты, в глубинах несмутима,
В жизни — строга и гневна.
Тайно тревожна и тайно любима,
Дева, Заря, Купина.
«Стихи о Прекрасной Даме» и представляют собой поэтический дневник становления возвышенного чувства Блока. О, то была воистину неземная любовь! Действительный символ Любви! Зная свою будущую супругу с детства, он увлекся ею по-настоящему лишь в 19-летнем возрасте, пригласив летом на даче на роль Офелии в любительском спектакле, где сам играл Гамлета (с тех пор тема Гамлет — Офелия превратилась в лейтмотив его творчества). Четыре года трепетной любви — вся она, как на ладони, в «Стихах о Прекрасной Даме». И не только в стихах. Их письма той поры достойны стать в один ряд с перепиской Абеляра и Элоизы.
Александр Блок — Любови Менделеевой (10 ноября 1902 года): Моя жизнь вся без изъятий принадлежит Тебе с начала и до конца… Если мне когда-нибудь удастся что-нибудь совершить и на чем-нибудь запечатлеться, оставить мимолетный след кометы, все будет Твое, от Тебя и к Тебе.
Любовь Менделеева — Александру Блоку (12 ноября 1902 года): Нет у меня слов, чтобы сказать тебе все, чем полна душа, нет выражений для моей любви… Я живу и жила лишь для того, чтобы дать тебе счастье, и в этом единственное блаженство, назначение моей жизни.
17 августа 1903 года они обвенчались. Для творчества Блока это событие превратилось в акт вселенской значимости. Он всегда космизировал свою возлюбленную:
Верю в Солнце Завета,
Вижу зори вдали.
Жду вселенского света
От весенней земли «…»
Непостижного света
Задрожали струи.
Верю в Солнце Завета.
Вижу очи Твои.
Блок космизирует любые явления природы и жизни. Особый смысл обретает звездная ночь — космический символ космической Любви. Звездное небо при этом персонифицируется: возлюбленная становится звездой, у влюбленного в звезды превращаются глаза:
И будет миг, когда ты снидешь
Еще в иные небеса.
И в новых небесах увидишь
Лишь две звезды — мои глаза.
Поэт рисует головокружительные космические картины, их неотъемлемая часть — он сам и его возлюбленная:
Да, я возьму тебя с собою
И вознесу тебя туда,
Где кажется земля звездою,
Землею кажется звезда.
И онемев от удивленья,
Ты узришь новые миры —
Невероятные виденья,
Создания моей игры.
Но эти стихи будут написаны позже и посвящены уже другой женщине. Отношения Блока с женой, которые поначалу складывались столь романтично, обернулись личной трагедией. Еще до замужества Люба Менделеева стала Вселенским символом не только для мужа, но и для его друзей, что привело к острым конфликтам, дошло даже до дуэли с Андреем Белым (к счастью для русской культуры, она не состоялась). Впрочем, вскоре дало знать извечное противоречие между мечтой и действительностью — самим Блоком и его Прекрасной Дамой: та оказалась далекой от созданного поэтического идеала, к тому же еще и неверной супругой.
Личная трагедия поэта нашла отражение и в его стихах, в частности, в одном из шедевров блоковской лирики:
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе.
Но час настал, и ты ушла из дому,
Я бросил в ночь заветное кольцо…
Все так и было: сначала портрет, как икона, затем — снятое обручальное кольцо. А что же Прекрасная Дама? Это ведь она без предупреждения покинула мужа и вернулась назад много времени спустя с ребенком от другого мужчины. Поэтому вполне закономерна и хрестоматийная концовка приведенного стихотворения:
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола.
Впрочем, только ли Прекрасная Дама виновата? Три года спустя после венчания с ней поэт был уже безоглядно влюблен в другую — актрису Наталью Волохову и лучшие свои стихи, циклы и книги посвящал уже ей:
О, весна без конца и без краю —
Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя, жизнь!
Принимаю!
И приветствую звоном щита!
А затем была певица Любовь Дельма
И проходишь ты в думах и грезах,
Как царица блаженных времен,
С головой, утопающей в розах,
Погруженная в сказочный сон.
Но с кем бы в дальнейшем ни сводила Блока судьба и какие бы лирические шедевры при этом ни рождались — былой образ Прекрасной Дамы, «Жены, облаченной в Солнце», возвышенный, вдохновенный и в какой-то мере недостижимый идеал любви, по-прежнему лучезарно светился между строк интимной любовной лирики. В этом смысле судьба знаменитого сборника, посвященного невесте-жене, оказалась более чем символичной. По существу, Прекрасная Дама — это вся поэзия Блока «без конца и без краю», да и вся мировая поэзия вообще!
94. ГОРЬКИЙ
«ЖИЗНЬ КЛИМА САМГИНА»
Есть картина Исаака Бродского — на огромном заводском дворе Путиловского завода несколько тысяч людей слушают революционного оратора — и каждое из тысяч лиц индивидуально выписано, ни один не похож на другого. Потрясающее зрелище. Таков и величайший роман Горького. Так случилось, что его не «проходят» в средней школе, и часто при недостатке времени даже не упоминают. Поэтому широкой отечественной публике он фактически известен только по фильму. Но для кинематографа роман слишком сложен.
А между тем это психологическая эпопея сорока лет жизни русской общественной жизни, ярчайшая картина России, написанная гением из гениев.
Роман создавался с 1925 по 1936 год и остался неоконченным. Но объем, масштабы полотна таковы, что незавершенность его не замечается. Когда в него вживаешься, вчитываешься, то как будто плывешь в океане — ни берегов, ни конца, ни края — безбрежность и бесконечность.
В романе «Жизнь Клима Самгина» сотни исторических персонажей, более тысячи действующих лиц России, сотни исторических событий, писатели и философы всех эпох, книги пяти тысячелетий письменной истории мира. Только перечень перечисленного и упомянутого в эпопее составляет 40 страниц, 2500 лиц фактов. Есть свидетельства, что первые подходы к теме были у Горького еще в 1900, 1911, 1915, 1919 годах. «Пишу нечто прощальное», некий роман — хронику сорока лет русской жизни — говорил он в 1926 году.
В тысячный раз убеждаешься, что гений — это на все времена. После событий 1989–1993 годов в России стало предельно ясно, что Горький глядел на десятилетия вперед. Подтвердились его уничтожающие характеристики, извините за ругательное словосочетание, «российской интеллигенции». Потому-то она так озверело топчет Максима Горького — его творения, его биографию, его личность. Дело зашло так далеко, что главный редактор одной «независимой» газеты вынужден публиковать «Индульгенцию хулителям Горького» под названием «Уже опять можно».
