Рудольф Баландин - 100 великих оригиналов и чудаков
Летом 1689 года пустили слух, будто готовится убийство царя Ивана и царевны Софьи. Командир стрельцов Шакловитый призвал вооружённые отряды в Кремль и на Лубянку. Большинство стрельцов отказалось бунтовать. Двое из них, добравшись в Преображенское к Петру, предупредили его об опасности. Пётр в ужасе бросился в конюшню босой, в одной сорочке, вскочил на коня и умчался в лес. Придя в себя, отправился в Троицкую лавру. Туда стали стягиваться верные ему бояре, стрельцы и потешные отряды. А когда явились служивые иноземцы, стало ясно, что дело Софьи проиграно; её отправили в Новодевичий монастырь.
…О Петре I написано очень много исследований и художественных сочинений. Кому-то он представляется самодуром, насильно перестроившим Россию на западный лад. Чаще его восхваляют как великого реформатора и государя, сделавшего нашу страну мировой державой и заложившего в ней основы просвещения. Одни его считают спасителем России, другие — губителем. В народе был слух, что царь — антихрист. И неудивительно. Вот как описывал Алексей Толстой одно из развлечений Петра Алексеевича.
«Растянувшись по всей улице, медленно ехали телеги на свиньях — по шести штук; сани на коровах, обмазанных дёгтем, обваленных перьями; низенькие одноколки на козах, на собаках. В санях, телегах сидели люди в лыковых шляпах, в шубах из мочальных кулей, в соломенных сапогах… На иных были кафтаны из пёстрых лоскутов, с кошачьими хвостами и лапами.
Щёлкали кнуты, свиньи визжали, собаки лаяли, наряженные люди мяукали, блеяли, — красномордые, все пьяные. Посреди поезда пегие клячи с банными вениками на шеях везли золотую царскую карету. Сквозь стёкла было видно: впереди сидел молодой поп Битка, Петров собутыльник… Он спал, уронив голову. На заднем месте — развалились двое: большеносый мужчина в дорогой шубе и в колпаке с павлиньими перьями и — рядом — кругленькая жирненькая женщина, накрашенная, насурмлённая, увешанная серьгами, соболями, в руках — штоф. Это был Яков Тургенев — новый царский шут из Софьиных бывших стольников, променявший опалу на колпак, и — баба Шушера, дьячкова вдова. Третьего дня Тургенева с Шушерой повенчали и без отдыху возили по гостям.
За каретой шли оба короля — Ромодановский и Бутурлин и между ними — князь-папа „Святейший кир Ианикита препшургский“ — в жестяной митре, красной мантии и с двумя в крест сложенными трубками в руке. Далее кучей шли бояре и окольничие из обоих кремлёвских дворов. Узнавали Шереметьевых, Трубецких, Долгоруких, Зиновьева, Боборыкина… Срамоты такой от сотворения Москвы не было…
За боярами везли на колёсах корабль, вьюжный ветер покачивал его мачты. Впереди лошадей шёл Пётр в бомбардирском кафтане. Выпятив челюсть, ворочая круглыми глазами на людей, бил в барабан… На корабле стояли, одетые голландскими матросами, — Лефорт, Гордон, усатый Памбург, Тиммарман… Они смеялись, посматривая сверху, дымили трубками, притопывая на морозе».
Пётр был человеком крайностей, вспыльчивым, страстным и противоречивым. Оставаясь самодержцем, бывал и шкипером, и бомбардиром Петром Алексеевым. Возглавил русскую армию в Азовских походах. В Северной войне со шведами сначала потерпел сокрушительное поражение под Нарвой, но затем, извлекая опыт из неудач, наголову разбил армию Карла XII под Полтавой в 1709 году.
Государственный гений Петра I проявился и в том, что он упорно, преодолевая огромные трудности, превращал Россию в морскую державу, имеющую выход и в северные, и в южные моря. В 1703 году основал Санкт-Петербург. Победоносно завершив Северную войну, присоединил к России прибалтийские земли с городами Ригой и Ревелем (Таллином). В октябре 1721 года была провозглашена Российская империя; Сенат присвоил Петру Алексеевичу титулы Великого, императора и Отца Отечества.
Перенимая у наиболее развитых стран Западной Европы то лучшее, что было полезно России, Пётр I едва ли не первый выступил против «стиляг». В 1709 году издал указ: «Нами замечено, что на Невской перспективе в ассамблеях недоросли отцов именитых в нарушение этикета и регламенту штиля в гишпанских камзолах с мишурой щеголяют предерзко. Господину полицмейстеру Санкт-Петербурга указую впредь оных щёголей с рвением великим вылавливать, сводить в Литейную часть и бить кнутом, пока от гишпанских панталонов зело похабный вид не окажется. На звание и именитость не взирать, также и на вопли наказуемых».
Пётр I поощрял развитие заводов и мануфактур, провёл административную реформу и укрепил чиновничество, подчинил церковь государству. Тяготы войн и преобразований тяжким бременем легли на крестьян. Но, как верно отметил историк С.М. Соловьёв, «великий человек не может делать ничего не по мере сил и потребностей народных; если увлечётся как человек, сделает иначе, погибнет дело его, если перейдёт меру сил народных — дело в это время не устоит, им отстранится, или подвергнется ограничениям, но если оно согласно с дальнейшим развитием народа и с его пользой, то служит примером для будущего… Великий человек не может ничего сделать без народа… Только великие народы могут иметь великих людей». По его словам, Пётр I «завещал нам науку и труд».
Результаты бурной деятельности Петра Великого оказались плодотворными ещё и потому, что преемники, в частности рассудительная и деловитая Екатерина II, подхватили и развили его начинания. «Великим счастьем русского народа, — писал В.И. Вернадский, — было то, что в эпоху перестройки своей культуры на европейский лад он не только имел государственного человека типа Петра I, но и научного гения в лице Ломоносова».
…Выдающиеся личности не возникают в результате счастливых и случайных генетических комбинаций. Такие люди появляются, когда есть в них насущная потребность, когда народ и общество дозрели — как плодотворная почва — до того, чтобы вырастали именно гении, а не ловкие и прожорливые сорняки.
Павел I
Порой шутом на троне представляют императора Павла I (1754–1801). Сохранилось немало анекдотов о его нелепых распоряжениях. Хотя шутовства он не терпел, был вспыльчивым и взбалмошным — большим чудаком и оригиналом.
В отличие от римских императоров, обезумивших от неограниченной власти по молодости лет, причуды Павла Петровича были, отчасти, следствием его позднего воцарения на троне. Властная, умная, деловая, любвеобильная (по отношению к своим фаворитам) Екатерина II холодно относилась к своему сыну, отца которого, Петра III, убили по её решению.
42 года Павел жил в тени своей величественной матери, отстранённый от власти, опутанный сетями интриг и сплетен, опасаясь шпионов и предателей. В детстве он не выказывал дурных наклонностей. Образование он получил неплохое, был начитан, грезил романтикой рыцарства и в европейских домах, которые посещал во время путешествий, слыл русским принцем Гамлетом.
В Брюсселе он, великий князь, рассказал своим собеседникам о загадочном происшествии с ним в Петербурге.
Ночью он в сопровождении двух слуг и князя Куракина вышел пройтись по улицам в лунном свете. Возле него слева появился закутанный в плащ незнакомец, от которого веяло холодом; его не видели спутники Павла. Через некоторое время незнакомец глухо и грустно произнёс:
— Павел, бедный Павел, бедный князь!
— Кто ты, что желаешь?
— Бедный Павел! Кто я? Я тот, кто принимает участие. Чего я желаю? Я желаю, чтобы ты не особенно привязывался к этому миру, потому что ты не останешься в нём долго. Живи, как следует, если желаешь умереть спокойно, и не призирай укоров совести: это величайшая мука для великой души.
Когда они прошли к площади невдалеке от здания Сената, незнакомец показал на одно место:
— Павел, прощай. Ты меня снова увидишь здесь и ещё в другом месте.
Только теперь Павел, рассмотрев его лицо, понял, что это — его прадед Пётр Великий. А на указанном месте Екатерина II решила воздвигнуть памятник Петру I.
Было ли это наяву или привиделось нервному великому князю? Куракин уверял, что это был сон. А Павлу нравилось пребывать в образе принца Гамлета, которому суждено отомстить за смерть отца и за свои мнимые и реальные унижения.
Однажды за обедом у государыни Екатерины при общем оживлённом споре Павел Петрович отмалчивался. Мать, желая вовлечь его в разговор, спросила, какого мнения он придерживается.
— Я согласен с графом Зубовым, — ответил он.
— А разве я сказал какую-то глупость? — сострил Зубов.
Как только умерла его мать в 1796 году, взойдя на престол, Павел I принялся за радикальные реформы. Обычно считается, что делал он их из ненависти к матери, желая наконец-то поступать ей наперекор. Однако причины были не столь глупы. Царствование Екатерины II было не только славным, но и расточительным (её многочисленные фавориты и их приспешники нещадно обкрадывали казну), тяжким для крестьян, что выразилось в восстании под предводительством Емельяна Пугачёва.
