Елена Прокофьева - 100 великих свадеб
Весь мир, затаив дыхание, следил за тем, как развивается роман принца и кинозвезды. Ренье просил руки Грейс — и она сказала «да», а вслед за ней сказали «да» ее родители. Во всех газетах печатали фотографии прекрасной Грейс и застенчивого Ренье, умиленно вспоминали сказку про Золушку…
4 апреля 1956 года Грейс Келли на корабле «Конституция» отправилась из Америки в Монако, чтобы выйти замуж за принца Ренье. Сказка про Золушку достигла желанной кульминации. Свадебная церемония состоялась 18 апреля 1956 года.
Роберт Лейси, биограф Грейс, писал:
«Утром в среду, 18 апреля 1956 года, в тронном зале монакского дворца Грейс Патриция Келли прошла первую из трех свадебных церемоний — гражданскую, которая была обязательной по законам княжества. Сразу после этого было запланировано повторение ритуала, чтобы МГМ могла запечатлеть происходящее на пленку. Заключительная — религиозная церемония в соборе — должна была состояться на следующий день.
У Грейс был усталый вид. Бессонная ночь и изматывающая череда предсвадебных мероприятий сделали свое дело: у нее под глазами появились черные круги. Однако, несмотря ни на что, от Грейс исходило необъяснимое чувство спокойствия и уверенности. За гражданской церемонией и киносъемкой последовал шикарный прием в дворцовом саду для всех совершеннолетних жителей княжества. Монегаски (жители Монако. — Примеч. авт. ) с восторгом толпились на лужайках: всего три тысячи приглашенных в своих лучших костюмах и при шляпах. Они поднимали бокалы за здоровье князя и княгини, поглощая при этом по одному из трех тысяч кусков специально испеченного для этого мероприятия гигантского свадебного торта. Они тоже отдали дань жениху и невесте, причем за всю предшествующую свадьбе неделю их вклад был наиболее успешным: местные жители выступали с народными песнями и танцами на специально устроенных перед дворцом подмостках, а завершилось это празднество видом искусства, который монегаски считали исключительно собственным достоянием, — редкой красоты фейерверком. Бывший король Египта Фарук случайно выходил из “Отель де Пари” в тот момент, когда начали рваться петарды. Испугавшись, он тотчас повернулся и бросился под спасительные своды гостиничных апартаментов.
День венчания ознаменовался ясным и солнечным утром. Был четверг, 19 апреля 1956 года. Грейс поднялась пораньше, чтобы Вирджиния Дарси успела, не торопясь, сделать ей прическу. За окнами в гавани глухо громыхали пушки. Подружки невесты прибыли точно в восемь тридцать, и у Грейс для каждой из них нашлось теплое слово или шутка. Забота о друзьях была неотъемлемой частью ее натуры, и, верная себе, Грейс пыталась приободрить подруг. Однако от Джуди Кантер не укрылось то, что невеста прибегает к испытанному актерскому приему — расслаблению перед выходом на сцену.
…По проходу прошествовали подружки невесты, и отец Такер проводил их к отведенным для них местам. Кроме того, ему в обязанности вменялось следить во время службы за этой пестрой компанией далеких от католической религии дам, и на протяжении всей церемонии было слышно, как он драматическим шепотом командует им: “Встать!.. На колени!.. Сесть!” Мессу проводил монсеньор Жиль Барт, епископ Монакский, при участии отца Джозефа Картина, священника из прихода Святой Бригитты, к которому принадлежали Келли.
Ренье сам придумал себе наряд для этого события — псевдовоенный мундир оловянного солдатика, расшитый золотыми листьями, эполетами и страусовыми перьями, и небесно-голубые брюки, которые наверняка появились на свет под влиянием костюмов наполеоновских маршалов. Весь усыпанный орденами и медалями, наряд этот неплохо смотрелся бы в комической опере, но военный мундир на правителе полунезависимого государства, которое на протяжении нескольких столетий не приняло участия ни в единой битве и пряталось за спины других во время двух последних кровопролитных мировых войн, выглядел едва ли не безвкусным.
Голливуд — следует отдать ему должное — проявил больше вкуса и такта в выборе элегантного, однако довольно простого на вид подвенечного платья невесты: двадцать ярдов шелка, двадцать пять ярдов шелковой тафты, девяносто восемь ярдов шелкового тюля и более трехсот ярдов валансьенских кружев. Грейс великолепно смотрелась в подвенечном наряде, созданном для нее Хелен Роуз, и чем-то напоминала гордого лебедя. Волосы ее, гладко зачесанные назад, были убраны под небольшую шапочку в стиле шекспировской Джульетты, и поэтому в ее облике было нечто от Елизаветинской эпохи. А так как за неделю до прибытия в Монако Грейс похудела почти на четыре килограмма, то талия ее стала еще более тонкой и элегантной. Под облаком фаты, оборок и складок угадывался силуэт прекраснейшей из женщин.
— Ренье Луи Анри Максанс Бертран, согласен ли ты принять присутствующую здесь Грейс Патрицию в законные супруги, согласно ритуалу нашей Священной Матери Церкви? — звучал под сводами храма голос епископа.
— Да, монсеньор, — ответил коленопреклоненный принц.
— Грейс Патриция, согласна ли ты принять присутствующего здесь Ренье Луи Анри Максанса Бертрана в законные мужья согласно ритуалу нашей Священной Матери Церкви?
— Да, монсеньор, — твердо ответила кинозвезда.
И этот торжественный миг не могли умалить даже треск камер и вспышки мощных осветительных ламп. Это касалось только их двоих. Это касалось и всего мира. По собравшейся толпе пробежал взволнованный шепот.
Двери собора распахнулись, и под его своды хлынуло щедрое средиземноморское солнце.
Радостное рукоплескание окружало их со всех сторон на протяжении всего пути, пока кортеж медленно полз по дороге, которая, огибая скалу, спускается вниз, к гавани. В тот день в облике Грейс было нечто мистическое, словно она все время пребывала в трансе. Это чувство, казалось, стало ощутимым для окружающих и достигло своей кульминации в тот момент, когда процессия замерла возле небольшой портовой часовни. Это была церковь Святой Девоты, покровительницы Монако, мученицы, проповедовавшей Евангелие на Корсике в дни Римской империи, чье тело чудодейственным образом вслед за голубкой было якобы принесено в Монако бурей. Ежегодно в январе, в день святой Девоты, монакские рыбаки отдавали дань ее празднику, сжигая возле ее часовни лодку (обычай, который явно попахивал язычеством). Грейс тоже остановилась, чтобы почтить святую.
Наверху, во дворце, молодым предстояло снова позировать перед фотографами и разрезать свадебный пирог. Во дворец были приглашены около шестисот гостей, и, разумеется, ни Грейс, ни Ренье были не в состоянии уделить время каждому из них. Жених с невестой держались с гостями учтиво, однако их близкие друзья поняли, что им не терпится поскорее улизнуть прочь от собравшейся толпы. Они прилежно выполняли свой общественный долг на протяжении почти всей недели. Настало время побыть наедине.
Вскоре после половины третьего молодожены незаметно исчезли и вернулись только через час уже в дорожной одежде. Грейс тихо попрощалась с близкими и друзьями. После чего новобрачных в последний раз под приветственные возгласы провезли в открытом автомобиле через дворцовые ворота назад к собору и затем вниз со скалы — в гавань, где их поджидала стоящая на приколе яхта Ренье.
Остальные участники торжества спустились к крепости, чтобы получше видеть гавань и море. Одна из подружек невесты захватила с собой из Америки несколько пригоршней риса и теперь подбросила его высоко в воздух. Яхта отчалила, и на мостике неясно вырисовывались силуэты Грейс и Ренье, махавших на прощание руками. Вслед яхте из гавани вышла целая флотилия небольших, но очень юрких и бойких суденышек, подобная той, которая неделю назад встречала Грейс. Было уже пять часов пополудни, и солнце постепенно начинало клониться к закату, когда крошечное белоснежное судно на горизонте, несущее на своем борту заморскую принцессу, наконец-то растворилось в туманной дымке…»
Свадебные фотографии Грейс Келли кажутся просто нереальными в своей красоте: словно полотна кого-то из прерафаэлитов.
Ее свадебный наряд хранится в музее. До сих пор он считается самым красивым и изысканным из всех когда-либо запечатленных на фото свадебных нарядов…
Но ее совместная жизнь с Ренье оказалась, как это чаще всего и бывает, совсем не сказочной.
Грейс отказалась от кинематографа и от своего таланта, всю себя отдала семье, детям, которых она обожала. Но ее муж мечтал не о домохозяйке — пусть даже умопомрачительно красивой, к тому же не просто домохозяйке, а хозяйке настоящего дворца! — но о светской даме и вскоре начал разочаровываться в Грейс. Детей она избаловала и не смогла внушить им уважение к своей персоне. Возможно, она уже никогда не была так счастлива и никогда не блистала так, как в день своей свадьбы…
