Елена Прокофьева - 100 великих свадеб
«23 апреля 1945 года. В предвечерний час Гитлер внезапно покинул помещение. Медленно, очень медленно он прошел мимо телефонной станции, где находился я, овчарка Блонди не отступала от него ни на шаг. Вместе с несколькими приятелями из службы охраны он поднялся наверх в сад Рейхсканцелярии. В последний раз подышать свежим воздухом. Стояли удивительно чудесные весенние дни, за кулисами которых разыгрывался этот ад.
24 апреля 1945 года. Гитлер встретился со мной в проходе. Он выглядел словно человек, лишенный дневного света и свежего воздуха. Бледный, сильно сгорбившийся, с шатающейся походкой — похожий на узника тюрьмы, который в течение нескольких часов делает несколько шагов взад и вперед, — так он шаркал, проходя мимо моей телефонной станции. Как убийца в камере смертников. Ева являла собой полную противоположность этому. Она, как всегда, тщательно следила за собой, румянила щеки и одевалась так, словно бы пребывала на вилле в светском обществе, а не проводила последние дни с готовящимися сойти в могилу реликвиями. Мне это нравилось. Едва ли нужно говорить: Ева была единственной, кто продолжал культивировать утонченность. Она напоминала мне о том, что мы еще не были мертвы.
29 апреля 1945 года. Вскоре после полуночи я заметил в бункере человека, которого никогда не видел раньше. Хенчель (Hentschel — машинист в бункере), кажется, был поражен не меньше меня, когда мужчина и двое провожатых целеустремленно прошли мимо нас. “Кто же это все-таки был?”, — спросил я Хенчеля. — “Служащий загса”. — “Кто?” Я должно быть ослышался, но Хенчель повторил: “Служащий ЗАГСа!” Речь шла о сотруднике муниципалитета и управляющем гау (области) Вальтере Вагнере, который работал у Геббельса в Берлинском гау. “Шеф сегодня женится”, — объявил мне приятель. Эти слова он снова повторил. Так, я узнал о предстоящей свадьбе Гитлера и Евы Браун. И ещё. Я увидел, как Вагнер исчез в кабинете Гитлера, оба провожатых остались стоять напротив. За дверьми кабинета Ева дала Гитлеру согласие. Борман и Геббельс, по-видимому, исполняли обязанности свидетелей при бракосочетании. Примерно в полвторого дело было завершено.
Я оставался на своем месте и обдумывал, как я должен теперь обращаться к Еве, когда её встречу. “Госпожа Гитлер” — это казалась для меня невозможным. Еве, девушке “фюрера”, обращение “фрау Гитлер” не подходило, и Гитлеру то, что он состоит в браке, тоже не подходило.
Приятели позже обсуждали, что Гитлер только потому захотел сделать Еву “фрау Гитлер”, чтобы до конца сохранить соглашение. Прежде всего, из-за родителей Евы. Всё должно было быть приведено в порядок. Брауны не должны были стыдиться, что их дочь умерла сожительницей. Мысли о том, как правильно обращаться к Еве Гитлер и вся болтовня о бракосочетании, снова отступили перед сверлящим вопросом: когда же все это закончится самоубийством? Погруженный в такие размышления, я вообще не замечал, что секретарша Траудль Юнге молча сидела на единственном свободном стуле на телефонной станции и приступила к перепечатыванию чего-то из своего стенографического блокнота. Я не мог больше читать “мое политическое завещание”. Фрау Юнге усердно печатала третью страницу.
Вскоре после этого я заметил, как профессор Вернер Хаазе, бывший с 1935 года лечащим врачом, тихо беседовал с Гитлером в вестибюле. Обычно Хаазе в военном госпитале под Рейхсканцелярией занимался тем, что оперировал раненых. Наконец, он и Гитлер вошли в прихожую и остановились перед моим центром. Фельдфебель Фриц Торнов в этот момент привел Блонди. Затем Хаазе и Торнов вместе с собакой скрылись в душевой, которая находилась в каких-то трех метрах от моего рабочего места. Дверь оставалась открытой, я покосился туда. Торнов разжал пасть Блонди, а Хаазе влез туда щипцами и раздавил зажатый в них какой-то маленький предмет. Раздался щелчок, и пасть Блонди в этот момент захлопнулась. Гитлер выступил чуть вперед, на несколько секунд застыл. Затем он молча повернулся и скрылся в своей комнате. Запахло горьким миндалем. В самом начале апреля пятерых щенков Блонди Торнов застрелил в саду наверху, после того как была умерщвлена их мать. Я был уверен, если Гитлер решился убить свою любимицу, значит, все недолго продлится, и он скоро последует за ней…»
На своей свадьбе невеста была в черном платье с белым воротничком.
Свидетелями были Геббельс и Борман.
В свидетельстве о браке Ева написала в графе для имени и фамилии: «Ева Гитлер, урожденная Браун».
Она выглядела обычной счастливой невестой, разве что без фаты… Играл патефон, пили шампанское, Ева принимала поздравления. Но только все знали, что они скоро умрут.
В четыре часа утра супруги уединились, чтобы вместе провести брачную ночь. А спустя сорок часов после свадьбы они покончили с собой. Ева приняла тот же яд, который дали Блонди. Что касается смерти Гитлера — существуют разночтения: то ли он тоже отравился, а один из офицеров выстрелил ему в голову, чтобы выглядело все так, будто фюрер мужественно застрелился, то ли он никак не мог отравиться и попросил его застрелить, то ли все же застрелился сам. Тела Евы Браун и Адольфа Гитлера облили бензином и сожгли: традиционные похороны по обычаю древних германцев. Правда, тела их были обнаружены советскими солдатами, переданы представителям СМЕРШ и, как говорят, вывезены в Москву, и теперь их останки хранятся где-то в особом отделе лубянского архива… Если только это не легенда. Еще одна легенда о страшном человеке и его несчастливой возлюбленной.
Филипп Маунтбаттен и Принцесса Елизавета, будущая королева Елизавета II
20 ноября 1947 года
1947 год, послевоенная Англия, журнал «Лайф»: «На девятом году сурового экономии и самоограничения, в небесах, наконец, мелькнул просвет. На прошлой неделе британцы увидели мимолётный проблеск славы предков, напоминающий о славном прошлом и показывающий, что надежда на возвращение лучших времён ещё есть. Принцесса, наследница британского трона, выходила замуж, и былые пышность и великолепие на миг возродились».
20 ноября 1947 года принцесса Елизавета, старшая дочь Георга VI, будущая королева Елизавета II, выходила замуж, и этот день праздновала вся страна.
Почти ровно за тринадцать лет до того, в 1934 году, восьмилетняя Елизавета была маленькой подружкой невесты на свадьбе своего дяди, герцога Кентского, и принцессы Марины Датской и Греческой. Приехал на свадьбу и четырнадцатилетний кузен принцессы Марины, принц Филипп. Так состоялась их первая встреча. Второй раз дальние родственники (оба — прапраправнуки королевы Виктории) встретились три года спустя, на коронации отца Елизаветы. Третья встреча произошла ещё два года спустя, в 1939 году, когда король с королевой посетили знаменитый военно-морской колледж в Дартмуре, а принц Филипп, учившийся там, сопровождал во время этого визита обеих принцесс, Елизавету, которой было тогда тринадцать, и Маргариту.
В официальной биографии Георга VI, которая вышла в 1958 году и которую Елизавета, тогда уже королева, внимательнейшим образом прочитала, была фраза, которую её величество не исправила, а значит, её можно считать получившей одобрение. И говорилось там о принце Филиппе следующее: «Это был человек, которого принцесса Елизавета полюбила с их первой встречи».
Принцесса Елизавета, будущая королева Елизавета II, и Филипп МаунтбаттенНачиная с той третьей встречи, они обменивались письмами и порой встречались. У каждого была своя собственная, очень насыщенная жизнь (особенно если вспомнить, что это было военное время), но чувства крепли, и летом 1946 года, приехав в отпуск, принц Филипп, лейтенант флота, отправился в королевскую резиденцию, замок Балморал, и там сделал предложение Елизавете, а затем попросил её руки у Георга VI.
Прошёл год, прежде чем о помолвке было официально объявлено, — ожидали, пока принцессе не исполнится двадцать один год. За это время Филипп отказался от своих титулов принца Датского и Греческого, принял фамилию Маунтбаттен (его матерью была принцесса Алиса Баттенберг, и «Маунтбаттен» — англизированная форма «Баттенберг»), стал британским подданным и перешёл из православия в англиканство. Словом, совершил все необходимые процедуры, чтобы иметь возможность стать супругом будущей королевы. Королева-мать с одобрением отмечала, что жениху, кажется, вообще всё равно, какой титул он будет носить. Перед свадьбой Филипп получил от короля титул герцога Эдинбургского, который носит и по сей день.
У жениха, увы, не было возможности подарить невесте кольцо, которое было бы достойно её высокого положения. К счастью, на помощь пришла его мать, принцесса Алиса, которая отдала сыну свою бриллиантовую тиару. Из нескольких камней — одного трёхкаратного бриллианта и пяти небольших — сделали изящное кольцо для помолвки (обручальное же кольцо принцессы, которое жених надел ей в день свадьбы, было, как и кольца её родителей, из уэльского золота).
