Рудольф Баландин - 100 великих оригиналов и чудаков
Бакунин учил самым честным способом — своей жизнью, делом, а не только словом. Недаром Христос учил узнавать лжепророков „по делам их“. Ведь большинство мыслителей ограничиваются поучениями и призывами. Бакунин выразился резко: „Долой все религиозные и философские теории! Истина не теория, но дело, сама жизнь… Познать истину не значит только мыслить, но жить, и жизнь есть больше, чем мышление… жизнь есть чудотворное осуществление идеи“.
Его противоречивые суждения о Боге обретают цельность в духе пантеизма: „Природа — это всемогущество, по отношению к которому не может быть никакой независимости или автономии, это высшее сущее, которое охватывает и пронизывает своим непреодолимым действием бытие всех сущих, и среди живых существ нет ни одного, которое бы не несло в себе, конечно, в более или менее развитом состоянии, чувство или ощущение этого высшего влияния и этой абсолютной зависимости. Так вот, это ощущение и это чувство и составляют основу всякой религии“.
Значит, человек обречён на вечное рабство у Природы, с её непреложными законами, не подлежащими обжалованию? Бакунин возражал: „Подчиняясь законам природы, человек ни в коей мере раб, так как он подчиняется только тем законам, которые присущи его собственной природе“.
Ну а как быть с условиями социально-экономическими? Разве они не столь же неукоснительны и присущи природе человека? Ведь они складывались объективно, стихийно…
Нет, не вполне объективно, — по мнению Бакунина. Система подавления личности возникла в результате стремления части общества к господству, сопряжённому с материальным благоденствием. Они-то и делают из государства орудие подавления большинства. Противодействовать этому можно только бунтом.
„Три элемента или, если угодно, три основных принципа составляют существенно условия всякого человеческого, как индивидуального, так и коллективного проявления в истории: 1) человеческая животность, 2) мысль, 3) бунт. Первой соответствует собственно социальная и частная экономика; второй — знание; третьему — свобода“.
Развитие интеллекта и взаимное общение определили создание человечества и второй, изменённой природы. Инстинкт взаимосвязи превратился в сознание, а оно породило понятие справедливости. Возник труд, побеждающий и покоряющий мир. Организуя общество, „основанное на разуме, справедливости и праве, человек создаёт свою свободу!“ Так рассуждал Бакунин.
Казалось бы, логично завершить, упомянув о научном социализме, позволяющем обустроить общество наилучшим образом. И тогда человеку останется, как иронизировал Достоевский, только есть, пить, да заботиться о продолжении всемирной истории.
Бакунин возражал против идеи Маркса о завершении человеческой истории: „Горе было бы человечеству, если бы когда-нибудь мысль сделалась источником и единственным руководителем жизни, если бы наука и учение стали во главе общественного управления. Жизнь иссякла бы, а человеческое общество обратилось бы в бессловесное и рабское стадо. Управление жизни наукою не могло бы иметь другого результата, кроме оглупления всего человечества“.
При этом Бакунин не был противником науки, расширения горизонтов познания. Напротив, это он считал подлинным предназначением разумного существа. „Если человек не хочет отказаться от своей человечности, он должен знать. Он должен пронизывать своей мыслью весь видимый мир…“
Но почему бы не организовать жизнь общества на научных основах, если „знание — сила“? (Бакунин приводил этот афоризм Ф. Бэкона.) Только потому, что диктат науки засушит и погубит живую жизнь, в которой должно оставаться место таким „ненаучным“ категориям как вера, надежда, любовь, свобода, красота, добро. „То, что я проповедую, — пояснял Бакунин, — есть, следовательно, до известной степени бунт жизни против науки или, скорее, против правления науки. Не разрушение науки — это было бы преступлением против человечества, — но водворение науки на её настоящее место“.
Установление диктатуры пролетариата Бакунин считал возвращением после революции новой жёсткой государственной системы. Поначалу она может быть народной, но со временем бывшие рабочие „лишь только сделаются правителями или представителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной… Мнимое народное государство будет не что иное, как весьма деспотичное управление народных масс новою и весьма немногочисленною аристократиею…“
Предвидение Бакунина было пророческим. Его идеи отражали некие особенности духовной и материальной жизни общества и человеческой личности. Любое государство, как утверждал он, „есть зло, но зло, исторически необходимое“. Только вот не оправдалась вера Бакунина в непрерывную поступь прогресса, который есть „длительный и постепенный переход от рабства к свободе, к величию, к совершенству, к действительной свободе, — вот в чём весь смысл истории“.
Но может быть в истории человечества, как в судьбе каждого из нас, есть изрядная доля бессмыслицы? И не столько разумом живут люди, сколько неразумием? Или при любых условиях, даже наилучших, неизбежно проявится мятежная сущность человека? Максимилиан Волошин писал:
В начале был мятеж,
Мятеж был против Бога,
И Бог был мятежом.
И всё, что есть, началось чрез мятеж.
Артур Бенни
Артур Бенни (1840–1867) был одним из тех, кто поверил в скорую русскую революцию. Этим определялись его приключения в России, а также трагическая кончина. Н.С. Лесков посвятил ему очерк „Загадочный человек. Истинное событие“, выступив в защиту Бенни, которого называли то английским шпионом, то борцом за свободу Польши, то агентом царской охранки, то эмиссаром Герцена.
Лесков, познакомившись с Бенни, подивился его детской наивности, вере не только в замечательные качества русского народа, но и в утверждение Герцена, что на Руси создано „поколение безоговорочно социалистическое“.
Первое убеждение Бенни сложилось прежде всего под влиянием детских впечатлений. Родился он в царстве Польском Российской империи. Его отец Иоганн был пастором евангелического прихода (по одной версии он был евреем), мать — англичанкой. Учась в гимназии с польскими юными шляхтичами, Артур, по его словам, „услыхал от этих детей ложь, хвастовство и льстивость“, а также „высокомерие и презрительное отношение к простолюдинам, слугам“.
Во дворе гимназии больной русский солдат грелся на солнце, а мальчишки, будто нарочно, кидали в него мячом.
— Это не по-рыцарски, — сказал им Артур.
— Поляк не должен поступать по-рыцарски с москалями, — был ответ.
— Если, будучи поляком, нельзя быть рыцарем, то я лучше не буду поляком.
С тех пор он заинтересовался историей России, стал изучать русский язык, беседовал с солдатами. Узнал, что есть общинное владение землёй, артели, круговая порука.
Закончив образование в Лондоне, Бенни работал инженером. Но жизнь обывателя, работа на хозяина его не устраивала, хотя получал он деньги немалые: 500 фунтов или около 5000 рублей серебром.
Он увлёкся социалистическим учением, познакомился с Герценом, Огарёвым, Бакуниным. Встретился в этом кругу приехавший из Сибири купец, говоривший, что готов перепечатывать и распространять „Колокол“, да нет подходящего человека.
Бенни согласился поехать с ним (за свой счёт) в качестве инженера и распространителя запрещённого издания. Политический эмигрант В.И. Кельсиев посоветовал ему установить в Петербурге связь с демократами-революционерами, дав адрес одного из них — Андрея Ничипоренко.
Но по пути на родину, начиная с Парижа, купец вёл развесёлую жизнь с попойками и оргиями, вызывая у Бенни отвращение. В Берлине, после очередного загула, купец сказал, что в России выдаст его полиции.
Артур один приехал в Петербург. Познакомился с журналистами демократических убеждений (его приняли за агента Герцена). Против злобных нападок М.Н. Каткова на издателя „Колокола“ опубликовал в „Северной пчеле“ под инициалами А.Б. свою статью — „Поскребите русского англомана и вы найдёте татарина“. Тогда ему было 22 года.
Ничипоренко утверждал, что всё готово для выступлений против самодержавия. Бенни предложил устроить „манёвры“, собрав на площади хотя бы часть этих людей. Пришло 5 человек, да и те постарались поскорее исчезнуть.
Бенни решил отправиться в Нижний Новгород, познакомиться с жизнью в стране. Ничипоренко его сопровождал. Развязные манеры спутника доставляли Бенни немало огорчений. После того как в трактире Ничипоренко толкнул и обругал мальчика-слугу, Бенни заставил его извиниться. В Нижнем „революционер“ в патриархальной семье выступил против брачных цепей за свободную любовь, приведя в негодование хозяйку дома. Неопрятный, вульгарный, наглый и самодовольный спутник доставлял Бенни только огорчения и неприятности (да и опустошал его кошелёк).
