Надежда Ионина - 100 великих некрополей
Возведение мавзолея, превосходившего своими размерами и роскошью все остальные, бывшие тогда в Индии, продолжалось более 20 лет — примерно с 1630 по 1652 год. В строительстве этого грандиозного сооружения участвовало 20 000 человек, согнанных со всех концов Индии, в карьерах Раджпутана выпиливали глыбы белого мрамора, мастера чертили линии будущих куполов…
Тадж-Махал (Коронный дворец) — жемчужина среди индийских гробниц. Поэты называли его „мечтой, воплощенной в мраморе“, „поэтическим мрамором, облеченным немеркнущей славой“. Но ни один из эпитетов, никакая кисть художника, ни одна картина и фотография не передадут великолепия и удивительной легкости Тадж-Махала, стены и купола которого как будто висят в воздухе. Ровная водная дорожка ведет к подножию мавзолея, и он отражается в ней такой же легкий и невесомый.
Тадж-Махал построен так, что его полная высота равна ширине фасада, то есть мавзолей точно вписывается в квадрат со стороной в 75 метров, причем высота его портала равна половине высоты здания. Возводя это удивительное по своим пропорциям сооружение, строители добились того, что зрители не видят ни квадрата, ни пропорций и созерцают только Красоту.
Стены Тадж-Махала выложены белым полированным мрамором, но если присмотреться к деталям, то можно заметить, что в него местами вкраплен орнамент из красного песчаника. Но он вкраплен так неназойливо, что замечаешь его только вблизи. В окна и арки мавзолея вставлены ажурные решетки, его сводчатые переходы украшены арабской вязью, которая перенесла на камень 14 сур Корана.
Тадж-Махал стоит на квадратной платформе, а по углам ее возведены четыре минарета. Большая платформа вмещает в себя не только сам мавзолей и минареты, но еще мечеть и крытую галерею, сложенные из красного песчаника. Архитектор специально выбрал для них не белый мрамор, а красный песчаник, чтобы мечеть и галерея отступали на второй план, своей скромностью сильнее подчеркивая блистающую белизну мавзолея.
Вокруг Тадж-Махала — на участке земли, разбитом на четыре части, был посажен великолепный сад. Он распланирован так, чтобы мавзолей, помещенный в начале сада, лучше смотрелся. Вдоль оросительного канала с фонтанами посажены кипарисы, очертания крон которых гармонируют с куполами минаретов.
Напротив Тадж-Махала, на другом берегу Джамны, Шах-Джахан думал возвести еще одну гробницу — для себя. По его замыслу новый мавзолей должен был воспроизводить формы Тадж-Махала, но сделан бы он был не из белого, а из черного мрамора. Оба мавзолея должны были соединяться мостом, однако замыслам Шах-Джахана не суждено было осуществиться.
Когда он тяжело заболел, встал вопрос, кто из сыновей должен занять престол. После нескольких лет междоусобных войн Аурангзеб разбил своих братьев и вошел в Агру с войском. Здесь он узнал, что отец благополучно выздоровел и не собирается освобождать трон. Но власть, однажды попавшую в руки, нелегко отдать добровольно, и Аурангзеб приказал заточить отца в Красную крепость Агры, откуда Шах-Джахан уже не вышел.
…Шел 1659 год. У тюремного окна стоял правитель из династии Великих Моголов, властитель Индии, величие которого когда-то было безграничным, имя которого повергало соседей в трепет, взгляд которого был страшнее молнии… Теперь ничего этого не было, и у тюремного окна стоял больной и немощный старик. У него остались только две радости в жизни: похлебка, которую приносили вечером, и узкое окно-бойница в метровой толщине стены, которое открывало только кусочек мира. Окно не вмещало в себя ни рыжих пропыленных долин, ни темных кущ манговых деревьев, ни глиняных деревенских домиков. Из тяжелой каменной рамы окна был виден лишь легкий, как облако, белый мавзолей давно умершей Мумтаз Махал. Только вид мавзолея и совершенство его строгих линий смягчали горькие мысли тяжелобольного и отстраненного от власти Шах-Джахана. Часами он смотрел из агрской крепости на Тадж-Махал, а после смерти и его погребли в этом же мавзолее — в одном склепе с женой, которую он так любил. Сейчас прямо над склепом, в центральном зале мавзолея, лежат две каменные плиты: одна — над могилой Мумтаз Махал, другая — над могилой Шах-Джахана.
Внутри Тадж-Махал не так строг и лаконичен — перед глазами посетителей сразу же возникает роскошный „ковер“: стены, пол и надгробья инкрустированы агатами и алмазами, вкрапленными в завитки орнаментов. Ветки сказочных деревьев переплетаются с цветами, причудливыми узорами разбегаются по стенам листья и лепестки… Инкрустация сделана по тому же белому мрамору, из которого сложен сам мавзолей, и драгоценные камни слегка светятся на нем красными, зелеными и голубыми огоньками…
Красота Тадж-Махала многогранна. Его минареты, купола и ажурные решетки всякий раз предстают в каком-то новом свете: при ярком солнце он ослепляет белизной своих стен, в пасмурный день излучает мягкий желтовато-молочный свет, а лунной ночью вырисовывается величественной громадой на фоне темного южного неба и потому кажется таинственным и неземным…
Через полтора века после возведения Тадж-Махала в Агру ворвались британские колониальные войска, предварительно подвергнув город артиллерийскому обстрелу. Многие уникальные сооружения были тогда разрушены, и камень пошел на сооружение солдатских казарм. Бесценный мрамор продавали прямо с открытых торгов, а позднее англичане даже решили разобрать Тадж-Махал, чтобы по частям продать с аукциона, и это дивное творение было оценено всего в 200 000 рупий. Вероятно, мавзолей тоже лежал бы в развалинах, если бы англичане не опасались, что в „случае разрушения Тадж-Махала туземцы поднимут мятеж“, как о том писали газеты. В Агре, рядом с парком Поливал, стоит небольшой мавзолей, а возле него две могилы. В одной из них покоится Устад Иса Хан, который после Тадж-Махала ничего больше уже не построил. Когда он выполнил в деталях чертежный проект гробницы и сделал деревянную модель, Шах-Джахан приказал отрубить мастеру кисти обеих рук, чтобы он не мог создать ничего подобного. А потом осыпал мастера милостями и подарками, назначил ему высокое содержание и повелел следить за возведением мавзолея. Так рассказывает старинное предание…
В СВЯЩЕННЫХ ЛЕСАХ МАХАФАЛИ
На мальгашское искусство (остров Мадагаскар) большое влияние оказали религия и магия. Особенно развит здесь культ предков, которые символизируют созидательную силу, благотворно действующую на весь род. Отсюда развилось особое почитание умерших и чувство родства с ними. Мальгаши сооружают в честь предков памятники, ставят им статуи и мавзолеи, которые призваны стать пристанищем усопших.
У населения восточных и южных прибрежных районов острова могилы предков нередко окружали галереями, украшенными небольшими деревянными фигурками. А юго-западный край Мадагаскара населяют племена махафали — „те, кто делают много запретного“. Чтобы выжить в суровых условиях, махафали отбросили многие запреты, которые неукоснительно соблюдают жители богатых тропических лесов и плодородных плато, и берутся за любое дело, если оно облегчает их существование. На сегодняшний день они, наверное, единственные из мальгашей, кто отваживается беспокоить „обитель разана“ — духов предков, зарабатывая себе на жизнь под землей, в каменноугольных шахтах.
К югу от Тулеара, единственного крупного города земли махафали, появляются странные топографические знаки — черные квадратики, увенчанные рогами зебу. Эти знаки обозначают местоположение кладбищ махафали, расположенных в их священных, а значит запретных лесах. Посторонним добраться до этих кладбищ нелегко, так как махафали не любят выдавать места погребения своих предков. К тому же они убеждены, что разана по ночам покидают свои гробницы. А чтобы они не потревожили своих здравствующих родичей, кладбища свои махафали устраивали подальше от деревень, а следовательно и от дорог.
Но если кому-то и удастся добраться до этих укромных уголков, кладбища все равно нелегко обнаружить. Махафали считают, что „обитель предков должна находиться в уединенном и тенистом месте, наводящем на соответствующие размышления“, поэтому могилы скрыты густыми зарослями самых зловредных растений, ощетинившихся острыми шипами (саблевидных агав, молочая с иголками, достигающими в длину 30 сантиметров, гибких дидирей с когтистыми ветвями, на которых листья прячутся под колючками, и др.). Махафали верят, что этот священный лес бережет покой предков, а сплошная стена колючек охраняет его даже от малейшего дуновения ветерка. В неподвижном пространстве кладбища замирает сама природа: не слышно ни щебета птиц, ни трескотни цикад, лишь деревья, почти лишенные зелени, да усыпанные кроваво-красными цветами кроны сикомор склоняются над красным, словно пропитанным кровью песком.
Похороны вождей (королей) разных родов были для махафали настоящим праздником. Со всех окрестностей съезжались лучшие танцоры, музыканты и певцы; атлеты состязались в ловкости, воины — в метании копья, женщины — в приготовлении вкусных угощений… Таким образом участники этих празднества как бы клялись усопшему вождю, что будут продолжать его дело, беречь традиции разана и умножать род махафали. Не случайно каждые такие похороны заканчивались „ночью любви“, в которой могли участвовать все, кто съезжался на погребение. Ребенок, зачатый в эту ночь, считался особенно желанным, так как олицетворял веру махафали в то, что „умерший человек призывает к жизни“.
