Рудольф Баландин - 100 великих оригиналов и чудаков
Калиостро признался: духи тьмы оказались сильнее в борьбе за дитя. Они вырвали его из объятий Калиостро. Грозными заклятьями удалось их остановить. Явился ангел и увлёк душу ребёнка в райские сферы. В утешение родителям пришлось найти другого мальчика, вполне здорового.
Родитель вызвал графа на дуэль как лжеца и душегубца. Пришли два офицера с просьбой назначить срок дуэли и вид оружия. Калиостро ответствовал: „Пользуясь правом выбора, я приготовлю щепотку яда, мы разделим её поровну и проглотим. Пусть решает Бог, кому из нас умереть“.
Секунданты ретировались. Дуэль не состоялась. И всё-таки граф-чародей был сражён.
Оставалась надежда на статс-секретаря императрицы Елагина, которому давно были обещаны опыты по алхимическому превращению свинца и ртути в золото. Но Елагин уже имел беседу с императрицей, пожелавшей узнать, что за принцесса пожаловала в столицу в обществе гишпанского полковника? Догадавшись о причине любознательности государыни, Елагин признал, что имеет знакомство с Калиостросом, а принцессу более знает князь Потёмкин.
„Однако сомнителен сей полковник, выдаёт себя за чудотворца и алхимика. Сулит малые драгоценные камни делать большими. Весьма берёт под это перстни, браслеты и прочее. Премудрости свои объясняет премудрёно: „качества суть количества, аки девято число в исчислении через тройку“. Сие похоже на обман. Благо, в государстве Российском не всеми и здравый рассудок утерян, а потому сей граф имеет более червонцев через свою принцессу, нежели благодаря чародейству“.
Раздосадованная императрица (ах, ветреный князь Потёмкин!) поинтересовалась, чем вызвано охлаждение Елагина, известного тайного масона к собрату своему масону египетскому Калиостросу? Иван Перфильевич отвечал без обиняков (недаром был удостоен от государыни словесной награды: „хорош без пристрастия“): „В сочинении Сен-Мартена масонству определены поиски мудрости и высшей тайны, тогда как ищет Калиострос более всего выгод и простаков“.
На том и закончилась беседа. Чтобы впредь неповадно было обманщикам дурачить не только россиян, но и более просвещённых, да оттого не поумневших иноземцев, государыня известила другие дворы о проделках Калиостроса. Управляющему театрами Елагину для назидания людям показать пристало комедию, сочинённую императрицей, где осмеянию подвергнут сей маг.
Калиостро получил официальную депешу, предписывающую незамедлительно покинуть Санкт-Петербург, а затем и пределы России. Переезд до границы империи оплачивался за счёт казны. Имя Калиостро оказалось неведомым маркизу Нормандесу, испанскому посланнику при дворе императрицы. Запрос о графе был срочно отправлен в Мадрид.
По установленному распорядку выбытия, в „Санкт-Петербургских ведомостях“ появилось сообщение: „Граф Калиостро, гишпанский полковник, живущий на Дворцовой набережной в доме г. генерал-поручика Миллера…“ и прочее в надлежащем стиле. Оно оказалось в унизительной компании: между известиями о выезде мясника Иоганна Готлиба Бунта и башмачника Габриеля Шмита.
Из Санкт-Петербурга Великий Кофта, минуя Митаву, приехал в Варшаву. Устроил сеансы некромантии, вызывая души покойников, и хрестомологии, возбуждая ясновидение у детей. Неудачи преследовали его. Хитрые паны выведали у ясновидящих детей, каким образом подготавливал их Калиостро к сеансам, что учил говорить, как платил за послушание.
Конфуз приключился с показом верховного учителя тысячелетнего Великого Кофты. На подмостках при неверном свете двух свечей возник старик с длинной белой бородой, в алом тюрбане. Учитель спросил утробно: „Кого зрите пред собой?“ Кто-то из присутствующих бойко ответил: „Калиостро в маске!“ Во гневе взмахнул старик плащом и пропал при погасших свечах.
Начались метания Калиостро по Европе в поисках благодатного края: Франкфурт-на-Майне, Страсбург, Неаполь… В Бордо цеховые лекари запретили ему торговать бальзамами. А в гостиную одного приличного дома, где Калиостро готовил хозяйку к посвящению в таинства масонства, ворвался хозяин и тростью так отделал графа, что пришлось чародею неделю провести в постели, объясняя своё состояние магической дрёмой с посещением иных планет. Затем срочно выбыл в Лион с пятью тысячами франков, полученных от другой знатной дамы для поисков клада в её имении.
В Лионе за немалую мзду приобщал избранных к египетскому масонству, вручая листки: „Честь, мудрость, единение. Благотворительность, благоденствие! Мы, Великий Кофта во всех восточных и западных частях земли…“ и так далее. Окантовки этих патентов выполнил сам Калиостро: треугольники, молотки, циркули, лопаты, отвесы, компас, глобус, храм, череп, птица Феникс, крест. Получив рекомендательное письмо от одного из своих масонов кардиналу Рогану, он отбыл в Париж, бредивший сеансами животного магнетизма. В беседе с Роганом Калиостро признался, что ему более двух тысяч лет. Кардинал, заворожённый магическим кристаллом, вознёсся духом к сияющим сферам, где трубный глас возвестил о пришествии пророка — Великого Кофты в облике графа Калиостро.
Словно могучая волна вскинула мага на вершину славы и могущества. На улице Сен-Клод он приобрёл особняк, обставил его роскошно, давал блестящие балы и обеды, держал слуг в розовых ливреях, обшитых золотыми галунами…
А утром 22 августа 1785 года чету Калиостро препроводили в Бастилию по обвинению в похищении бриллиантового ожерелья стоимостью в 1,6 миллиона франков. Роган через графиню де Ламмот приобрёл его для королевы Франции. Ожерелье исчезло, деньги не были выплачены. В доме де Ламмот нашли оправу ожерелья без бриллиантов. Графиня утверждала, что они отданы графу Калиостро для выращивания.
1 июня 1786 года Калиостро выпустили из Бастилии (жену освободили раньше). Две недели спустя он отбыл в Лондон, где опубликован брошюру, клеймя правительство Франции и предвещая его скорое падение: на престол взойдёт славный принц, будут запрещены тайные доносы, Бастилия будет разрушена и на её месте появится площадь для гуляний. Вдобавок он предсказал возможность освещения Лондона с помощью масла, полученного из моря. (Не сбылось ли это во второй половине XX века, когда плавучие буровые установки стали качать из недр Северного моря „растительное масло“ земли — нефть?)
Не пошли ему впрок эти откровения. Начались насмешки и гонения. Особенно усердствовал журналист — о гнусное племя! — Моранд. Он даже припомнил Бальзамо, предшественника графа Калиостро. Оставаться в Лондоне было опасно. Граф-маг исчез без остатка, чуть позже материализовавшись в Швейцарии.
Вскоре для него наступили годы неудач. Савойя, Турин, Генуя, Верона, Вена, Тироль, Берн… Он старался не посещать тех мест, где бывал прежде. Не помогло. Уже прошли с успехом пьесы Екатерины II. Опубликована разоблачительная книга графини фон дер Рекке. Жалят, как москиты, брошюры и статейки.
В Берне он, вдохновясь, предложил уксусом и селитрой растопить альпийские ледники, чтобы получить доступ к открытым в горах золотоносным жилам. Кто-то неожиданно воскликнул:
— Однако таяние льдов вызовет настоящий потоп!
— Ах, нет-нет, — растерялся Калиостро, — так не будет, не будет…
Три дня провёл он в Триесте. Приобрёл несколько поклонников и поклонниц. Но заторопился с отъездом. Его умоляли остаться. „Нет, — отвечал он, — малые города не для великих людей“.
Что оставалось делать и говорить? Не признаться же, что приказом Иосифа II он выдворяется из австрийских владений. Замыкался жизненный круг: судьба влекла, оттесняла его в Италию. Ослепительный граф Калиостро роковым образом развоплощался в Бальзамо. Обнищал. Подделывал драгоценности и векселя. В Риме вынужден был покаяться в масонских грехах (инквизиция запретила тайные спиритические общества). Потёртое платье, стоптанные башмаки, фальшивые перстни, урчащий от голода — а не от чревовещания — желудок…
Предложил нескольким богатым горожанам вступить в тайное общество египетских магов. Прогадал, назначив крупный вступительный взнос. Вручать ему деньги никто не спешил. Зато кто-то настрочил на него донос в святую инквизицию. 27 декабря 1789 года Джузеппе Бальзамо был арестован и заточён в замок Святого Ангела, где и канул в Лету.
Сен-Жермен
…В век Просвещения, веры в науку и чудеса оккультизма авантюристов появилось множество. Из них граф Сен-Жермен был знаменит не менее, чем Калиостро.
Сен-Жермен (ок. 1710–1784) — он же князь Ракоци, граф Зароги, генерал граф Салтыков, маркиз Монферат, граф Беллами, граф Вельден, граф Сармонт… В отличие от Калиостро, он был немногословен, отличался безупречными манерами, отлично владел несколькими языками, был отменным музыкантом, умел поразить собеседников знанием наук, в особенности оккультных, каббалы, и неожиданными суждениями.
