Николай Непомнящий - 100 великих загадок природы
В 1884 году речной гиацинт экспонировался на большой выставке цветов в Новом Орлеане, где его увидела некая миссис Фуллер. Очарованная нежными голубыми и бледно-лиловыми цветками экзотического растения, эта дама посадила три экземпляра в пруду своего поместья возле города Сент-Огастин. Вскоре пруд стал похож на сказочную цветочную клумбу, и миссис Фуллер решила облагодетельствовать своих соседей. Она потихоньку бросила несколько полюбившихся ей растений в реку Сент-Джонс и стала терпеливо ждать…
Через десять лет миллионы акров рек и каналов во Флориде покрылись красивым прочным ковром голубых соцветий. К 1899 году судоходство по Миссисипи стало крайне затруднительным. Поскольку предпринятые властями меры по уничтожению речного гиацинта оказались малодейственными, на помощь призвали армию. Многие сотни солдат резали и вырывали коварное растение, но это не помогало. Тогда войска применили динамит. Но обрывки растений разносились течением, и речной гиацинт захватывал новые пространства быстрее, чем его уничтожали. Военные, с одобрения властей, решились на крайний шаг — в Миссисипи полетели тонны мышьяка! Воды реки несли в океан тысячи увядших голубых цветов вместе с мертвой рыбой, птицами и всевозможными животными. Но не прошло и года, как из мелких речушек, каналов и прудов гиацинт вновь попал в Миссисипи. Пароходные компании и рыбаки опять оказались втянутыми в борьбу с необычайно живучим растением, получившим прозвище «голубая чума».
После Второй мировой войны, в период увлечения химическими средствами борьбы с сорняками, их испробовали на речном гиацинте. Ради окончательной победы в схватке с «голубой чумой» власти даже примирились с отравлением местной флоры и фауны. Но стоило прекратить распыление гербицида, как через несколько месяцев поверхность рек и озер вновь покрылась голубым ковром…
Не только Америка оказалась жертвой бразильского цветка — речной гиацинт появился и на австралийских водоемах, куда его завез неизвестный любитель экзотической флоры. Оттуда цветок перебрался в Индонезию и Индокитай. Попав в Западную Бенгалию, «голубая чума» захватила все побережье Бенгальского залива и быстро двинулась вверх по Гангу. «Путешественник» добрался до Китая, появился на Мадагаскаре… В Азии речной гиацинт превратился в сельскохозяйственную культуру. Китайцы и вьетнамцы стали специально разводить это растение и кормить им свиней. Плавучие голубые цветы пришлись по вкусу буйволам.
Речной гиацинт проник и в Африку. Впервые его заметили в реке Конго у Леопольдвиля. Вскоре «голубая чума» пышным цветом зацвела по всему Черному континенту. Причем в распространении бразильского гостя немалую роль сыграли подпольные торговцы экзотическими цветами, которые игнорировали официальный запрет на его разведение. Через пять лет после своего появления в Судане речной гиацинт изгнал с родных мест целые рыбачьи деревни. Суданцы первыми пожаловались на экспансию «голубой чумы» в ФАО — организацию ООН по вопросам продовольствия и сельского хозяйства. Проконсультировавшись со специалистами всего мира, эта организация провозгласила всеобщую кампанию по искоренению «голубой чумы».
По заданию ФАО индийский ученый Рао отправился в низовья Амазонки, чтобы изучить насекомых, пасущихся на речном гиацинте, в надежде найти путь к пресечению «голубой чумы». Увы, экспедиция не увенчалась успехом. Профессор Парижского музея естественной истории Портес указал на единственный способ — ждать. Борьба, уверял он, бесполезна — растение победит. Однако его «агрессия» не может продолжаться бесконечно — в конце концов наступит биологическое равновесие. Поэтому нужно просто набраться терпения. Профессор оказался прав! Прошло чуть более двадцати лет, и «голубая чума» во всем мире отступила.
КОГДА РАСТЕНИЯ КРИЧАТ SOS
Кто сказал, что растения молчат, как камни? Что им неведомы чувства и они равнодушны к жизни? Беззвучная тишина, наполняющая поле или сад, разрывается от неслышных нам разговоров.
Нити бесед, ведущихся под тенистыми кронами или на зеленом ковре, нам еще предстоит распутать, привлекая самые современные приборы. Но уже сейчас ясно, что звуки и слова для растений заменяет язык ароматов. Этот язык бывает понятен и нам, и уж тем более многим животным, но у растений, лишенных прочих средств объясняться, он играет особенно важную роль. Ароматы могут спасти их от смерти, как людей — отчаянный крик о помощи. Этот химический «язык» — подлинное «эсперанто», понятное не только зеленым и цветущим подданным царства флоры, но и всем ползающим и летающим близ них. На зов запахов торопятся хищные насекомые, находя на листьях или стволах вредную растениям мошкару или опасных личинок — сами кусты и деревья попросили хищников об этом. Порой тактика, к которой прибегают растения, чтобы спасти свою жизнь, свои листья и стебли, которые мы мимоходом готовы трепать и рвать, так сложна и хитроумна, что мы, раз уж наделены разумом, вправе задуматься, не дарован ли разум также растениям. Понемногу мы признали, что животные тоже умеют думать, чувствовать, изобретать и они не похожи на машинки, заводимые инструкцией инстинкта. Теперь на очереди — понять особенности… мышления растений!
Прозрение флоры
Наши представления о них примитивны, а то и нелепы. Мы умиляемся «цветикам-семицветикам», не сеянным, а растущим. «Без слез, без печали вы жили, вы были» (К. Бальмонт) — так поверхностно принято описывать участь всяких кустов и цветов. Мы переживаем и боремся — они прозябают. «Они не видят и не слышат, живут в сем мире, как впотьмах, для них и солнцы, знать, не дышат и жизни нет в морских волнах», — писал Ф. Тютчев о тех людях, которые, рассекая единство природы, выделяют в ней только лишь человечество, — с его интеллектом, отказывая окружающему миру в богатстве ощущений и волевых актах.
В нашем языке укоренилось даже выражение «вести растительную жизнь» — им клеймят людей, потерявших всякий интерес к жизни, выстлавших своими телами, напичканными алкоголем и наркотиками, самое дно жизни. Так же ничтожно живут растения, говорим мы, — если слово «живут» здесь подходит: они набухают, полнеют, наливаются соком, для чего-то поглощают питательные вещества, покрываются пылью, скукоживаются, чахнут, желтеют, отмирают. В их унылой жизни нет места никаким страстям, они не приспособлены чувствовать и страдать. Хоть их и зовут организмами, они скорее напоминают мертвые предметы, в которых периодически совершаются химические реакции.
Конечно, и растениям доводится бедствовать: тля, гусеницы, жуки-древоточцы набрасываются на них, поедая листву или буравя древесину, но они безвольно покоряются судьбе. Что им переживать или волноваться, ведь ход вещей им не изменить: не убежать и не защититься. Мы мучаемся от того, что можем, или могли, что-то изменить в своей жизни, но не сумели. Растения же не мучаются, потому что все происходящее с ними и вокруг них — осознанная необходимость И нападение гусениц — это лишь факт механического перемещения последних в пространстве, а не событие, в ход которого может вмешаться сознание.
Однако открытия ученых опрокидывают привычные представления о растительном мире: он оказывается гораздо сложнее, чем казалось. Мир растений тоже наполнен хитростью и борьбой, блестящими идеями и ошибками. Растения изменяют свою судьбу — значит, представляют, что их ждет, и придумывают, как можно избежать беды, спастись хотя бы частично. Они сами себе помощники и лекари. Каждое из растении, а тем более деревьев, можно сравнить с государством. Даже если отдельные части их начали гибнуть из-за агрессии насекомых или оккупантов, — и дерево и государство могут спасти уцелевшие части, мобилизовав все силы, отыскав себе нужных союзников, придумав коварные ловушки, заманив неприятеля в глубь страны или ткани, а потом уничтожив его…
Государства, в свою очередь, тоже можно сравнить с огромными растениями, выросшими на географической карте. Государства состоят из людей, как растения из клеток; все части их мыслят, и это дает выжить целому — иначе бы державы рассыпались, как замок из песка. Так же, всеми своими частями, думает и растение.
Огурец создает оборону, призывал союзников
Когда нидерландский ученый Марсель Дикке из Вагенингенского университета проводил опыты с бобами, он заметил удивительный факт. Растения, пораженные паутинными клещами, взывали о помощи: приманивали хищных насекомых, естественных врагов паутинных клещей. Во время отдельных опытов выяснилось, что эти хищные насекомые не проявляют интереса к добыче, пока расстояние до нее велико. Однако если паутинные клещи начинали поедать листики бобов, их враги сразу заметно настораживались и вскоре спешили на помощь бобам. Что же призывало их?
Чтобы ответить на этот вопрос, ученые пригляделись к бобам. Оказалось, в момент нападения на них паутинных клещей поверхность листьев выделяет смесь различных ароматических веществ — главным образом это терпеноиды. Почуяв этот запах, хищные насекомые — в данном случае это были хищные клещи — бегут навстречу ему. Марсель Дикке и его коллеги сделали вывод, что бобы с помощью этих веществ приманивают своих «телохранителей» и те защищают их or врагов.
