П. Кочеткова - ПАЛАЧИ И КИЛЛЕРЫ.
Уже из-за одного этого французская полиция с самого начала уделяла большое внимание анархистским группам и одиночкам, что означало не только выслеживание анархистов и внедрение в их крути своих агентов, но и финансовую поддержку их деятельности (через провокаторов).
Большим докой по этой части был парижский префект полиции Андрье, тот самый, который пренебрежительно отмахнулся от предложения Бертильона о введении естественно — научных методов в борьбу с преступностью. Верный наследник полицейских методов, он начал засылать своих агентов в анархистские кружки с самого из зарождения. Так, Андрье узнал о целях анархистов и об их враждебности организованному рабочему движению. И вот здесь-то, в полумраке джунглей анархистской пропаганды и деятельности, он углядел возможность выковать оружие против самого опасного, как он считал, врага системы: против организованной политической борьбы. Опасаясь упустить столь заманчивый случай, Андрье немедленно поручил своему агенту Серро начать выпуск анархистской газеты "Социальная революция" и сам финансировал это предприятие.
Вскоре эта выходящая на анархистско-полицейском жаргоне газета стала не только важнейшим осведомительным центром, но и самым драгоценным для полиции агентом-провокатором. Позднее в своих мемуарах Андрье самодовольно откровенничал: "Дать анархистам газету — было все равно, что установить телефонную связь между гнездом заговорщиков и рабочим кабинетом префекта полиции".
Правда, первое время французские анархисты больше довольствовались яростными угрозами да левыми фразами. Полиции же и правительству требовались очевидные и по возможности сенсационные действия. Полиции пришлось потрудиться и над этим, Андрье поручил своему агенту Серро организовать какое-либо внешне эффектное покушение, являясь тем самым инициатором одного из первых анархистских выступлений в Париже.
С ведома Андрье «анархист» из полиции Серро предложил своим друзьям поднять на воздух памятник Адольфу Тьеру, который был установлен на аллее Сен-Жермен с трогательным посвящением: "Освободителю страны". Префект Андрье выделил для этого (хотя и анонимно) даже бомбы. "Я, не колеблясь, решил пожертвовать "освободителем страны" ради спасения Бурбонского дворца", — заявил впоследствии этот убежденный националист. Однако Андрье поскупился и отпустил Серро некачественный динамит, так что бомбочка, которая должна была взорвать каменный пьедестал «освободителя», в память о себе оставила на нем всего лишь темное пятно.
Таким образом, провокация Андрье оказалась бесполезной, вледствие чего он предпочел дело замять и репрессий не применять. Да и что, собственно, он мог бы поставить в вину бомбометателям? "Самое большее, их могли бы приговорить к 15 франкам денежного штрафа за нарушение тишины", — писал он впоследствии.
Преемники Андрье были более искусными. За истекшее время французская полиция не только освоила новейшие достижения антропологии, но и научилась отлично управляться с бомбами. Остались "отпечатки пальцев" полиции и на детонаторе бомбы, взорванной в декабре 1893 года в Бург бонском дворце.
Правда, Ваяйн не было человеком полиции или таким агентом-провокатором, как Серро, а убежденным анархистом, кипящим злобой при виде нищеты и лишений — постоянных спутников всей его жизни. Увлеченный громкими лозунгами и писаниями анархистов, он не искал путей в организованной политике, а свято верил, что для спасительного переворота вполне достаточно нескольких сенсационных насильственных акций, которые встряхнут угнетенные массы и властно позовут их в поход прочив угнетателей.
Короче говоря, не понимая реальных закономерностей общественного развития, Ваяйн создал себе некую ирреальную, субъективную схему мироздания и жил, как в шорах.,
В 1893 году, возвратясь из Америки во Францию и найдя свою семью в крайне тяжелых материальных условиях, он пришел к твердому решению совершить террористический акт.
Мысль взорвать бомбу в Бурбонском дворце целиком поглотила его. Однако осуществить свое намерение Вайян пока не мог по той простой причине, что у него не было денег на динамит. Это и оказалось тем самым крючком, на который его поймала полиция.
У полиции Вайян уже давно был на примете За ним начали следить еще до отъезда в Америку, а по возвращении не оставляли без наблюдения буквально ни на минуту.
Вот почему не избежал внимания полиции и план взрыва в Бурбонском дворце. Еще 17 марта 1893 года парижская полицейская префектура была оповещена о том, что готовится нападение на Национальное собрание.
Лучшего времени для такого покушения — события, которое, несомненно, привлекало внимание общественности, было не найти.
Срочно нужна была сенсация, затмившая бы собой все толки и пересуды по поводу разразившегося в ноябре 1892 года нанамского скандала.
Эта единственная в своем роде парламентская афера с подкупом и взятками, разоблачившая коррупцию депутатов и министров, стоила мелким владельцам акций всех их сбережений и вылилась впоследствии в шумный процесс. Данное дело, в котором было замешано 510 парламентариев и представителей правительства, нанесло тяжелый урон доверию избирателей к правительству и парламенту и подняло на щит оппозицию.
Оппозиция, естественно, могла оказать большое влияние на законодательство. Итак, в этой ситуации шумный террористический акт против парламента сослужил бы правительству добрую службу сразу в двух аспектах. Он, во-первых, отвлек бы внимание общественности от упомянутого уже скандала, а во-вторых, поднял бы престиж правительства и парламента и придал бы дополнительную силу его идеям (в частности, относительно реформы уголовного судопроизводства).
Еще бы! Какой легковерный избиратель откажет в доверии мужам, которые под градом рвущихся бомб невозмутимо продолжают дебатировать на благо отечества?
Так или иначе, но своим покушением Вайян добился единственно того, что спорные законопроекты быстро были одобрены. Таким образом, пользу из всего этого извлекли лишь консервативные, проводящие жесткий курс силы.
Огюст Вайян утверждал потом на суде, что не имел соучастников. И это было правдой. Он на самом деле действовал в одиночку. Однако у него, определенно, были сообщники или по меньшей мере один сочувствующий, без помощи которого он никогда бы к этому покушению не подготовился. Был, наверное, человек, который доставил ему деньги на бомбу, а может даже и ее детали. Ведь сам Вайян был нищ. Суду присяжных он объяснил, что один взломщик, имя которого он назвать отказался, дал ему 100 франков, и он смог таким образом приобрести требуемые для бомбы части.
Обвинитель и суд этим удовлетворились. Более того, версия Вайяна была им очень на руку: ведь она доказывала, как тесна связь меду уголовниками и анархистами.
И снова нашелся полицейский, который много лет спустя выдал все тайны, — полицейский комиссар Эрнест Рейна В своих записках под названием "Сувенир де полис" он, к великой досаде своего шефа, простодушно рассказал о том, что один анархист из окружения Вайяна, которого полицейская служба сделала своим агентом, сообщил полиции обо всех подробностях планируемой акции. От него же полицейское руководство узнало о финансовых трудностях Вайяна. Тогда и было решено «помочь» террористу: через этого агента ему передали недостающие детали для бомбы. Недалекий и скаредный Андрье распорядился всего-то навсего взорвать «освободителя», зато уберечь Бурбонский дворец.
У его преемников натура была куда шире: они взяли прицел на сам дворец.
Это разоблачение оказалось, естественно, крайне неприятным. Ведь полиция была твердо уверена, что все концы надежно спрятаны в воду. "Авторитетным источником", из которого Рейно почерпнул свою информацию, был некий Жако, который сам играл тогда в этой афере какую-то роль. В свое время за «хорошую» память его признали душевнобольным и упрятали в психиатрическую больницу. Хотя больничные врачи не нашли в поведении Жако серьезных отклонений от нормы и согласны были его отпустить, он вынужден был оставаться там до тех пор, пока дело не поросло травой забвения.
Полицейского же комиссара Рейно так вот просто поместить в сумасшедший дом было нельзя. Пришлось дать официальное опровержение. Тем не менее все опровержения были не в состоянии скрыть один непреложный факт взорванная Вайяном бомба с самого начала был устроена так, что не могла причинить дворцу сколько-нибудь серьезных повреждений или убить кого-либо из присутствующих.
Кроме того, в секретных досье, весьма надежно хранимых от чужих глаз, содержатся два важных свидетельства достоверности утверждений Рейно.
Во-первых, действительно, 7 декабря 1893 года, то есть за два дня до исполнения акции уведомлен был парижский префект полиции о запланированном анархистами взрыве в Бурбонском дворце и о том, что "при нынешнем положении вещей прокуратура не может пока начать никакого полезного делу судебного следствия и полагает целесообразным ограничиться полицейскими мероприятиями, которые исключили бы всякую попытку подобного рода".
