БСЭ БСЭ - Большая Советская Энциклопедия (ГЕ)
Литературу Г. рассматривал как отражение общественной жизни и вместе с тем как действенное средство борьбы с самодержавной действительностью. «У народа, — писал он, — лишенного общественной свободы, литература — единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести» (Собрание соч., т. 7,1956, с. 198). Антикрепостническим пафосом проникнуты его повести «Доктор Крупов» (1847), «Сорока-воровка» (1848) и роман «Кто виноват?» (1841—46) — один из первых русских социально-психологических романов. В центре романа — страстный протест против крепостничества, подавляющего человеческую личность. Только через десятилетие, в 1856, Тургенев создаст образ Рудина — прямого преемника герценовского Бельтова. В соотношении «лишнего человека» Бельтова с др. персонажами романа отразились философские идеи Г. Намеченное в статьях «Дилетантизм в науке», разработанное в «Письмах об изучении природы» противопоставление призрачного идеализма и эмпирического знания воплощено в основных персонажах — Круциферском («Кто виноват?») и Крупове («Доктор Крупов»). Философские, публицистические, беллетристические произведения Г. связаны не только общей системой идей, но и единством языка, художественной манеры. Для стиля Г. характерны лексическая пестрота, сочетание разговорного языка с естественнонаучной терминологией.
В конце 40— начале 50-х гг. преобладающим стилем произведений Г. становится лирическая публицистика. Оценивая социально-политические факты современности, она раскрывает и личность автора, с лирической прямотой рассказывающего о себе, о своём духовном опыте.
В 1847 Г. с семьей уехал за границу. В первые же месяцы жизни в Париже в «Письмах из Avenue Marigny» (1847) Г. дал критическую оценку буржуазного мира. Поражение Революции 1848 во Франции, очевидцем и участником которой был Г., привело его к пересмотру некоторых основных положений философской концепции 40-х гг. Г. отказывается от идей разумности истории, неодолимости прогресса человечества, которые прежде в общем разделял, резко критикует разного рода социальные утопии и романтические иллюзии («С того берега», 1847—1850, и др.). В своей критике Г. доходит до скептицизма и пессимизма, ставя под сомнение способность человеческого сознания, науки верно отразить и предвидеть направление исторического движения. Ошибочно оценив Революцию 1848 как неудавшуюся битву за социализм, Г. разочаровался в возможностях Запада и дальнейшие перспективы общественного развития связывал с Россией. По словам Ленина, «духовная драма Герцена была порождением и отражением той всемирно-исторической эпохи, когда революционность буржуазной демократии уже умирала (в Европе), а революционность социалистического пролетариата еще не созрела» (Полн. собр. соч., 5 изд., т. 21, с. 256), это был крах «... буржуазных иллюзий в социализме» (там же). В 1849 Г. опубликовал статью «Россия», в которой впервые сформулировал свои взгляды на сельскую общину. В последующие годы разработал теорию «русского социализма», став одним из основоположников народничества. В основу теории Г. легли идеи социалистического переустройства общества на основе крестьянской общины, минуя этап капиталистического развития. Г. полагал, что «человек будущего в России — мужик, точно так же, как во Франции работник» (Собр. соч., т. 7,1956, с. 326). Теория ««русского» социализма» в действительности не содержала, по словам Ленина, «... ни грана социализма» (см. Полн. собр. соч., 5 изд., т. 21, с. 258), но в своеобразной форме выражала революционные стремления русского крестьянства, его требования полностью уничтожить помещичье землевладение. К началу 50-х гг. в основном сложились взгляды Г. на русский исторический процесс. С наибольшей полнотой они были сформулированы Г. в книге «О развитии революционных идей в России» (1850), освещавшей как русскую историю, так и историю развития русского освободительного движения.
В 1849 Г. переехал в Женеву (Швейцария). Участвовал в издании газеты Прудона «Голос народа». В 1850 поселился в Ницце, где сблизился с деятелями итальянского освободительного движения. В том же году на требование царского правительства вернуться в Россию ответил отказом. В мае 1852 умерла жена Г. В августе того же года он переехал в Лондон, где основал (1853) Вольную русскую типографию для борьбы с крепостничеством и царизмом. Первые два года, не получая материалов из России, печатал свои произведения («Юрьев день! Юрьев день», «Поляки прощают нас!», «Крещеная собственность» н др.). В начале 50-х гг. Г. начал работать над произведением «Былое и думы» (1852—68, 1-е полное издание 1919—20), которое явилось вершиной художественного творчества Г. Среди автобиографий мировой литературы оно выделялось совершенством художественной формы, глубиной мысли, революционным содержанием, широтой охвата действительности. «Былое и думы»— эпопея и исповедь, вместившая Россию и Запад, идейно-политическую борьбу 30—60-х гг., философские раздумья и быт, историю общественной мысли и интимный мир человека. В «Былом и думах» завершается эволюция герценовского стиля; здесь Г. пользуется метафорами, достигая в немногих строках большой концентрации социально-политического и философского содержания.
С 1855 Г. начал издавать альманах «Полярная звезда», который получил широкое распространение в России. В 1856 в Лондон переехал Огарев. В 1857 Г. и Огарев приступили к изданию «Колокола» — первой русской революционной газеты. «Герцен, — писал В. И. Ленин, — создал вольную русскую прессу за границей — в этом его великая заслуга... „Полярная звезда» подняла традицию декабристов. „Колокол» (1857—1867) встал горой за освобождение крестьян. Рабье молчание было нарушено» (там же, с. 258—59). Программа «Колокола» на первом этапе (1857—1861) содержала общедемократические требования: освобождение крестьян с землёй, общинное землевладение, уничтожение цензуры и телесных наказаний. Либеральные иллюзии, свойственные Г. в отдельные годы, нашли отражение на страницах «Колокола». После реформы 1861 Г. резко выступил против либерализма, опубликовал в «Колоколе» статьи, разоблачающие реформу, прокламации и др. документы революционного подполья. Широкое распространение «Колокола» в России способствовало объединению демократических и революционных сил, созданию в России революционной организации «Земля и Воля». В период Польского восстания 1863—64 Г., понимая бесперспективность и обречённость движения, счёл вместе с тем нужным выступить в защиту Польши. «Мы, — писал он, — спасли честь имени русского — и за это пострадали от рабского большинства» (Собр. соч., т. 27, кн. 2, с. 455). Либеральная читательская аудитория отхлынула от «Колокола», тираж его сократился в несколько раз. Перенесение издания из Лондона в Женеву не поправило дела, т. к. молодая эмиграция, сосредоточенная там, не нашла общего языка с Г. В 1867 издание «Колокола» было прекращено. В 50— 60-е гг. продолжается развитие и материалистического мировоззрения Г. В этот период, уделяя особое внимание проблеме личности и общества, Г. выступал резким критиком как буржуазного индивидуализма, так и уравнительной утопии (Бабёф, Кабе и др.). Стремление избежать крайностей как фатализма, так и волюнтаризма выражается в глубоких раздумьях Г. над проблемой общественной закономерности. Пытаясь понять историю как «... свободное и необходимое дело» человека (там же, т. 20, кн. 1,1960, с. 442), Г. развивает идею единства среды и личности, исторических обстоятельств и человеческой воли, пересматривает своё прежнее понимание перспектив исторического развития Европы. В заключительных главах «Былого и дум», цикле очерков «Скуки ради» (1868—69), в повести «Доктор, умирающий и мёртвые» (1869) он ставит вопрос о «современной борьбе капитала с работой». Скептицизм Г. был формой поисков правильной социологической теории. Вершиной этих поисков и теоретическим завещанием его стала последняя работа — письма «К старому товарищу» (1869). Они адресованы М. А. Бакунину и направлены против его крайней революционности: призывов к уничтожению государства, немедленному социальному перевороту, полной свободе, требованию не «учить народ», а «бунтовать его». Нельзя, полагал Г., звать массы к такому социальному перевороту, потому что насилием и террором можно расчистить место, но создать ничего нельзя. Чтобы создавать, нужны «идеи построяющие», нужна сила, нужно народное сознание, которого также нет, ибо народ пока ещё внутренне консервативен. «Нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобождены внутри» (там же, кн. 2,1960, с. 590). Прежде нужно из мира нравственной неволи выйти «в ширь понимания, в мир свободы в разуме». Ведь обойти процесс понимания так же невозможно, как обойти вопрос о силе, а социальному перевороту «... ничего не нужно, кроме пониманья и силы, знанья и средств» (там же, с. 580). Пока их нет, нужна пропаганда. «Наша сила, — писал Г., — в силе мысли, в силе правды, в силе слова, в исторической попутности...» (там же, с. 588). Силу пропаганды и организаций увидел Г. и в «Международных работничьих съездах». Определяя место, которое занял Г. в русском революционном движении, Ленин писал в ст. «Памяти Герцена»: «Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала — дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию» (Полн. собр. соч., 5 изд., т. 21, с. 261).
