Елена Прокофьева - 100 великих свадеб
Царь Иван IV Грозный и Марфа Васильевна Собакина
28 октября 1571 года
Православному человеку положено жениться не больше трех раз, но царь Иван Васильевич по прозвищу Грозный под венец целых семь раз вставал. А уж сколько чужих жен познал и девиц обесчестил — не сосчитать. Очень падок был на женскую красоту и ни в чем себе не отказывал. Впрочем, сейчас некоторые историки утверждают, будто Грозного враги оклеветали. Будто не брал чужих жен и девиц не бесчестил. Но что царь семь раз женат был — это уже такой факт, с которым никакие защитники не поспорят.
Выбирая себе третью жену, Иван Васильевич хотел взять девицу прежде не только красивую, но и здоровую, чтобы не только утехой была, но и детей ему рожала. У него уже были дети от первой, любимой Анастасии, но он наследниками был не слишком доволен. И устроил величайшие в русской истории смотрины! Таких смотрин не случалось ни до, ни после. Он превзошел отца своего, который, в первый раз выбирая себе жену, приказал свезти на смотрины полторы тысячи девиц. Немцы И. Таубе и Э. Крузе, в ту пору жившие в России, оставили воспоминания о том, как на смотрины к Ивану Грозному привезли больше двух тысяч самых красивых и здоровых девушек. И всех их царь смотрел лично.
Именно поэтому третья свадьба Ивана Грозного оставила самое яркое впечатление в памяти народной.
И еще потому, что молодая жена вскоре после свадьбы скончалась…
На девиц, достойных стать царской избранницей, должны были «доносить» свахи, которые были вхожи во все дома, где имелась невеста на выданье. Не все бояре мечтали породниться с Грозным царем, некоторые предпочитали не возноситься высоко, дабы не пришлось падать глубоко, если царя новая жена чем-то разочарует… Красавиц свозили изо всех городов. Требования к претенденткам были высокие. Чтобы не только красавица, но еще и непременно знатного рода, а не худородная. Да и в духовном плане должна была соответствовать будущей своей высокой миссии. Как писал историк Николай Карамзин, «но не знатность, а личные достоинства невесты оправдывали сей выбор, и современники, изображая свойства ее, приписывают ей все женские добродетели, для коих только находили они имя в языке русском: целомудрие, смирение, набожность, чувствительность, благость, соединенные с умом основательным; не говорят о красоте: ибо она считалась уже необходимою принадлежностию счастливой царской невесты».
Иван Грозный. Антропологическая реконструкцияПретенденток свезли в Александровскую слободу. Приводили их на смотрины к царю партиями по десять человек. Иван Грозный «входил в комнату, кланялся им, говорил с ними немного, осматривал и прощался с ними». Тех, кто царю не приглянулся, отправляли домой со щедрым подарком.
После первого осмотра оставили сначала 24 девицы, потом только 12 девиц, и их старухи — знахарки и повитухи — осматривали обнаженными в поисках тайного изъяна или нездоровья и, конечно же, проверяли, девственны ли они. Говорили, будто царь за этим осмотром подглядывал через специальное оконце, чтобы самому убедиться в телесном совершенстве избранницы. Служивший при дворе Ивана Грозного английский врач Елисей Бомелий должен был исследовать мочу каждой из девушек и так определить, нет ли какого совсем уж скрытого недуга.
В конце концов определилась «победительница»: дочь небогатого коломенского дворянина Василия Степановича Собакина Большого.
Марфа Собакина оказалась самой красивой и самой здоровой из двух тысяч девушек, представших пред очами Ивана Грозного. Была она рослой для тех времен, пышнотелой, с роскошной, тяжелой косой до пят: коса эта сохранилась в ее гробнице…
Из числа предложенных ему невест Иван Васильевич выбрал и жену для сына своего, царевича Ивана, Евдокию Богдановну Сабурову.
Марфа Собакина. Антропологическая реконструкция26 июня 1571 года царь Иван IV объявил о своей помолвке с Марфой Собакиной. Родственники ее были ко двору приближены и награждены. Невесту перевезли в царские палаты и начали готовить к венчанию.
Иван Забелин рассказывал о царском свадебном обряде: «Введение невесты в царские терема сопровождалось обрядом ее царственного освящения. Здесь с молитвою наречения на нее возлагали царский девичий венец, нарекали ее царевною, нарекали ей и новое царское имя. Вслед за тем дворовые люди “царицына чина” целовали крест новой государыне. По исполнении обряда наречения новой царицы рассылались по церковному ведомству в Москве и во все епископства грамоты с наказом, чтобы о здравии новонареченной царицы Бога молили…»
И вот тут-то девушка, которая совсем недавно цвела здоровьем, начала хворать: ее беспрерывно тошнило, она потеряла румянец и угасала буквально на глазах… За две недели бедняжка истаяла.
Иван Васильевич все же решил жениться на Марфе. Ведь едва ли не до начала ХХ века считалось, что стоит занемогшей девице познать мужчину, как она заново расцветет… Венчание состоялось 28 октября. Но познать мужчину Марфа Васильевна вряд ли успела: сразу после свадьбы она слегла и уже не вставала. Она скончалась 13 ноября. «И толико быша за ним царица Марфа две недели и преставися…» Царь и сам заявлял, что девство своей жены он не порушил, потому брак их не может считаться действительным и он имеет право жениться еще раз. Конечно, Иван Васильевич мог и солгать, чтобы получить разрешение на новую женитьбу, но в данном случае, скорее всего, он говорил правду. Уж очень плоха была молодая царица, за ней требовался круглосуточный уход, умирала она в мучениях, — не до плотских тут уж было утех.
Царь провел следствие. Сначала заподозрил тех бояр, которые хотели за него своих дочек выдать, но после допроса слуг, приставленных к Марфе Собакиной, выяснилась печальная правда: мать девушки передала ей зелье, купленное у колдуньи, которое должно было способствовать чадородию! Марфа покорно зелье выпила, и с этого дня начала умирать. В бешенстве от этого открытия, Иван Грозный расправился и со слугой, передавшим зелье, и со всеми родственниками несчастной Марфы.
Поскольку третий брак его физически не состоялся, царь имел право повторить опыт и вскорости женился на Анне Колтовской, которая тоже участвовала в смотринах и тоже ему понравилась… И которую он три года спустя заточил в Тихвинский монастырь.
Король Генрих Наваррский и принцесса Маргарита Валуа
18 августа 1572 года
Их свадьбу называют «кровавой» — из-за того, что она стала прелюдией к событию куда более значительному для истории Франции, чем очередная королевская свадьба: к Варфоломеевской ночи, во время которой католики едва ли не поголовно вырезали прибывших на свадебные торжества гугенотов… Впрочем, даже если бы не случилось кровопролития, все равно эта свадьба осталась бы в истории как великая: впервые католическая принцесса венчалась с юным королем, принадлежавшим к реформатской церкви, представителей которой во Франции называли гугенотами.
Принцесса Маргарита Валуа, дочь Генриха II и Екатерины Медичи, считалась красавицей: единственным недостатком ее фигуры был выпирающий живот. Его скрывал корсет и пышные юбки, но когда обнаженная Марго должна была предстать перед любовником, она всегда ложилась прежде, чем мужчина мог ее увидеть: когда она лежала, этот единственный недостаток исчезал. Зато черные шелковые простыни на ее постели подчеркивали ослепительную белизну кожи, и особо галантные любовники часто сравнивали Маргариту Наваррскую с восхитительной жемчужиной, сияющей и округлой, покоющейся в черной раковине: ведь «маргарита» переводится как «жемчужина»! Ее так и называли — «жемчужина Валуа».
Из всех детей Екатерины Медичи именно она была самой строптивой. И как утверждали современники, ей не раз пришлось терпеть от матери побои. Да, Екатерина Медичи, подобно какой-нибудь простолюдинке, могла отвесить затрещину как собственной дочери, так и любой из фрейлин.
Генрих Наваррский. Гравюра XIX в. по прижизненному портретуМарго — так ее называли в семье и при дворе — развилась очень рано, и сплетники утверждали, будто она в одиннадцать лет отдалась конюшему. А затем принялась менять любовников как перчатки! Или даже чаще, чем перчатки, поскольку в ХVI веке перчатки считались изысканным аксессуаром, а проблем с мужчинами у такой красавицы, как Марго, никогда не было. Среди любовников ее в разное времея оказались три ее брата: два старших — Карл и Генрих — и младший, Франциск, герцог Алансонский. Это, разумеется, несколько принижало ее поэтический облик даже в глазах распутных современников, не говоря уже о более целомудренных историках и писателях XIX столетия. Но случалось Марго познать и истинную любовь. И когда ей случалось по-настоящему полюбить, она старательно таила свои чувства от всего света — и особенно от матери. Она знала: Екатерина начеку, как коршун, ждет, чтобы нанести очередной удар! По некоему странному совпадению, Екатерина Медичи неоднократно уличала в измене и казнила возлюбленных своей дочери Маргариты. Придворные считали, что это делалось только для того, чтобы причинить боль непокорной и отнять у нее то, чего лишена была сама Екатерина, — любовь. О Маргарите говорили еще, что сердца всех своих казненных любовников она бальзамирует, промыв и набив изнутри пучком ароматических трав, а затем оправляет в золото и носит под юбкой на особой золотой цепи. И будто бы этих сердец не менее дюжины…
