Издательство «Азбука» - Мы – славяне!
Столь же часто Боги выражали свою волю через посредство священных животных, причём едва ли не чаще всего этим животным был конь. Подробнее о мифологическом смысле, который древние люди придавали коню, говорится в главе «Обереги». Здесь лишь заметим, что культ коня был свойствен как славянам (восточным и западным), так и многим их соседям – финно-уграм, балтам, германцам. Все эти народы (исторически довольно поздно освоившие верховую езду, в особенности конный бой) считали коня тесно связанным со светлыми, солнечными Богами: благородное животное не только хранило человека от сил зла, но и как нельзя лучше подходило для гаданий самого различного рода.
Гадание было для наших пращуров не просто способом заглянуть в будущее, как обычно понимают его теперь. Гадание должно было в первую очередь раскрыть волю Богов: помогут или не помогут в намеченном деле?
Собираясь закладывать новую деревню, уже в христианские времена славяне нередко запрягали в сани молодого, «неезженого» жеребца и, усердно помолясь, отправлялись с ним в лес. Там в сани грузили первое подходящее строевое дерево, после чего жеребцу позволяли идти, куда ему вздумается. Где он останавливался, можно было селиться. В частности, так выбирали место для церкви; хотя при внимательном рассмотрении все элементы обряда, кроме молитв, оказываются чисто языческими. Здесь и мистическое значение всего «самого первого» (впервые запряженный конь, первое дерево), и непременные сани (в какое бы время года это ни происходило; сравним с этим обычай зимою и летом везти покойного на кладбище в санях). Кстати, если на месте остановки коня в самом деле закладывали сруб (церковь для будущей деревни), привезенное «самое первое» дерево устанавливали посередине будущего здания. В главе
Конь, запряженный в сани. Фрагмент русского лубка. XIX век
«Что нам стоит дом построить?» показано, что подобное дерево имело смысл «Мирового Древа» вновь создаваемой домашней или деревенской Вселенной. И вот тут русский этнографический материал поневоле заставляет вспомнить скандинавские мифы. Мировое Древо наших северных соседей называлось «Иггдрасиль» – буквально «Конь Игга», где Игг – «Ужасный» – было одним из имён-прозвищ Одина, верховного Бога скандинавов…
Выбор места для дома
Выше было описано, каким образом выбирали место для поселения, точнее, для его ритуального центра: языческого святилища либо, позднее, церкви. Но после того, как Боги указывали людям мыс на озере или поляну в лесу, на этой довольно обширной территории требовалось ещё отыскать конкретное место для каждого дома. Конечно, тот или иной уголок облюбовывали в первую очередь из практических соображений: чтобы не затапливало в паводок, чтобы было солнечно и не задували холодные ветры, чтобы поблизости была вода и так далее. К тому же требовалось, чтобы место было «добрым». Наши предки знали множество способов это проверить, и в любом из них, помимо более или менее ярко выраженного рационального начала, присутствует главная идея славянского язычества – о гармонии Вселенной и о роли Человека в этой гармонии. Вот некоторые способы определения «хороших» мест.
Ни в коем случае не годился участок, где ранее проходила дорога: чего доброго, по ней могли «уйти» из дому достаток, жизнь и здоровье. (В главе «Выбор деревьев для строительства» рассказано о мифологическом смысле дороги и упомянуто, что смертельно опасными считались даже деревья, выросшие на старой дороге.) Нельзя было строиться там, где прежде стояла баня: банный дух, Банник, был существом в общем недоброжелательным – вдруг проникнет в новую избу да примется кого-нибудь обижать?.. Спорный участок земли также не подходил для строительства: в таком доме, считалось, до веку ладу не будет, сразу пойдут споры и ссоры…
Верным признаком «недоброго» места были также найденные в земле человеческие кости, оставшиеся без должного погребения. Если же на этом месте хищные звери задрали какое-нибудь животное, или ктото поранился до крови, или просто сломалась телега, опрокинулся воз, – строиться опять-таки опасались: разве в «добром» месте приключится такое? Лучше уж поискать где-нибудь в стороне!
Не годилось строить жильё и на месте дома, сожжённого молнией либо оставленного из-за болезней, наводнения, других несчастий. Там, куда однажды пал гнев Богов или случилась беда, всё это вполне могло и повториться…
Но если никаких недобрых признаков на облюбованном месте и не обнаруживалось – его непременно надо было «проверить». Вот как это делалось.
В главе «Хлеб» рассказано, какой божественной силой обладал этот священный для славян продукт. С хлебом, по мнению наших предков, была связана идея вечного возрождения, зарождения чего-то нового, живого, доброго, светлого. Соответственно, по хлебу очень часто гадали. Сажая хлебы в печь, «назначали» один из них на будущий дом. Если этот хлеб выходил высоким и пышным, стало быть, Боги благословляли строительство. Если же он поднимался плохо или вовсе разваливался – затея грозила бедой.
Хлеб, засеянное поле, женская беременность – в системе мифологического мышления древних славян эти понятия были тождественны и прямо связаны с образом «домашней Вселенной», а через неё – с Космосом, с гармонией мира. В самом деле, «знак засеянного поля» можно трактовать и как знак Вселенной со сторонами света, отмеченными перекрестьем, с Мировым Древом посередине. А теперь присмотримся к способу гадания, принятому в старину, в частности, у белорусов.
Приглядев место для хаты, хозяин приносил с четырёх разных полей по камешку (причём нёс под шапкой на голове либо за пазухой у голого тела) и раскладывал их на избранном месте, помечая будущие углы. Сам же становился в центр перекрестья – в центр Вселенной, на место Мирового Древа – и, обнажив голову, молился, причём с непременным обращением за благословением и помощью к умершим предкам. Через три дня приходили смотреть камешки: если они оказывались непотревоженными, значит, можно было строиться. Весьма показательно, что вместо камней иногда насыпали кучки зерна. Зерном же зачастую обводили контуры будущего дома, «скрепляя углы». И надо ли говорить, что такое гадание, как и сев хлеба, совершалось исключительно мужчинами. Женщины в нём не участвовали никогда.
Другим воплощением идеи плодородия, размножения, достатка у славян был крупный рогатый скот. О мифологической функции быков и коров, об оберегающей силе бычьего рога подробнее говорится в главах «Перун Сварожич» и «Женский головной убор». В отношении «мировой гармонии» упомянем ещё, что, согласно верованиям наших соседей скандинавов, самого первого предка Богов «вылизала» из солёного камня и выкормила своим молоком корова по имени Аудумла.
У многих народов Земли скот был символом богатства. Когда английские мореплаватели XIX века познакомились с аборигенами одной из вновь открытых земель и стали рассказывать им о величии и несметных богатствах своей королевы Виктории, местный вождь спросил путешественников: «А сколько коров у королевы Виктории?»
Что же касается славян, то «Скотий Бог» Волос был отнюдь не просто «Богом Скота»: в его ведении находилось богатство вообще.
…Так вот, место, где спокойно уляжется, пережёвывая жвачку, молодая корова, считалось счастливым и безопасным. Не правда ли, от кроткой, доброй, безмятежно жующей коровы так и веет покоем, незыблемым крестьянским уютом, тёплым хлебом и парным молоком?.. Видимо, не случайно современные исследователи-экстрасенсы в один голос утверждают, что корова, в отличие, например, от кошки, ни за что не уляжется на месте, по своим энергетическим свойствам неблагоприятном для человека!
В главе «Верхняя одежда» упомянуто и о магических свойствах шерсти, которую славяне и многие другие народы считали одним из символов благополучия и достатка. Облюбовав место для дома, сухую овечью шерсть накрывали сверху горшком и оставляли там до утра. Отсыреет шерсть – значит, место «доброе». Если вспомнить, что говорилось чуть раньше насчёт рубки сухих деревьев, становится ясно, что «сухое» и «сырое» обозначает здесь «мёртвое» и «живое»; предполагалось, что место, где шерсть отсыреет, способствует жизни. Горшок же был связан с огнём, с очагом либо печью, то есть, как утверждают учёные, с самой сущностью дома, его ритуальным центром языческих времён. Горшок предназначался для приготовления пищи – для превращения «диких» веществ в «окультуренные». Это снова выводит нас на идею «домашней Вселенной» и превращения «дикого, чужого» в «домашнее, своё»… На Украине подобный способ гадания существовал ещё в конце ХIХ века в несколько ином виде: на месте будущего дома оставляли перевёрнутую сковородку и смотрели, появится ли под нею роса.
Вода, которую в данном случае явно считали «живой», в некоторых разновидностях гадания прямо обозначала «уровень жизни» в будущем доме. Например, с вечера приносили ведро колодезной воды, отмеряли из «непочатого» (то есть из которого никто ещё не пил и не черпал воды) трижды по девять стаканов (3́3́3), выливали в сухой горшок, плотно покрывали крышкой (из непокрытой, считалось, лакал ночами злой дух) и опять же оставляли до утра. Утром воду вновь измеряли стаканами. Окажется, что её несколько прибыло, – можно строиться, будет дом что «полная чаша». Если же воды убыло, делали вывод: «нет надобности строить дом на убыток хозяйству своему…»
