Надежда Ионина - 100 великих узников
Процесс по делу Орлеанской девы длился несколько месяцев. Все это время ее засыпали непрерывными вопросами, относящимися и не относящимися к делу. Каждый из них мог содержать коварные ловушки, однако все ухищрения судей не дали никакого результата. Прирожденный ум, твердость духа и здравый смысл помогли Жанне не попасться в расставленные ловушки. Кроме того, она сама не раз ставила в затруднительное положение судей. Однажды Жанна заявила, что готова прочесть молитву, которую требовал от нее епископ П. Кошон, если он согласится принять ее исповедь. Как духовное лицо, епископ не мог отказать обвиняемой в просьбе, а с другой стороны, выслушав ее исповедь, он не мог, не рискуя спасением собственной души, признать Жанну виновной…
Во время процесса подсудимая заболела. Англичане очень забеспокоились, и Орлеанскую деву стал лечить личный врач герцогини Бедфордской. Она поправилась, и 2 мая 1431 года ей предъявили обвинения, потребовали отказаться от «видений» и подчиниться церкви. Жанна отказалась. Через неделю ее привели в камеру пыток, чтобы показать для устрашения зловещие инструменты палача. Правда, прибегнуть к пытке судьи не решились, но они не переставали запугивать узницу муками костра и ада. А 23 мая ей было объявлено: если она не признает своих заблуждений, то ее сожгут на костре. Решимость и твердость духа Орлеанской девы были на какое-то время поколеблены Подавленная рассуждениями ученых-богословов, она признала свою вину, и судьи приговорили ее к вечному заточению.
В тюрьме обманным путем узницу снова побудили надеть мужское платье, которое она обещала больше не носить. К тому же она взяла назад свое отречение от посещавших ее «видений». Доказательства, что осужденная — нераскаявшаяся еретичка, были налицо. Через несколько дней Жанну, как впавшую в новый грех, присудили к сожжению на костре, и 30 мая 1431 года приговор был приведен в исполнение…
Звезда Улугбека
В 1409 году Шахрух, сын великого Тимура, вернул себе Самарканд, но править в нем не стал, а объявил правителем своего старшего сына Улугбека, которому было тогда 15 лет. Наследовав государство Великого Тимура, Улугбек вынужден был вести почти непрерывную борьбу то с беспокойными родственниками, боровшимися за власть; то с племенами кочевников, которые нападали на окраины его обширных и богатых владений. Все старались внушить, что ему — любимому внуку Тимура — надлежит защищать империю, созданную его великим дедом. Молодому правителю трудно было противостоять своим приближенным, и в первые годы правления Улугбек предпринимал военные походы, отрываясь от любимых занятий науками.
Придворные льстецы всячески старались поддерживать в Улугбеке военный дух, но предпринятый им в 1427 году поход на север против кочевников окончился поражением, и Шахрух едва не лишил сына самаркандского трона. Да и сам Улугбек с этого времени охладевает к воинской славе и со всей страстью отдается научным занятиям. Он начинает возводить в Самарканде обсерваторию. Астрономия была его любимой наукой, но, будучи сыном своего времени, он не был чужд и другим наукам: знал наизусть большую часть Корана и толкования к нему, а также слова комментаторов по каждой суре священной книги. Грамматику и синтаксис арабского языка Улугбек тоже знал хорошо, был осведомлен в законоведении, логике, теории литературного стиля и основах музыки. С его именем связан большой труд «История четырех улусов», в котором излагается история государств, образовавшихся после распада империи Чингисхана: Китая с Монголией, Золотой Орды, Ирана и Средней Азии[10] [Рукопись этого сочинения до нас не дошла].
Своей высотой и размерами обсерватория Улугбека поражала современников. Она была построена на скалистом холме на берегу арыка Обирахмат и представляла собой трехэтажное здание, покрытое прекрасными изразцами и отделенное от пыли и сутолоки проезжих дорог прекрасными садами. В ней Улугбек делал свои наблюдения, проверял материалы, накопленные со времен Птолемея, и в своих «Звездных таблицах» обобщил основы астрономических исследований, проводившихся в течение веков учеными Востока. Он определил положение 1018 неподвижных звезд и вычислил длину звездного года (365 дней шесть часов 10 минут); по данным современной науки, он ошибся менее чем на одну минуту, хотя в те времена еще не было ни телескопов, ни других оптических приборов.
Занятый научными трудами, Улугбек почти не бывал в мечети, что вызывало негодование благочестивых шейхов.
Твой отец, престарелый Шахрух, каждую пятницу посещает мечеть. А ты, Улугбек, помнишь ли, когда ты был на молитве в мечети? А если ты и посещаешь мечеть, то делаешь это ради забавы, ради тщеславия. Ты и в мечети желаешь быть государем, а не почтительным мусульманином.
Шейхи не раз пытались образумить своего правителя, но уверенный в силе человеческого разума, Улугбек осмеливался вслух высказывать свои затаенные мысли: «Религии рассеиваются, как туман. Царства разрушаются, но труды ученых остаются на вечные времена». Шейхи и муллы ужасались кощунственным словам внука Тимура и, злобно шепча о его безумии, нашли себе опору в старшем сыне Улугбека — Абдал-Лятифе, который не ладил с отцом и ненавидел своего младшего брата Абдал-Азиза.
Вражда между отцом и сыном с годами усиливалась. Абдал-Лятиф был необузданно тщеславен, капризен и упрям: из-за мелочных недоразумений, порой неизбежно возникающих между близкими людьми, он затаил на отца глубокую обиду, которая со временем перешла в жажду мести. Шейхи нашептывали ему об отступничестве отца от строгих правил ислама, и он стал собирать вокруг себя людей, недовольных Улугбеком, даже торговый люд привлек на свою сторону, для чего издал указ об отмене в Балхе налога на купцов. Абдал-Лятиф прямо и откровенно говорил о якобы жестоком и несправедливом отношении отца к нему. Опираясь на свою армию, численностью вдвое превосходившую войска отца, Абдал-Лятиф открыто выступил против него. Две армии целых три месяца стояли на разных берегах Амударьи. Небольшие отряды Абдал-Лятифа успешно переправлялись через реку и нападали на войско Улугбека. В Самарканде в это время оставался Абдал-Азиз, но он был неосторожным правителем, и подданные были недовольны им. Он обходил ювелирные ряды и лавки, где продавались парча, шелковые ткани и атлас, и все, что нравилось, забирал себе. Также насильно забирал он красивых девушек и рабынь, поэтому неудивительно, что в городе вспыхнуло восстание. Улугбек увел свое войско с берега Амударьи, чтобы подавить возмущение в столице, а Абдал-Лятиф тем временем легко овладел несколькими городами и, пополнив свои продовольственные запасы, двинулся к Самарканду.
Улугбек выступил против мятежного сына, но его войско было разбито около кишлака Демишке. Он хотел вернуться в столицу, но его наместник, уверенный в победе Абдал-Лятифа, не пустил правителя в крепость, и Улугбек вместе с сыном Абдал-Азизом поскакал на север. Однако и там им отказали в помощи, более того, даже хотели схватить и выдать Абдал-Лятифу. И тогда Улугбек решил сам добровольно сдаться сыну…
24 октября 1449 года правитель Самарканда подъехал к своему дворцу, спешился и смиренно остановился перед воротами. Стражники засуетились, а начальник караула побежал к Абдал-Лятифу, чтобы сообщить ему уже несколько дней ожидаемую весть: Улугбек отказывается от дальнейшей борьбы и сдается на милость сына. Абдал-Лятиф стал победителем и не мог отказать себе в «великодушии», которое в подобных обстоятельствах было унизительно для Улугбека. Вечером во время угощения, устроенного в честь Улугбека и его спутников, все, в том числе и отец с младшим братом, встречали Абдал-Лятифа стоя, почтительно сложив руки. Он прошел на самое почетное место и сел выше отца.
В ту ночь Улугбек не сомкнул глаз до рассвета. Родной сын открыто оскорбил и опозорил его перед всей знатью. Все отвернулись от бывшего повелителя, который еще так недавно осыпал их своими щедротами. Он был падишахом, 40 лет правил страной, и вот оказался никому не нужен… Никогда еще Улугбек не чувствовал себя так тоскливо и одиноко. На следующий день все снова собрались во дворце, и Улугбек объявил свою последнюю волю: он уступает трон сыну и просит только об одном — чтобы ему разрешили остаться в Самарканде и позволили заниматься науками. Абдал-Лятиф был груб и резок, обвинял отца в несправедливости и жестокости, кричал на старика и грозил ему смертью. Седобородые имамы совещались недолго и постановили: чтобы замолить грехи свои, бывший правитель Самарканда должен отправиться в Мекку. Абдал-Лятиф, чтобы показать всем, что он простил отцу все обиды, вышел проводить его на террасу дворца, и пожелал доброго пути и благополучного возвращения.
Улугбек отправился в свою обсерваторию, где долго стоял на площадке для наблюдений и смотрел на окрестные поля и на сад, в котором так часто шумели веселые пиры. Деревья уже начали облетать, и за их мокрыми стволами виднелись голубые стены дворца. А потом сидел со своим верным соратником Али Кушчи и долго беседовал с ним по душам. Однако в этот же день поздно вечером, когда уставший Улугбек заснул, потрясенный и униженный предательством и равнодушием людей, которые всего лишь месяц назад ползали у него в ногах, в одной из мечетей Самарканда состоялся еще один суд — тайный. На нем злейшие враги правителя решили убить его. Один из шейхов, у которого был самый красивый почерк, написал на толстом листе рисовой бумаги разрешительную фетву, и только один из имамов отказался поставить на документе свое имя. Это был казий Мискин, когда-то смело обличавший Улугбека за грехи: он был человеком глубоко верующим и честным, и своей славы неподкупного судьи не продал на этот раз.
