Коллектив авторов - 10000 афоризмов великих мудрецов
Каждому свою честь воздаст потомство.
Кто же столько самонадеян, чтобы рассчитывать на бессмертную славу?
Кто славу презирает, тот легко пренебрегать будет и добродетелью.
Лекарства действуют медленнее, чем болезнь.
Лишь глупцы называют своеволие свободой.
Льстецы – худшие из врагов.
Людям свойственно смотреть сердитыми глазами на новых счастливцев и ни от кого не требовать столько умеренности в пользовании фортуной, как от тех, кого они видели равными себе.
Можно восхищаться древностью, но следовать нужно современности.
Насмешки оставляют в душе смертельные уколы, когда они основаны на правде.
На редкость счастливое время, когда можно думать то, что хочешь, и говорить, что думаешь.
Не всегда молва ошибается, иногда и правильно разберется.
Обеспечить нормальное течение своих семейных дел часто не легче, чем управлять провинцией.
Окружить мир ореолом славы.
Отдаленность увеличивает обаяние.
Поспешность близка к страху.
Предателей презирают даже те, кому они сослужили службу.
Пренебреги клеветой – и она зачахнет.
Создают пустыню и называют это миром.
Умы, пораженные однажды, склонны к суеверию.
Упражнения рождают мастерство.
Хорошие законы порождены дурными нравами.
Чем ближе государство к падению, тем многочисленнее его законы.
Честная смерть лучше позорной жизни.
Децим Юний Ювенал
Древнеримский поэт-сатирик.
Быстро осыпается недолговечный цветок жизни.
Добродетель хвалят, но она мерзнет.
Месть есть наслаждение души мелкой и низкой.
Мудрость не скажет того, что противно природе.
Мудрый соблюдает меру и в достойных делах.
Надо молить, чтоб ум был здравым в теле здоровом.
Бодрого духа проси, что не знает страха пред смертью…
Духа, что к гневу склонен, страстей неразумных не знает.
Надо стремиться к тому, чтобы в здоровом теле был здоровый дух.
Никакая медлительность не бывает слишком велика, когда речь идет о смерти человека.
Ни одна добродетель не искупает пороков.
Первое наказание для виновного заключается в том, что он не может оправдаться перед собственным судом.
Плохие люди опасаются проступков, страшась наказания, хорошие – из-за любви к добродетели.
Познай самого себя.
Посвяти жизнь служению истине.
Путник, у которого ничего нет при себе, может распевать в присутствии разбойника.
Суд прощает воронов, но не прощает голубок.
Тому возмездием за преступление был крест, а этому царская диадема.
Ты можешь обнаружить страдание души, сокрытой в больном теле, как можешь обнаружить и ее радость: ведь лицо отражает и то и другое.
Гай Плиний Цецилий Секунд (Плиний Младший)
Римский государственный деятель, писатель.
Беда часто делает людей остроумными.
В какие узкие пределы втиснута жизнь множества людей!
Все, однако, можно если не победить, то смягчить искусством и старанием.
Важно не звание человека, а его дело.
Величайшая радость в жизни человека – быть любимым, но не меньшая – самому любить.
Время кажется тем короче, чем оно счастливее.
Всякая хорошая книга тем лучше, чем она больше.
Гремит, сверкает и приводит в смятение не речь увечная и обкорнанная, а возвышенная, льющаяся широким великолепным потоком.
Для большинства в длинном рассуждении есть нечто внушительное, весомое; меч входит в тело не от удара, а более от нажима, – так и слово в душу.
Для печали есть предел, для страха – нет.
Если ты рассчитываешь на потомков, то для них недоделанное то же самое, что неначатое.
Есть некоторое наслаждение и в печали, особенно если ты выплачешься на груди у друга, который готов или похвалить твои слезы, или извинить их.
Живой голос, как говорится, производит гораздо больше впечатления. Пусть то, что ты читаешь, будет сильнее, но в душе глубже засядет то, что запечатлевают в ней манера говорить, лицо, облик, даже жест говорящего.
Змеи змей не кусают.
И радость, и утешение – в науках.
Изобразить нельзя, как одушевляют действия ума телодвижения.
История не должна переступать пределов истины, и для честных поступков достаточно одной истины.
История пишется для установления строгой истины.
Как в человеке, так и в государстве тяжелее всего болезнь, начинающаяся с головы.
Книги надо не прочитывать, но читать и перечитывать.
Кротость особенно похвальна тогда, когда причина гнева вполне справедлива.
Лицемерная любовь хуже ненависти.
Лучше ничем не заниматься, чем заниматься ничем.
Лучше сказать лишнее, чем не сказать необходимого.
Людей охватила такая страсть к наживе, что, по-видимому, они больше находятся под властью своего имущества, чем сами владеют им.
Люди по своей природе любознательны; и ничем не прикрашенное знакомство с фактами прельщает даже тех, кто с удовольствием слушает болтливые небылицы.
Люди, преданные наслаждениям, живут одним днем: кончилось сегодня – и нет причины жить.
Мнения ведь подсчитывают, а не взвешивают.
Можно мириться с беспорядочной сумятицей в жизни юноши; старикам к лицу спокойная, упорядоченная жизнь: напрягать свои силы поздно, добиваться почестей стыдно.
Молвы боятся многие, совести – кое-кто.
Молодость и средний возраст мы должны посвятить родине, старость – себе.
Мудрые люди говорят, что хорошо и почтенно идти по стопам предков, если, конечно, они шли прямым путем.
Неблагодарное дело – услуга, если за нее требуют благодарность.
Неизменным и великим утешением в смерти людей, скончавшихся от болезни, служит ее неотвратимость.
Нет более справедливого дохода, чем тот, который принесут земля, небо, год.
Никогда один человек не мог обмануть всех, да и все не могли обмануть одного человека.
Никто не выслушивает упреки с таким терпением, как те, кто заслуживает похвалы.
Никто не может быть мудрым во всякую минуту.
О честности обвинителя лучше всего судить по самому обвинению.
Опыт и есть, и считается лучшим учителем красноречия.
Печаль изобретательна на скорбные выдумки.
Плохо, если власть испытывает свою силу на оскорблениях; плохо, если почтение приобретается ужасом; лю бовью гораздо скорее, чем страхом, добьешься того, чего хочешь.
Подобно тому как почвы обновляются разнообразным и переменным посевом, так и наш ум обновляется размышлением то об одном, то о другом.
Постараемся же, пока нам дана жизнь, чтобы смерти досталось как можно меньше того, что она сможет уничтожить.
Преданность негодяев так же ненадежна, как они сами.
Привычка к одним и тем же занятиям вырабатывает умение, но не развивает способностей, внушает не уверенность в себе, но самодовольство.
Риск придает особенную цену как другим искусствам, так и красноречию.
Следует читать много, но не многое.
Смерть тех, кто творит бессмертные дела, всегда преждевременна.
Справедливо, чтобы человек выступал иногда ради собственной доброй славы.
Страх – суровейший исправитель.
Считаю крайней глупостью выбирать для подражания не самое лучшее.
Так уж устроено природой: ничто так не усиливает любовь к человеку, как страх его лишиться.
Те, кто думает о будущих поколениях и хочет жить в своих произведениях, умирают всегда преждевременно, потому что смерть всегда обрывает у них что-то начатое.
Тот истинно благороден, кто легко прощает заблуждения людей и в то же время так боится сделать что-нибудь дурное, как будто он никогда никого не прощал.
У несчастных одни речи, у счастливых – другие.
Хорошие люди слабее плохих.
Человеку свойственно чувствовать и испытывать страдания, но в то же время бороться с болью и слушать утешения, а не просто не нуждаться в утешениях.
Чем легче достижима цель, тем слабее стремление к ней.
Честность для нас значит не меньше, чем для других необходимость.
Честность оскорбляет людей в ту минуту, когда она им во вред, потом они же ею восторгаются и ее превозносят.
Честную душу сдерживает совестливость, а негодяй крепнет от своей дерзости.
Чистое не становится хуже, если им займутся люди плохие; вообще же оно удел хороших.
Чрезмерное усердие больше портит, чем улучшает.
Марк Аврелий
Древнеримский император, философ.
Время человеческой жизни – миг; ее сущность – вечное течение; ощущение – смутно; строение всего тела – бренно; душа – неустойчива; судьба – загадочна; слава – недостоверна.
Если бы ты ведал, из какого источника текут людские суждения и интересы, то перестал бы домогаться одобрения и похвалы людей.
Если бы ты даже хотел этого, ты не можешь отделить свою жизнь от человечества. Ты живешь в нем, им и для него. Мы все сотворены для взаимодействия, как ноги, руки, глаза.
Если кто меня оскорбил – это его дело, такова его наклонность, таков его нрав; у меня свой нрав, такой, какой мне дан от природы, и я останусь в своих поступках верен своей природе.
