Елена Авадяева - 100 великих казней
Вот этот (опять фото), смотрите, молодой парень, уроженец Гянджи, пятьдесят пятого года рождения, беспартийный, восемь классов образования, холостой, ранее судим несколько раз. В Саратове совершил убийство шестидесятитрехлетней гражданки, предварительно изнасиловав ее. А затем убил своего армейского друга, завмага.
В тюрьме пытался бежать, он, дурак, не знал, что двери запираются двойными ключами, один находится у контролера, а другой у меня. Без двух ключей никак не откроешь. Дежурным был один старослужащий, последнее дежурство было у него, мы ему даже почетную грамоту приготовили.
Попросил парень у него воды. Охранник не должен был открывать, но просто человечность проявил, открыл «кормушку» и протянул воду в пластмассовой кружке. Парень схватил его за шинель, хотел вывернуть, заломить руки и взять ключи. Но старшина уже двадцать пять лет прослужил, опытный был, шинель оставил у него в руках, вывернулся и тревогу поднял. Тот, как оказалось, умудрился арматуру приготовить, хотел убить этого старшину.
Вот Велиев Гамид (показывает фото). Это человек? Ночью убил жену, трехлетнего и годовалого своих детей. Она ему якобы изменяла. И как такого типа жалеть?
— Рассказывали вы и члены вашей группы кому-нибудь, какой работой занимаетесь?
— Никогда. Работаю в тюрьме, и все.
— А ваши близкие знали?
— Жена у меня догадывалась. Бывало, приходил домой сам не свой. У нас даже в уставе статья была, по которой за каждое приведение приговора в исполнение положено было двести пятьдесят граммов спирта. Я вам что скажу: я ни до этого, ни после даже курицу не резал, не могу.
— А почему вы пошли на эту работу?
— Понимаете, назначили. Я шесть лет до этого ловил взяточников. Надоело, только врагов себе наживал. Начальство, зная мою работоспособность и принципиальность, отправило меня в отдел спекуляций и сельского хозяйства. Меня кидали на каких-то тузов моими руками гробить их. Ну, одного, второго я угроблю, а потом мне автоаварию устроят, и все.
Замминистра внутренних дел Азербайджана Кязимов, курировавший тогда эту область, отправляя меня уже на эту работу, спросил: «А ты не боишься?» Я ответил: «Я на железной дороге работал, там трупы людей приходилось собирать, фотографировать, бывало, по кускам собирал». Он знаете что сказал? «Это мертвых людей. Ты молодой еще». Мне тридцать пять лет было.
А работа как в армии — кто послушный, на того и грузят. Это жизнь такая. Я говорю: «А что? Приговор будет, так что все на законном основании».
Только потом я задумался над этим вопросом. Это же фактически узаконенное убийство. Государство судит человека за то, что он убил другого человека, а само в то же время становится преступником.
— Но вы же сами только что сказали, что почти все они вызывали у вас чувство омерзения и, по-вашему, достойны смерти. Или надо было, чтобы они и дальше убивали других?
— Я бы казнил отъявленных убийц Но если человек убил по неосторожности или в порыве гнева, то нет. За экономические же преступления вообще расстрел не должны давать.
— Обычно в фильмах у смертников спрашивают: «Ваше последнее желание?» В действительности тоже так бывает?
— Одним из первых расстрелянных у меня был молодой парнишка, из городских. Он дядю своего убил, а потом воткнул пальцы трупа в розетку, якобы тот от тока умер. Когда его в последний раз вызвали на допрос, спросили: «Какое будет последнее желание?», формально обычно спрашивают. Он попросил папиросу. Желание-то спрашивают, но кто его выполняет? Если попросит закурить, то да. А если захочет застолье?.. Это же нереальные вещи.
— Ну, может, попросит передать что-то близким или последний раз увидеться с кем-то?
— Нет, у меня таких случаев не было, только про сигарету помню.
— Вы рассказывали о случаях, связанных с мужчинами. А женщин приходилось расстреливать?
— При мне женщин не было.
— А почему вы так мало работали — всего три года?
— После убийства министра МВД Арифа Гейдарова произошли перестановки. Но вообще-то на этой должности долго не работают. Со слов старослужащих я слышал, что один из работающих до меня в связи с этими расстрелами получил психическое расстройство. Тогда приказ был: кто сверх «потолка» проработал пять лет, давали звание полковника. В дома отдыха отправляли, были такие в Подмосковье, но лично я там ни разу не был.
— Начальник тюрьмы обязательно должен был принимать участие в приведении в исполнение смертного приговора, или это только вам было поручено?
— По уставу начальник должен был быть обязательно.
— А как вы сами все-таки думаете, есть какие-то особые качества, которые требуются людям на этой работе, ведь не каждый же сумеет?
— Над этим я тогда не задумывался. Потом уже понял, что это узаконенное убийство. Ведь и Коран, и Библия говорят: «Жизнь дана Богом и Богом отбирается»… Согласен, Совет Европы правильно требует ограничиться пожизненным заключением, но это же нужно обеспечить…
— Бывали в вашей практике случаи, когда только после исполнения приговора становилось известно, что казнили невиновного?
— В моей не было. Вообще, в Азербайджане я о таком не слышал. Судебные ошибки или фальсификации дел были. Про Чикатило читал, что там вначале расстреляли невиновного человека. Недавно слышал по телевизору про электрический стул в США: за столетнюю практику его использования двадцать пять человек было казнено ошибочно. Нет, лучше отпустить сто виновных, чем осудить невиновного.
— Может приговоренный к смертной казни попасть под амнистию?
— Нет, у нас система другая.
— В литературных произведениях и кинофильмах перед приведением приговора в исполнение осужденному дают возможность встретиться с муллой или священником, которые наставляют его, отпускают ему грехи. Это практиковалось?
— Ну что вы. Люди в те времена, когда свадьбу справляли или поминки, боялись муллу позвать, из партии могли исключить.
А насчет литературы… В той же статье в «Аргументах и фактах» писали: «Теряют рассудок и палачи. Психиатры утверждают, что редкий человек может остаться в своем уме после четвертого по счету убийства. Так что исполнителя приговора тоже ждет жестокое наказание». А вот у меня тридцать пять было.
— Пишут еще, что тем, кто должен привести приговор в исполнение, не разрешается общаться со смертниками, чтобы у них не проснулись по отношению к ним какие-то дружеские чувства. Это так?
— Нет, я общался, но как положено. Следил за тем, в каких условиях содержатся. Заключенный мог сказать, что у него болит, я должен был вызвать врача, он же человек. Но другого общения не было, в кабинет я его не приглашал чай пить.
— Можно определить среднюю возрастную категорию казненных?
— Я не следил за этим, но в среднем, наверное, лет тридцать — сорок. Молодые раза два попадались. Самому старому было шестьдесят три года. Он бросил семью, женился на другой женщине. У этой женщины была дочь, которую он вначале изнасиловал, а после придушил. Когда мать девочки — его жена — пришла, он ее тоже убил.
— Отличаются условия содержания смертников от условий других заключенных?
— Да, у них многое иначе. Им передачи не положены, общения с внешним миром нет никакого, гулять не выводят, только раз в сутки в туалет. И все.
— Вы сказали, что согласны назвать для печати свою фамилию. Вы не думаете, что, может, ваши дети не захотят, чтобы об этом кто-нибудь узнал?
— Дети, как говорится, за отца не отвечают, и отец за детей не отвечает. Это мое, эту школу я уже прошел, эту жизнь уже прожил, ее уже никто у меня не отнимет. Понимаете, это было! Зачем я должен скрывать? Я считаю, что каждый нормальный человек знает, где и что делается, или хотя бы должен знать. Зачем людей обманывать, пусть правду знают.
— А на оплату эта работа влияла?
— Да. Платили больше. По 100 рублей членам группы и по 150 рублей непосредственному исполнителю раз в квартал.
— Вы, наверное, не верите в существование загробного мира, бессмертие души, поскольку видели тридцать пять смертей. У вас после этого изменилось отношение к человеческой жизни?
— Понимаете, когда перед исполнением читаешь смертный приговор, узнаешь, что он сделал, это туманит сознание. Я представлял, что он так мог поступить с моим братом. И такой гад должен по земле ходить?..
А цена жизни… Цену жизни он сам себе определил… А что до моей жизни, я понял, что мне просто тяжелая судьба выдалась. Я знал, что люди сидят и на должности похлеще, и знают меньше меня, может быть, и хуже меня, но им повезло. А мне вот грязная работа попалась.
Т. РАФАИЛОВА, А. ГАДЖИЕВА
Газета «Зеркало», № 19 (504), май 1997 г.
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Маковский Яцек. История морского пиратства. М., Наука, 1972.
