Николай Непомнящий - 100 великих сокровищ России
Бои шли тяжёлые. Вскоре началось наступление на группировку Паулюса, и о кладе быстро забыли…
Следует сказать, что в рассказе фронтовика присутствует важная историческая деталь: достоверно известно, что часть добытых драгоценностей атаман прятал в старые «порченные» пушки, забивал ствол кляпом, закапывал на берегу Волги, ставился памятный знак или ориентир, и само место, и описание его заносилось в «грамотку», дабы при необходимости это место можно было отыскать.
А теперь вернёмся к событиям, которые разыгрались после того, как Корнило Яковлев (бывший, между прочим, в родстве с семейством Разина) выдал его…
В апреле Степана Разина из Черкасска повезли в Москву, куда он прибыл 4 июня и сразу же был подвергнут страшным пыткам. Но, видимо, он давно подготовил себя к такому концу, поэтому выдерживал их с величайшим присутствием духа, без стона и без единого слова о жалости, между тем как брат его, Фролка, вопил от боли.
Что касается его брата, то его повезли на Дон, где никаких кладов не нашли. Видимо, там Фролка рассчитывал совершить побег из-под стражи при помощи знакомых казаков. Но это ему не удалось. Сопровождавшим его стрельцам он говорил, что запамятовал место клада, что не может найти то положенный большой камень, то пещеру, то дерево. Эта своеобразная игра длилась довольно долго: почти пять лет, пока по царскому указу его не повезли в телеге, закованного в кандалах, за Москву-реку, на Болотную площадь, где он и был обезглавлен палачом.
«Орлиное Гнездо» князя Баташёва
В краеведческом музее Касимова среди прочих экспонатов нельзя не обратить внимания на красивое и интересное чугунное литьё. Это всё, что сегодня в этом городе напоминает об одном уже почти забытом семействе, чьё имя в своё время не только гремело по соседним губерниям, но было известно в Москве и Петербурге. Семействе, о котором ходили предания и легенды, вдохновившие на создание своих произведений известных писателей. Семействе, одни деяния которого внесли немалый вклад в становление промышленной, купеческой России и заслуживают славу и хвалу, а другие — до сих пор окружены недоброй молвой, слухами, легендами и неразгаданными тайнами.
Несколькими километрами выше Касимова в Оку с севера впадает река Гусь. Там в екатерининские времена в старинном селе Погост предприниматель и вельможа Андрей Баташёв создал свой железоделательный завод, назвав его по реке Гусь-Баташёв, или, как его сегодня и именуют, Гусь-Железный.
Братья Андрей Родионович и Иван Баташёвы во второй половине XVIII века были богатыми тульскими заводчиками и владели в Туле несколькими фабриками. Но Андрей Родионович задумал устроить что-нибудь более грандиозное, и его взгляд остановился на глухой, лесистой, многоводной местности вдоль Оки, богатой железняком. И постепенно Баташёвы при посредстве связей и путём всевозможных махинаций стали владельцами огромных земельных наделов и железных заводов на Оке. И если Иван Родионович больше занимался купеческой, промышленной деятельностью, приобретя славу своими железоделательными заводами, среди которых особо выделялся завод в Выксе, существующий и поныне, то имя его брата Андрея стало греметь по тамошним краям по иной причине.
При посредстве своего состояния Баташёв приобрёл огромную власть и влияние в окрестных местах, превратившись в почти безграничного хозяина здешних краёв, а его имение посреди колоссальной вотчины заслужило прозвище «Орлиного гнезда».
«С первого взгляда на эту массу построек на берегу огромного искусственного озера, большей частью уже превратившихся в развалины, вас поражает оригинальность этого „Орлиного гнезда“, напоминающего гораздо больше жилище средневекового феодала, чем усадьбу русского помещика. Полуразрушенная теперь каменная стена, больше 2-х вёрст длиной, охватывает, как бы крепостным кольцом, площадь, где кроме огромного „барского“ дома с десятком флигелей и бесконечных „служб“, помещается парк, „страшный сад“, грандиозные развалины театра и больше 20 оранжерей» — так описывалось баташёвское имение на реке Гусь в 1923 году в касимовской газете «Красный восход».
«Орлиное гнездо» действительно представляло собой впечатляющее зрелище, и в Гусь-Железный до революции не раз специально приезжали даже члены археологических обществ из Москвы и Петербурга. Особенно большой интерес у них вызывали «подземная часть и плотина», про которую в одном из докладов в Московском археологическом обществе в 1903 году было сказано, что «равной ей по оригинальности устройства и ценности, трудно найти во всей России». Что же касается «подземной части», то с ней как раз и связано большинство преданий и легенд, и она до сих пор окружена тайнами, которые всё ещё ждут своей разгадки.
Андрей Баташёв согнал в Гусь чуть ли не весь народ из подвластных ему деревень, и меньше чем через два года на огромной, окружённой лесом поляне появилась усадьба-крепость, обнесённая сплошной каменной стеной двухсаженной высоты с башнями и бойницами, могущая выдержать настоящую осаду. Три двора были окружены каменными флигелями, «людскими» и всевозможными «службами», которые ещё в начале нашего века, хоть и полуразрушенные, поражали своей величиной и численностью. За огромным, в два этажа барским домом находился парк и сад, который ещё при жизни Андрея Родионовича получил жуткое название «страшного сада». Посредине его был устроен «позорный столб», к которому привязывали провинившегося для наказания плетьми перед лицом всей дворни.
Вместе с постройкой «хором» со всеми «причудами» того времени шла работа по возведению плотин, которыми были запружены речки, образовавшие огромное озеро около 30 вёрст в окружности, и чугунолитейного завода.
Впрочем, своим заводам Андрей Баташёв со временем уделял всё меньше внимания, найдя, судя по всему, другие источники богатства. Всё огромное поместье с заводом и плотиной было закончено меньше чем через два года, и тут-то и начался период деятельности хозяина «Орлиного гнезда», который сразу вызвал удивление и страх всей округи и породил массу слухов, не проверенных, но и не опровергнутых по сей день.
Как-то вечером несколько сот рабочих были вызваны к «самому» в громадный зал «хором». Что им говорил Баташёв, не знает никто, кроме напутственных слов, сказанных уже на крыльце: «Коли волю мою будете выполнять усердно, — всем награда на весь ваш век, но ежели кто-нибудь слово проронит, хоть во сне, или попу „на духу“ — то сделаю, что покойники в гробах перевернутся!»
На следующий день рабочие были разделены на две партии, одна из которых с наступлением ночи исчезла за чугунными воротами барской усадьбы и вышла из них только через сутки, когда ей на смену вошла луда вторая партия. Так продолжалось каждый день. Рабочих этих никто ни о чём не смел спрашивать — слишком трепетали все перед грозным владыкою. Стало известно только, что каждую ночь с барского двора тянутся целые обозы с землёй, которую ссыпают к озеру, а туда ввозят тёсаный камень, болты да двери железные — «точно другую усадьбу строить собираются», хотя вся постройка была уже как будто закончена. Чугунные ворота день и ночь охранялись стражей (Баташёву удалось получить разрешение властей иметь своих «егерей числом в 800»), и ничей любопытный глаз не мог проникнуть за стены усадьбы без воли властелина.
Днём там в общем-то всё носило обыденный характер, и только с наступлением темноты начиналась кипучая загадочная деятельность, продолжавшаяся почти год. Конечно, и тогда многие в округе догадывались, что «новоиспечённый вельможа» под землёй «другие хоромы строит», но где ход в эти таинственные постройки, для чего они делаются — никто почти не знал даже из живших в усадьбе.
Как только началась эта таинственная ночная жизнь, было отдано строжайшее приказание всем живущим за стенами «феодальной крепости» — с наступлением темноты запираться в своих помещениях и не сметь отворять ни окна, ни двери до тех пор, пока утром не зазвонит колокол, повешенный над чугунными воротами усадьбы. Только несколько человек «отборных» опричников целыми ночами стояли в карауле, охраняя тайну своего повелителя.
В одну из своих частых поездок в Петербург он поступил в масонскую ложу, где состояли членами чуть ли не все аристократы того времени, и этим завязал знакомство и дружбу с массой влиятельных лиц столицы, которые всё чаще стали превозносить ум и щедрость нового вельможи, а некоторые приезжали даже отдохнуть от дел правления государственного в дальнее поместье масона-помещика, где пиры и гулянья длились, бывало, по несколько дней. Но мало кто задавался вопросом — откуда берётся та масса червонцев, которые рекой текли из рук щедрого вельможи?
Дворовые да заводские рабочие знали лишь, что за барской усадьбой выстроена целая слобода для трёхсот рабочих, которых барин привёз откуда-то со стороны. При этом было одно странное обстоятельство: дома ли, в кабаке, на гулянье их можно было видеть только 150 человек, остальная же половина всегда отсутствовала. Заметили лишь то, что ровно в полночь 150 человек этих таинственных рабочих отправлялись к одной из башен, помешавшейся в задней стене парка, и исчезали за её дверями, а оттуда выходила другая половина и безмолвно рассыпалась по своим домикам. Долгое время напрасно старались допытаться от кого-нибудь из этих рабочих — куда они ходят по ночам и что делают, но и от пьяных даже получали один ответ: мол, своя голова ещё не надоела, а «с вашим барином шутки плохи». Некоторые вообще отвечали угрозой «доложить самому» об излишнем любопытстве дворовых, после чего всякие расспросы прекратились.
