Яков Бирсави - Карлос Кастанеда. Закрытый семинар великого мастера. Продвижение к Силе
Посмотрите на классики, на то, как расположены квадраты. Сложность этой игры заключается в том, как они пронумерованы. Цифры идут не подряд: вам все время нужно искать глазами номер следующего квадрата. Кто ошибается — попадает в огонь, умирает. Это игра в непредсказуемость. Только будучи непредсказуемым, можно добраться до смерти и выйти от нее живым.
Никто не отдает себе отчета в том, насколько важна эта игра для человеческого сознания. Это неоднократное, поочередное проигрывание ситуации умирания учит нас обращаться со смертью, учит быть внимательным, а значит — непредсказуемым.
Игра в классики и станет сегодня вашим практическим занятием. Можете считать ее инициацией, потому что мы сейчас будем играть в умирание.
Правила игры вы вспомнили еще в начале занятия. Я лишь сделаю от себя небольшое добавление. Тот, кто «сгорит», или «умрет», должен будет весь остаток занятия вести себя так, как, по его мнению, следует вести себя мертвецу. Я не дам вам никаких ориентиров: пусть сработают ваши собственные стереотипы. Просто постарайтесь войти в роль мертвеца как можно глубже.
* * *Затем Кастанеда сказал, что можно начинать. То ли от волнения, то ли от сложности расположения классов, но добраться до центра в нужном порядке не удавалось никому. Настала моя очередь прыгать. До этого я внимательно следил за каждым проходящим лабиринт. Я видел, что ошибки их были примитивными и происходили в основном от отсутствия внимания. Я сконцентрировался, впрыгнул в первый квадрат и почти сразу услышал оклик:
— Сгорел! Яков, сгорел!
Я посмотрел под ноги и увидел, что это действительно так: я стоял в квадрате с номером 11. Как я мог спутать его с единицей? Делать было нечего: теперь я должен был изображать мертвеца. Я посмотрел на тех, кто «умер» до меня. Им не пришло в голову ничего лучшего, как улечься на пол и притвориться мертвыми.
Я захотел соригинальничать и стал изображать из себя духа. Я сел в тень одного из студентов и начал двигаться вместе с тенью. Когда он поднялся для игры в классики, тень его сократилась, а я прыгнул в угол. Не знаю, как назвать это переживание, но, когда я сидел в тени, со мной что-то происходило. Причем я понял это только когда оказался в углу. Пока Кастанеда не велел нам «воскреснуть», я сидел в углу и дрожал. Дрожь эта не была наигранной, меня действительно трясло, как при лихорадке. Я дрожал от страха, потому что не знал, что произошло. Я ничего не делал, просто сидел и твердил про себя: «Я — дух, который живет в тени». Когда тот, в чьей тени я прятался, встал, мое тело само бросилось в угол.
* * *Никто из слушателей не добрался до центра. Все «сгорели» по пути и теперь изображали, кто как мог, мертвецов. Большинство просто лежали на полу с закрытыми глазами. Однако по их позе угадывался характер «смерти»: кто-то, спеленатый саваном, лежал на спине, как и полагается покойнику, кто-то лежал ничком, раскинув в стороны руки, словно упал со скалы или с лошади; кто-то «умер» в жестоких корчах, а кто-то был «погребен» ритуальным способом, в позе спящего младенца.
Но все это были «порядочные» «покойники», умершие, как полагается умирать человеку. Один я, ставший после «смерти» беспокойным духом, сидел в углу и благодаря этому мог наблюдать все, что происходило в комнате. Когда отпрыгали и «умерли» все, Кастанеда подошел к классам и стал прыгать сам. Я увидел, как серьезно и сосредоточенно он подошел к этой игре. Он ни разу не ошибся и дошел до центра целым и невредимым. Стоя в «огне», он велел нам «воскреснуть». Мы поднялись со своих мест и сели на стулья вокруг классиков. Кастанеда дождался, пока мы рассядемся, затем двинулся в обратном направлении. Он снова не ошибся ни разу. После того, как он покинул последний квадрат, он велел одной из девушек взять губку и стереть классы. Затем он объявил, что занятие окончено.
Для меня это было полной неожиданностью: я полагал, что он должен объяснить нам этот опыт. Судя по реакции остальных, не я один испытал что-то странное во время этой игровой смерти. Мы набросились на него с вопросами, но он жестом приказал нам молчать.
— Смерть — это личное дело каждого, — строго произнес он. — Смерть не обсуждают на людях. Ваше тело получило бесценный опыт, и когда-нибудь вы поймете смысл пережитого. Я в любом случае не сумею вам объяснить ничего внятно. Запомните только, что постоянное умирание и возвращение с того света — это и есть непредсказуемость. Всякий раз, когда ваш враг преследует вас, вы должны умереть для него. Умереть — значит стать невидимым, умереть — значит перестать интересовать. И всякий раз, когда ваш враг уверится в том, что вы умерли, вы должны воскреснуть. И сделать это желательно под самым его носом, чтобы привести его в замешательство. В этом случае вы выиграете битву и заберете силу своего врага.
Домашнее знание: встреча с дверьюНа этот раз нашим домашним заданием была практика непредсказуемости. Нам надо было разрешить привычную ситуацию непривычным способом.
Обычно, когда я возвращался домой, то сил у меня хватало лишь на то, чтобы перекусить что-нибудь, ополоснуться в душе и лечь спать. Так было и в этот раз. Разогревая консервированные колбаски, я подумал, что вот это и есть предсказуемая ситуация: прихожу домой, достаю из холодильника банку, открываю ее… Как можно изменить этот шаблон? Лишь только я подумал об изменении, как на меня навалилась дикая усталость. Она буквально подавила меня, я чувствовал, что валюсь с ног. Мною овладело настойчивое желание как можно быстрее добраться до постели. Но вдруг я осознал, что вот так-то никогда не было. За ужином я немного отдыхал и приходил в себя, затем шел в душ и только потом в постель.
«Значит, битва», — подумал я и решил бороться. Превозмогая сонливость, я открыл еще банку с перцем чили и банку бобов, смешал все это и поставил в микроволновку. Я знал, что острая пища не даст мне как следует выспаться. Я был прав: всю ночь меня мучила изжога, я то и дело просыпался и шел на кухню, чтобы выпить стакан воды. Когда я проснулся в третий раз, то поймал себя на том, что это уже тоже стало шаблоном, и подумал, что надо его сломать. Особых идей у меня не было, поэтому я решил просто не включать свет, а идти на кухню в темноте. Я жил в этой квартире уже три года и знал все ее закоулки, поэтому в таком «приключении» не было ничего заведомо опасного.
Я вспомнил слова Кастанеды о том, что мир ночью меняется до неузнаваемости, и усмехнулся. Чтобы попасть в кухню из моей комнаты, нужно было спуститься с лестницы и пройти небольшим коридорчиком. Я без труда миновал лестницу, вошел в коридор; вот уже блеснула невдалеке ручка холодильника: вероятно, на нее упал лунный луч. Я уверенно двинулся вперед, как вдруг налетел на дверь, да так, что искры из глаз посыпались! Я был в буквальном смысле ошарашен: эта дверь выросла передо мной совершенно неожиданно! Мы почти никогда не закрываем ее, и я точно помнил, что в прошлый раз, когда я уходил с кухни, дверь была открыта! Конечно, ее мог закрыть Ловенталь, но он, насколько мне известно, никогда не спускается по ночам в кухню. Особенно странным было то, что я отчетливо видел металлическую ручку холодильника — как бы можно было разглядеть ее сквозь дверь?
Во всяком случае, к изжоге у меня прибавилась еще одна проблема. Лоб мой гудел: удар был довольно чувствительным. Я включил свет на кухне (желания продолжать эксперимент у меня не осталось), достал лед, приложил его ко лбу. Изжога как будто бы отступила. Спать больше не хотелось, и я решил заняться записями.
День четвертый
Присутствие смерти
Делиться впечатлениями о своих домашних опытах перед началом занятия у нас уже вошло в привычку. Увидев меня с шишкой на лбу, Кастанеда рассмеялся:
— Вижу, опыт непредсказуемости вам удался. Ну что ж, вам и первое слово.
Я ответил:
— Да, вполне.
И рассказал о своем ночном приключении.
Карлос выслушал меня очень внимательно, только снова засмеялся, услышав о моем столкновении с дверью.
— А вы говорите — мир ночью остается прежним, — сказал он, отсмеявшись. — Вот вам и подтверждение!
И все засмеялись вслед за ним. У меня были смешанные чувства. С одной стороны, я чувствовал, как группа расположилась ко мне, но в то же время мне было немного обидно: лоб-то свой!
— Встреча с дверью — это тоже встреча со смертью, — далее Кастанеда продолжал совершенно серьезно. — Хотя опыт Якова был довольно неуклюж, все же не будем считать, что он не удался.
— Твоя главная ошибка, — сказал он, обращаясь ко мне, — заключалась в том, что ты ломал шаблоны во вред себе.
Человек знания никогда не будет ломать шаблоны, которые его защищают и поддерживают. Наевшись острой пищи, ты обеспечил себе беспокойную ночь. Это — напрасная трата Силы. Маг не может позволить себе растрачивать Силу понапрасну. Ломая шаблоны, он направляет Силу, находящуюся в пространстве, в нужную ему сторону. Ты мог бы решить эту задачу очень просто: не есть вообще. Тем более, что тело тебе подсказывало этот путь: не зря же на тебя навалилась сонливость! Тебе надо было послушаться тела и ложиться спать натощак. Тем самым ты нарушил бы свой ежевечерний ритуал поедания какой-нибудь еды. И уничтожил бы шаблон, вместо того чтобы еще больше усложнять его. Тогда опыт непредсказуемости пошел бы тебе на пользу. Я не знаю, каково было бы твое переживание, поступи ты таким образом, но, во всяком случае, твой лоб наверняка сейчас был бы чист. Я был смущен и подавлен: ведь я действительно вел себя прошлой ночью, как полный идиот! Однако выслушав рассказы остальных слушателей, я успокоился: выяснилось, что все совершали столь же глупые поступки. Все пытались сломать шаблоны в ущерб себе.
