Бхагаван Раджниш - Свет на пути. В синем небе нет следов
Просто помните одну вещь: движение санньясы вошло в критическую стадию. Это добрый знак; это придаст нам зрелости, силы и сплоченности.
Нужно только не допустить, чтобы эта сила, эта сплоченность превратились в организацию. Пусть это останется движением индивидов, объединенных по причине схожести их опыта. Они не являются частью какой бы то ни было религии, они не принадлежат какой бы то ни было церкви; их индивидуальность ни в коей мере не повреждена...
Потому что это чуть ли не самая сложная вещь на свете: во времена испытаний человека тянет к организованности — ведь так легче бороться,так легче противостоять врагу. Но я именно делаю упор на том, что, оказывая сопротивление врагу, вы создаете еще большего врага внутри самих себя; этот враг и есть организация, Церковь и религия. Все усилия окажутся напрасными.
Поэтому непрестанно осознавайте и напоминайте вашим читателям любыми способами и в любое время, что мое послание адресовано к индивидуальности, и что я целиком и полностью выступаю за свободу и индивидуальность.
Если уж мы вместе и если уж мы боремся вместе, то наша задача сражаться за индивидуальность и свободу. Мы не допустим бессознательного превращения в церковь или организацию. Именно это произошло со всеми религиями прошлого. Это была трагедия. Избегайте ее.
Вопрос третий:
Возлюбленный Ошо,
Почти два года тому назад Шила сказала нам, что ты призываешь твоих санньясинов покинуть Калифорнию и закрыть местные центры. Но теперь, когда наше ранчо доживает свои дни, тысячи санньясинов переезжают обратно в Калифорнию. Что ты можешь им сказать?
Это был просто способ призвать людей переехать в коммуну в Орегоне. Теперь же, когда коммуны больше нет, пусть санньясины открывают в Калифорнии свои центры — и по возможности пусть это будут коммуны. Но помните, что орегонская коммуна — это была модель,и не надо идти на компромисс в Калифорнии.
У Калифорнии странный менталитет: там все является модой. За четыре-пять лет старая мода умирает, и на ее место приходит новая. За последние три десятилетия в Калифорнии было много всего,чему сулили большое будущее, но все это погибло за два-три года. Так что,открывайте центры в Калифорнии, но не перенимайте эту калифорнийскую привычку из всего делать модное течение.
Санньяса — это не мода. Санньяса — это одно из самых вечных явлений во всем существовании. Она будет всегда и она была всегда, потому что санньяса — это поиск истины, а поиск истины нельзя свести до уровня какой-то там моды.
Вопрос четвертый:
Возлюбленный Ошо,
Мы разбросаны по всему миру, и большая часть нас находится далеко от тебя, обитая в небольших группах. Но в чем же тогда значение второго гаччхами: сангхам таранам гаччхами?
Теперь его значение более глубоко, нежели раньше. Позвольте мне рассказать вам обо всех гаччхами подробнее.
Первое: буддхам шаранам гаччхами, что означает: «я припадаю к ногам пробужденного». Это путь скромности, открытости, непротивления. Без него не сможет работать ни один мастер. Ученик должен впустить мастера в самую сердцевину своего существа. И именно об этом он и говорит: «Буддхам шаранам гаччхами» — «Я припадаю к ногам пробужденного». Он говорит: «Меня больше нет». Он говорит: «Теперь ты можешь делать со мной все что хочешь. Меня самого нет, и я хочу,чтобы ты присутствовал во мне».
Второе гаччхами — это «сангхам шаранам гаччхами» или «я припадаю к ногам коммуны пробужденного». Вопрос о втором гаччхами был задан потому, что американской коммуны больше нет, но есть санньясины по всему миру. В некотором смысле, наша коммуна теперь разрослась на весь земной шар.
Поэтому не надо считать исчезновение коммуны в Орегоне просто исчезновением — коммуна появилась снова, везде, где живут и дышат санньясины. Так что, второе гаччхами не теряет своего значения, но наоборот приобретает еще больше нового смысла.
Коммуна становится вселенской.
Очень просто пойти к мастеру и сдаться ему. Нет ничего проще, потому что пробужденный человек — он как магнит. Вы ничего не делаете — вас просто притягивает магнетическая сила. Второе гаччхами трудно и потому еще более весомо,нежели первое.
В этом случае вас притягивает не только магнетизм вдохновенности мастера... Вы отведали его любовь, его сострадание, его осознанность, его сущность. В его учениках все это не будет настолько же сильным, вас не будет притягивать магнетическая сила... Но сдавшись, вы познали саму сущность мастера и вы узнали, что любой, кто тоже сдался мастеру, на очень глубоком уровне становится вашим братом или сестрой. Благодаря мастеру, любовь взошла между учениками. Я называю это любовью, мне претит давать этому явлению определение какой-то там организации. И когда вы сдаетесь этим простым людям,которые сами еще в пути,это делает вас более скромными; такая сдача полностью забирает у вас ваше эго.
Теперь наша коммуна размером с планету. Везде, где живет санньясин, там живет наша коммуна. И когда вы говорите: «Я припадаю к ногам коммуны», вы сдаетесь сразу миллионам людей. Это замечательный способ избавиться от эго. С мастером сложнее: вы можете сдаться мастеру, потому что он стоит того — это даже почти что требование, исходящее от его сокровенной сущности.
Он ничего вам не говорит, но требование исходит из самого его дыхания. И с одной стороны высота этого человека и его воспарившее сознание помогут вам опуститься к его ногам, но с другой стороны на каком-то тонком уровне это может дать толчок вашему эго — что, мол, вот я нашел великого мастера. Найдя великого мастера, вы бессознательно начинаете считать себя великим учеником.
Однако в случае со вторым гаччхами такого быть никак не может. Так вы скромны; так вы попросту демонстрируете через учеников мастера свою любовь к нему.
Третье гаччхами — это «дхаммам шаранам гаччхами» или «я припадаю к ногам наивысшей реализации мастера». Только пройдя первые два гаччхами, можно со смыслом сказать: «Я припадаю к ногам наивысшего опыта»,потому что это чистая абстракция. Мастер был весьма осязаемым. Коммуна уже не была настолько же осязаемой. И теперь, говоря «я припадаю к ногам коммуны», вы не в состоянии даже представить, вообразить ее, потому что коммуны как таковой больше нет — есть только разрозненные санньясины по всему миру. Но третье гаччхами — самое трудное в том смысле, что здесь вы входите в абстрактное, в религиозный опыт, в опыт истины. Вы ничего об этом не знаете.
Вы повидали человека, посетившего эту землю, вы ощутили его вибрации, вы вдохнули аромат, который он принес вместе с собой, вы узрели свет, который сохраняется вокруг него. Сдавшись ему глубоко, вы ощутили, что этот человек на самом деле не таков, каким он выглядит — он гораздо больше. Он несет в себе нечто незримое.
Это было лишь смутное чувство, но оно дало вам побуждение сдаться самому себе в этом божественном, созданным мастером, созданным коммуной; это чувство притягивает вас как звезда, рождает в вас глубокое вдохновение.
Поначалу третье гаччхами будет туманным, абстрактным, но по мере того, как вы будете сдаваться более полно, вслед за первыми двумя гаччхами третье тоже начнет становиться все более реальным. Это не фантазия — третье гаччхами начнет превращаться в истину.
Все эти три гаччхами настолько сильно взаимосвязаны, что ни одно из них нельзя отбросить ни в коем случае.
Вопрос пятый:
Возлюбленный Ошо,
Если границы и проблемы с визами по-прежнему будут мешать нам быть вместе, то как нам быть?
Не будут. Моя задача сделать так, чтобы никто больше не препятствовал вам увидеться со мной и быть со мной. Я работаю над этим, и мне не кажется, что на это потребуется много времени — думаю, от силы месяц. Поэтому пусть это вас не беспокоит. Скоро у нас будет наше собственное место, где мы не будем подчиняться законам ни одного государства. Я хочу, чтобы это стало беспрецедентным экспериментом, которого бы еще не знала история.
Мы знаем анархистов — их философия в числе самых достойных. Она хороша настолько, что воплотить ее в реальность совершенно невозможно; анархия остается утопией. Князь Кропоткин, Толстой — эти люди мечтали о том, чтобы человечество однажды избавилось от любой власти. Они полагали, что власть есть причина всего зла, существующего на земле. До определенного уровня они правы,но только до определенного уровня. Я не согласен с ними полностью,потому что я знаю,что если бы вдруг вся власть исчезла, то мир бы не стал прекрасным в одночасье — в нем бы просто воцарился хаос, зла бы стало еще больше, гораздо больше, нежели раньше, потому что если снять все-все ограничения, то незамедлительно на поверхности окажутся все самые отвратительные и безобразные инстинкты человека.
