Алексей Ксендзюк - По ту сторону сновидения. Технология трансформации
(2) 4-4-4-8. Этот тип дыхательного ритма можно назвать «усилением настоящего». Более всего он способствует бесстрастию и отрешенности за счет специфического изменения психоэнергетики организма. Поскольку данный ритм замедляет движение энергетического потока, активизирующая «энергия будущего» замедляет свое проникновение в поле энергетического тела и концентрируется в основании головы. В результате практик ярче переживает состояние здесь-и-сейчас. Это усиливает осознание и облегчает любую психотехническую работу.
(3) 8-4-4-4. Этот дыхательный ритм помогает сосредоточить психоэнергетическое поле на реализации намерения. Основная задача дыхательного ритма, совмещенного с произвольным вниманием, состоит в создании энергетического поля высокого давления. Большая часть этого давления направлена на нижнюю часть живота — ту самую преграду тоналя, о которой говорилось выше. Техника рассчитана на опытных практиков. Она приводит к резкому повышению энергетического тонуса, что влияет на общее состояние тела: может вызывать повышение кровяного давления, нервное возбуждение и другие соматические эффекты. Физиологические и психологические риски, а также побочные эффекты требуют осторожности при работе с дыхательным ритмом этого типа.
(4) 4-8-4-4. Тип дыхания, который можно назвать мотивационным или активизирующим. Задача этой техники проста: сделать поглощение энергии будущего как можно более эффективным. Результатом регулярного ее применения должно стать ослабление тональной преграды, которая мешает ассимиляции эманации времени. В повседневной жизни это делает нас более динамичными, гибкими, более склонными к адекватному эмоциональному отреагированию. Иными словами, мы начинаем воспринимать мир ярче и ощущать его полнее.
(5) 4-4-8-4. Тип дыхания, способствующий остановке внутреннего диалога. Здесь особенно важно точное исполнение техники. Как правило, человек, произвольно удлиняющий выдох и одновременно сосредоточенный на области горлового центра, непроизвольно меняет позу. Он напрягает все мышцы шеи и плечевого пояса, сутулится и напрягает мышцы спины. Я не говорю об общих проблемах, связанных с задержкой дыхания, — непроизвольное сжатие скул, напряжение мимических мышц и др.
Если практик хочет получить максимальный эффект от этой дыхательной техники и добиться более глубокой остановки внутреннего диалога, ему необходимо помнить о том, что всякое напряжение мышц в районе шеи, лица и головы при выполнении этого дыхательного ритма недопустимо. Горловой центр должен быть каналом, по которому свободно движется энергия.
Конечно, дыхательные ритмы сами по себе не играют решающей роли в психоэнергетической практике. Их можно использовать как временную психофизиологическую поддержку, не более того. Конечный результат — обретение конкретного психотехнического навыка. Как только практик научится качественно управлять своим произвольным вниманием, с каждым разом усиливая его интенсивность, он сможет ощущать большие эманации и влиять на метаболизм, не обращаясь к дыхательным упражнениям.
Раздел 4. Видение больших эманации энергетической реальности
Меня окружали видения. В них не было образов — один только свет, отверзающий душу и сжигающий сердце. Я знал, что сотрудничаю с этим светом, и так было и будет всегда… Здесь скрывались все формы, отягощенные наслаждением и болью, здесь я, отталкиваясь от неизбывной тоски, лепил из яростного света Сновидение собственной жизни…
Даниэль. Откровение СветаРеальность, в которой мы живем и частью которой мы сами являемся, только кажется очевидной и определенным способом постижимой. Нет ничего более странного и причудливого для рационального сознания, чем подлинная природа существования. Что мы воспринимаем в качестве наблюдателей и какова связь между представленными осознанию перцептивными образами и реальным Миром, воздействующим на нас?
Интуитивное осознание двойственности бытия преследует человека уже несколько тысячелетий. Мы чувствуем, что за психическим опытом кроется еще нечто, но присущая человеку склонность покорно следовать автоматическим восприятиям и упорядоченным, рациональным интерпретациям вытесняет этот факт на самую далекую периферию чувственного опыта и осознания.
Обратите внимание, мы крайне редко отдаем себе отчет в следующем, лежащем на поверхности обстоятельстве: основная часть духовного, мистико-религиозного и философского знания декларирует «странную» идею, что Реальность кардинально отличается от того «мира», что мы привыкли воспринимать. Изучая долгую историю человеческих попыток осмыслить внешнее и внутреннее Бытие, мы даже не удивляемся, что почти все гигантское наследие духовной и философской мысли исходит либо из некоего двоемирия, либо из противопоставления мира истинного и мира иллюзорного. А ведь это по-настоящему удивительная идея, противоречащая повседневному опыту и нашей стихийной рациональности!
Тем не менее, возникает вполне оправданное впечатление, что эта идея об устройстве мироздания возникла первой. Она была дана нам как наивная непосредственность первого опыта сознания, возможно, еще во времена позднего палеолита. Во всяком случае, мы можем говорить, что с этой идеи начинается история человеческого мышления.
Познавательная установка изначального «материализма» (противоположная концепция, где мир реальный и мир перцептивный объявляются фактически тождественными друг другу) возникла в человеческом разуме значительно позже. Очевидно, она явилась следствием чрезмерной увлеченности древних людей интуитивными концептами, оторванными от практических нужд инструментально-механического освоения жизненного пространства, своего рода реакцией на древнейшую метафизику. Можно сказать, что эта поздняя установка стала продуктом выхолащивания самого первого, непрактичного и, соответственно, более объемного видения. Иными словами, это результат интеллектуальной редукции, имевший исключительно прикладное, а не экзистенциальное значение для человека, вторгшегося во внешнюю среду с целью ее гуманизации (то есть, обустройства в соответствии с биологическими, психологическими и социальными потребностями кото шргепз).
Если взглянуть на ситуацию познания и описания мира таким образом, можно сделать вывод, что стихийно материалистическое мышление, утверждающее однородность либо жесткое (по принципу отражения) слияние реальности и воспринимаемого, парадоксальным образом оказывается мышлением, опирающимся на фантазию и воображение. Ибо идея материалистического мира возникла после акта во-ображения (конструирования фиктивного образа) человеком своей сути — своей природы, желаний, проблем и задач, связанных с осуществлением желаний, своей роли, функций и, наконец, судьбы.
Иными словами, примитивная конструкция «привычное восприятие окружающего равно или максимально приближено к объективной Реальности», вопреки своей кажущейся очевидности, не является когнитивным открытием. Это исключительно психологическая позиция, формирующаяся у человека вместе с субъективным образом себя. А это значит, что она обусловлена не онтологической истиной, а практикой выживания и условностями социального опыта.
Так и образовалась эта парадоксальная ситуация. Фантасмагорическая картина мира, созданная стихийными материалистами на редукционистской основе, стала общепринятой, само собой разумеющейся и неопровержимой. Объемное чувство Реальности, избегающее редукции и порождаемых редукцией искажений, осталось в центре внимания духовных искателей и непрактичных философов, и ушло, таким образом, на второй план. На фоне торжествующего прагматизма и рационализма оно стало казаться «бесполезными фантазиями», «дремучими заблуждениями примитивного человека», — словом, тем, что никому не нужно, не содержит никакой истины, а потому должно быть забыто.
Тем не менее, идея двойственности мира, идея иллюзорности перцептивного пространства продолжает настойчиво существовать в непосредственном чувственном опыте, по сей день (как и во все времена) мотивируя духовные стремления и философские размышления человека. Стоит нам отвлечься от привычного стереотипа практического действия по переделыванию и обустройству окружающей среды, как изначальное чувство Реальности пробуждается и начинает создавать идеалистические либо агностические модели мироздания.
Проще всего заметить эту закономерность на примере истории западного мира в XX веке, когда после двухсот лет непрерывной экспансии рационализма и редукционизма вдруг мощно возродились интуитивизм, иррационализм, всевозможные идеалистические концепции. И даже наука, казавшая раньше квинтэссенцией человеческого гайо, принимает позитивистскую теорию познания, развивающую критическую философию Канта, где Реальность провозглашена непостижимой вещъю-в-себе, а воспринимаемое предстает в виде потока феноменов — субъективных явлений, по которым принципиально нельзя судить о сущности являемых в опыте объектов.
