Анастасия Новых - Перекрестье. Исконный Шамбалы
— Да ладно, — махнул рукой Сэнсэй. — Чего в жизни не бывает!..
— Зато хорошо косточки поразмяли, — потянулся Вано. — Прямо как в «особо пристрастных условиях» в учебке на «Острове» побывали.
— Это точно, — усмехнулся Сэнсэй.
— А у вас что, тоже такие экзамены были? — с улыбкой спросил Скорпион. — Я думал, одних «иживцев» по «особо пристрастным» гоняли, как «самых ленивых и неповоротливых».
— О-о-о, — протянул Сэнсэй. — До боли знакомые слова.
— Да они всех так, наверное, называли, — хихикнул Вано. — Если их послушать, то самые ленивые и неповоротливые были мы.
И, обратившись к Сэнсэю, добавил с улыбкой:
— Помнишь, как нам с тобой генерал взбучку устроил по первое число? И главное за что?!
— А, это когда проверка приехала… От этого анекдота весь «Остров», наверное, долго умирал со смеху.
— Вот, вот, — и уже обратившись к Скорпиону, Вано стал рассказывать: — К нам тогда проверка приехала. Ну, как полагается, устроили показательные экзамены. Забросили нас к черту на кулички. Как всегда без денег, без документов, без еды. Хорошо, что хоть в одежде, проверяющие все-таки контролируют. И на том спасибо, уже меньше проблем. Но постарались нас выбросить из самолета так, чтобы мы непременно окунулись в какое-то озеро, кому повезет. А кому не повезет — носом в болото… Задача была такова — за семьдесят два часа проникнуть на территорию охраняемого объекта в командный пункт А. Ну, и чтоб нам жизнь медом не казалась, они нам всякие препятствия понаставили. Мало того, что объект был действительно стратегически важным государственным объектом, который контролировал КГБ, естественно, со всеми своими аналитическо-техническими заморочками, и добраться до него за семьдесят два часа можно было лишь на пределе человеческих возможностей, так еще по нашему следу пустили ГРУ, чтобы мы не расслаблялись. Выбросили вразброс наши группы. Мы приземлились в десять ноль-ноль. Следовательно, явиться перед взором начальства должны были ровно через трое суток в это же время… Ну, и мы с Сэнсэем, чтобы, так сказать, не посрамить честь командира, показать всю доблесть нашей молодой гвардии, предстали перед генералами аккурат на двенадцать часов раньше положенного срока. А те как раз ждали другую группу, которая уже опаздывала на пять часов от определенного им времени. Ну, и нас второпях под горячую руку, толком не разобравшись, отчихвостили ни за что ни про что по первое число! Генерал целую лекцию нам тогда прочитал и про «япону мать», и по поводу нашей ленивой натуры, причем на таком доходчивом, ядреном языке! А наш командир, представляешь, молча стоял с довольной рожей в стороночке все три часа, пока не пришла та запоздалая группа…. Я ж тебе говорил, лучше бы поспали лишние часики. Мужики рассмеялись.
— Ну, и чем закончилось? — улыбаясь, спросил Скорпион.
— Ну, чем… Медаль, конечно, нам не дали, но поощрение записали… Да, еще опоздавшая группа вечером порадовалась, что генерал изрядно выдохся, изливая нам свои эмоции.
— А, так это про вас все рассказывали?! — с восхищением произнес Скорпион, — То-то я думаю, история знакомая.
— Да уж, «Остров» с нами не скучал.
— Ну, ребята, вы же ходячая легенда! Помню, Нам вас в пример ставили, когда забросили в московские катакомбы. Там же этих ходов, мама моя родная! Кто только их не рыл, от Грозного до Сталина! А нам там устроили соревнования, гонки на выживание по канализационным нечистотам…
Троица углубилась в воспоминания о давно минувших днях. В такой непринужденной беседе они находили все больше точек соприкосновения, вспоминали общие курьезы.
— А меня больше всего раздражали эти ежегодные тестирования в психофизической лаборатории, — шутливо возмущался Скорпион и не без гордости добавил: — Блин! За сорок минут надо было ответить на триста шестьдесят два вопроса!
Сэнсэй с Вано удивленно переглянулись.
— Ни фига себе халява! — с усмешкой проговорил Вано. — Ну, вам и повезло! Мы за шестьдесят минут должны были ответить на семьсот пятьдесят восемь вопросов. Да еще в конце проанализировать свои ответы и нарисовать животное, с которым себя ассоциируешь.
Скорпион аж присвистнул от таких цифр.
— Слышь, Сэнсэй, все хочу тебя спросить, а кого ты изображал? — с улыбкой проговорил Вано.
— Кого, кого… обезьяну, естественно. Это единственное животное, которое одновременно относится и к умным, и к красивым.
Все рассмеялись. Многое объединяло этих людей, и в первую очередь незабываемый «Остров», незабываемая закалка духа.
— Да, были времена… А сейчас черт ногу сломает. Бардак кругом. Все воруют, точно соревнуются, кто больше да кто шустрее страну разграбит и к рукам приберет. Политический капитал, твою мать, на чужой крови, на народных костях зарабатывается. И главное, кто больше награбит, тот и на власть руки простирает! Мало им, еще подавай, да чтобы с неприкосновенностью, как положено в «нормальном цивилизованном обществе»…
— Ничего. Все эти явления временные. Все имеет свое начало и конец. После грозы природа очищается. Сойдут грязевые потоки, выглянет солнце и осушит землю, — спокойно произнес Сэнсэй.
— Мне кажется, от таких катастрофических последствий, такой множественной раздробленности Союза уже ничего хорошего не будет. Война, кровь, раздор…
— Ничего, ничего. После раздробленности обязательно последует объединение. Это у славян в крови… То, что члены семьи поссорились за обедом, еще ни о чем не значит. Потому что к ужину они всё перемирятся и вновь сядут за один стол. Духовная сущность славянской души превышает амбиции. Здравый смысл все равно восторжествует. В будущем, несомненно, произойдет объединение славян. И неважно, как оно будет называться. Но это будет одно из духовно могучих объединений мира. И другие народы потянутся к прототипу такого объединения. Это будет «страна» нового тысячелетия… И сейчас с удивительной точностью создаются все предпосылки к этому новому этапу человечества. Мир перетряхнет, и здравомыслие вновь вернется к людям.
— Остается только надеяться, — вздохнул Скорпион.
— Нет. Нужно не надеяться, нужно верить, — поправил его Сэнсэй.
— Очень бы хотелось. Но кто приведет к этому? Кому в наше время можно доверять? Уж я-то досы- та побывал в смердючей среде власти! И не увидел там никого, кому можно было бы верить.
— Верить нужно в первую очередь себе. Верить, что настанут и у нас хорошие времена. Придут те, кого мы захотим выбирать, и они будут делать то, что обязаны делать. Сильная вера имеет свойство материализовываться в действительность. Это закон природы. А против природы не попрешь. Так что начинать надо с выноса мусора из собственной головы.
— Разумно. «По вере вашей да будет вам», — пробубнил в задумчивости отец Иоанн. И тут же, встрепенувшись, добавил: — Представляешь, если каждый займется внутренней уборкой в своих мысленных покоях, да это же так и золотой век ненароком может наступить!
— А ты как думал? — улыбнулся Сэнсэй. — Что такое золотой век? Это общий результат множества частных внутренних побед.
— Да, легче завалить кого-то, чем преодолеть тяжесть внутренней битвы, — с горечью произнес Скорпион.
— От себя не убежишь, сколько бы ты не выплескивал свои амбиции на других. Только хуже себе сделаешь… Каждый человек переживает свой личный Армагеддон, принимая позицию своих победивших хороших или плохих мыслей. Человек свободен в своем выборе. И, отталкиваясь именно от этого внутреннего выбора, складывается его дальнейшая судьба. А в массе своей и судьба народа. Так что вера, брат, явление уникальное в человеческом обществе. Никто ее в масштабе не видит, но остро ощущает ее последствия…
Так и сидели трое друзей в подвале заброшенной мини-фабрики, разговаривая обо всем на свете, о высоких ценностях жизни и о житейских буднях, о людях и о личностях, о себе и своих мыслях, об идеалах и о действительности. Словно не могли наговориться, словно хотели разом излить друг другу души, как близкие родственники, долгое время не видевшие друг друга. Они чувствовали свое духовное единство, схожесть судеб. Каждый радовался по-своему: Скорпион как возвратившийся блудный сын к домашнему очагу, Вано был счастлив, что все закончилось так благополучно, а Сэнсэй радовался мыслям Скорпиона, высказывающего их. Он радовался тому, что никто из «островитян», куда бы их ни забрасывала и как бы ни ломала судьба, не поддался волне времени, не утонул духом в грязи власти. Ибо высшая власть — самое суровое испытание даже для совершенной души. Жажда корыстной власти сжигает человека изнутри, испепеляет его духовное начало. Мало кто может устоять перед империей напыщенного Эго. Сэнсэй радовался тому, что наставники «Острова», как ни обрабатывали психику «островитян», как ни вкладывали психологические, установки в подсознание, все же явно перестарались. Перегнули палку. Подсознание — грань тонкая, глубоко не изученная. Чуть не так надавишь — можно человека рабом на всю жизнь сделать. А передавишь — душа прорвется, сольется с сознанием. И обретет человек свою долгожданную истинную Свободу, вступив в неведомый мир единения с Богом.
