Бхагван Раджниш - Музыка души
В этот самый миг, здесь и сейчас — все, что необходимо познать и постичь. Мокша, Бог, реальность — в этом мгновении, в этот миг. В каком-то смысле, духовный поиск ничего не ищет. В нем нет объекта. Духовный поиск познает то, что есть; и познание это приходит, когда вы в моменте.
Быть в моменте — вот тайный вход; или, если угодно, очевидная тайна. Быть в моменте — очевидная тайна.
Протрезвись! (дзэнская история)
Монах Дзюйган начинал день с того, что говорил сам себе вслух:
— Мастер, ты здесь?
И отвечал:
— Да, господин.
Потом он говорил:
— Лучше протрезвись!
И отвечал:
— Да, господин, так я и сделаю.
Потом он говорил:
— Смотри же, не дай себя одурачить.
И отвечал:
— Ни за что, господин, ни за что.
Медитация не может складываться из разрозненных отрывков, она должна быть непрерывным усилием. В каждый момент человек должен быть бдительным, осознанным и медитативным. Но ум может вас одурачить: вы медитируете утром, потом откладываете медитацию в сторону; или вы молитесь в храме, потом забываете о молитве. Потом вы возвращаетесь в этот мир в совершенно немедитативном, бессознательном состоянии — как в гипнотическом сне. Такие отрывочные усилия не принесут больших результатов. Как вы можете быть медитативны один час, если вы немедитативны двадцать три часа в сутки? Это невозможно. Внезапно стать медитативным на час невозможно. Вы можете только себя обманывать.
Сознание — это непрерывность, континуум: оно — как река, которая непрерывно течет. Если вы медитативны, вы должны быть медитативны целый день, одно мгновение за другим… и только когда вы медитативны целый день, к вам может прийти цветение. До этого не придет ничего.
Эта дзэнская история кажется абсурдной, но в ней есть глубокий смысл. Мастер, монах, обращался к самому себе — именно таков смысл медитации: обращение к самому себе. Он звал себя по имени. Он спрашивал: «Ты здесь?» И сам отвечал: «Да, господин». Это усилие, величайшее возможное усилие в направлении бдительности. Можете использовать этот метод, он будет очень полезен. Вдруг, идя по улице, позовите себя: «Ты здесь?» Мышление внезапно останавливается — и вы должны ответить: «Да, господин, я здесь». Это помогает сфокусироваться, когда мышление останавливается, и вы медитативны, бдительны.
Это обращение к себе можно практиковать как технику. Вечером, когда вы ложитесь спать, когда вы гасите свет, вдруг скажите: «Ты здесь?» И в этой темноте приходит бдительность. Вы становитесь пламенем, и внутри себя отвечаете: «Да, я здесь».
Потом этот монах говорил: «Протрезвись!» — будь искренним, будь настоящим, не играй в игру. Он обращался сам к себе и говорил: «Протрезвись!» И отвечал: «Да, я буду стараться изо всех сил».
Мы всю жизнь валяем дурака… Вы можете валять дурака, потому что не осознаете, что тратите время впустую, что расходуете энергию впустую — и не осознаете, что в конце концов впустую расходуется вся ваша жизнь. Она течет как сквозь пальцы. Все течет как сквозь пальцы. Только когда приходит смерть, вы можете стать осознанны, бдительны: «Чем я занимался? Что я сделал в жизни? Я упустил величайшую возможность. Зачем я валял дурака?» Вы не были трезвы. Вы никогда не задумывались о том, что делаете.
Жизнь дана не для того, чтобы как-нибудь провести время, — в жизни нужно коснуться в себе чего-то глубокого. Жизнь не на поверхности, не на периферии — она в центре. А вы еще не достигли центра. Протрезвитесь! Вы уже потеряли достаточно времени. Будьте бдительны и посмотрите, чем вы занимаетесь. А чем вы занимаетесь? Ищете денег? По большому счету, в конечном итоге это бесполезно. Это очередная игра — игра в деньги. У вас больше, чем у других, — вам хорошо; у других больше, чем у вас, — вам плохо. Вот и вся игра. Но какой в ней смысл? Что вы выигрываете? Даже если вам будут принадлежать все деньги мира, в момент смерти вы умрете нищим. Так что все богатства мира не дадут богатства вам. Игры не могут дать богатства. Протрезвитесь!
Кто-то один ищет в жизни власти и престижа, кто-то другой ищет секса, а кто-то третий — чего-то третьего. Все это игры. Пока вы не коснетесь центра своего существа, все остается игрой. На поверхности существуют только игры, на поверхности нет ничего реального; на поверхности есть одни лишь волны, — носимые этими волнами, без якоря в глубине собственного существа, вы найдете только страдание. Вот почему он говорил себе: «Протрезвись!» Он говорил: «Не играй в эти игры. Поиграл — и хватит. Не делай больше глупостей. Используй жизнь для того, чтобы бросить якорь; используй жизнь, чтобы укорениться; используй жизнь как возможность достичь божественного. Ты сидишь у самых дверей храма, сидишь на ступеньках и играешь в игры, — а высшее ждет совсем рядом, стоит лишь протянуть руку. Постучи, и двери отворятся». Но мы слишком заняты играми, ни на что другое у нас не остается времени.
«Протрезвиться» значит помнить, что вы делаете и зачем. Даже если вы добьетесь своего, что вы от этого выиграете? Вот парадокс всех глупых игр — когда человек выигрывает, он впервые осознает, что все было бессмысленно с самого начала. Играть продолжают лишь те, кто никогда не выигрывал; те же, кто выиграл, вдруг осознают, что ничего не выиграли. Спросите Александра, спросите Наполеона, чего они достигли.
Говорят, когда Александр умирал, он сказал своим приближенным:
— Когда мое тело понесут по улицам, пусть руки свисают из гроба. Пусть они будут видны.
Это было необычно — так никого не хоронили. Приближенные не поняли Александра, они спросили:
— Почему? Обычно закрывают все тело. Почему ты хочешь, чтобы были видны руки?
И Александр ответил:
— Я хочу, чтобы все знали, что я умер с пустыми руками. Пусть все это видят, чтобы никто больше не пытался стать Александром. Я многого добился — и все же не добился ничего; как ни велико мое царство, я остался нищим.
Вы умираете нищим, даже будучи императором, — кажется, вся эта жизнь была только сном. Совсем как утром, когда кончается сон — и вместе с ним исчезают все царства и империи; так и в смерти приходит своего рода пробуждение. То, что сохраняется в смерти, реально; то, что исчезает, было сном… вот критерий. И когда этот монах говорил: «Протрезвись!» — он имел в виду это: помни о смерти и не теряй время впустую.
Люди живут так, будто они никогда не умрут. Ум говорит: «Смерть всегда случается с другими, не со мной». Даже если вы видите чью-то смерть, вам не приходит в голову, что и с вами случится то же самое.
Если вы видите, что вас ждет смерть, сможете ли вы принимать всерьез эти игры, — где, без единого шанса на выигрыш, на карту нужно поставить всю жизнь? Этот монах был прав, когда говорил себе по утрам: «Протрезвись!» Всякий раз, когда вы готовы снова начать играть в игру, — в семье, в бизнесе, в карьере, в политике, — закройте глаза, окликните себя и скажите: «Протрезвись!» Этот монах отвечал себе: «Да, господин, я буду стараться изо всех сил».
Важно еще, что он вспоминал об этом утром. Почему утром? Утро задает тон, первая мысль утром открывает двери мыслям дня; поэтому все религии настаивают, чтобы человек совершал молитву по крайней мере дважды в день. Если вы можете быть молитвенны целый день, это самое лучшее; если же нет, пусть молитв будет хотя бы две, утренняя и вечерняя. Утром, когда вы свежи, сон кончился, сознание просыпается — ваша первая мысль, молитва, медитация или воспоминание задаст тон на целый день. Двери откроются… потому что одно вытекает из другого. Если утром первым случается гнев, целый день в вас будет нарастать гнев. Утренний гнев становится первым звеном цепи, за которым легко последовать второму, а третье возникает уже само собой — и процесс начался. Теперь, что бы с вами ни случилось, вы ответите гневом. Если утро начинается в молитвенности — или в бдительности: если окликнуть себя вслух, вспомнить — это задает тон.
И так же вечером: когда вы засыпаете, последняя мысль определяет весь характер сна. Если последняя мысль будет медитативной, весь сон станет медитацией; если последняя мысль будет о сексе, мам всю ночь будут сниться сексуальные сны; если последняя мысль будет о деньгах, тогда всю ночь вы проведете на рынке, продавая и покупая. Никакая мысль не случайна: она становится первым звеном цепи и влечет за собой следующие, похожие. Поэтому: молитесь хотя бы дважды в день.
Мусульмане молятся не менее пяти раз. Это прекрасно, потому что, если человек молится пять раз в день, молитва почти непрерывна. Он должен помнить: «Уже утро, уже день, уже время для вечерней молитвы, уже ночь…» Промежутки есть, но две молитвы так близко друг к другу, что почти соединяются. Возникает внутренний поток; вы возвращаетесь к нему снова и снова. Между двумя молитвами трудно рассердиться, между двумя молитвами трудно быть жадным, агрессивным, насильственным. Основной принцип в том, что если человек что-то делает постоянно, в пяти молитвах нет необходимости. Все равно будут промежутки — и вы можете схитрить и заполнить эти промежутки чем-нибудь неподходящим, а это повлияет на молитву. Тогда она не будет настоящей: вы молитесь, но глубоко внутри продолжается и продолжается совершенно другой поток…
