Анастасия Новых - Сэнсэй IV. Исконный Шамбалы
— Что же ты, хотел имущество бедным вернуть, а не возвращаешь?!
— А имею ли я на это право?! — насмехался над ней Ли-Хан-Дзу. — Ведь что в свитках написано? «Имущество каждого принадлежит ему и его потомству». Как же я буду чужое имущество расточать, если моё потомство на раздачу не согласно? Выходит я вор, так как у них краду, или сумасшедший, потому что у себя ворую. А в законе сказано: «Вора и сумасшедшего сажать на цепь». Потому оставь меня в покое. Да и тебе советую спать, а не шататься!
Повернулся к ней спиной и сладко заснул.
И повсюду, куда не приходила Совесть, она слышала одно и то же:
— Почём мы знаем?! Как мандарины говорят, так мы и делаем. У них пойди и спрашивай! Мы — по закону.
Пошла Совесть по мандаринам и спрашивает у них:
— Почему меня никто слушать не хочет?
А они смеются в ответ:
— Разве можно, чтобы люди тебя слушались и поступали так, как ты советуешь? А законы на что? Ведь тут для всех тушью на жёлтой бумаге написано! Великая вещь! Недаром А-Пу-О за то, что это выдумал, верховнейшим из мандаринов числится.
Пошла тогда Совесть к верховнейшему мандарину, самому мудрейшему во всём Китае А-Пу-О. Дотронулась до него слегка и стала. Проснулся А-Пу-О, вскочил, увидев Совесть и закричал с перепугу:
— Как ты смеешь ночью без спроса в чужой дом являться? Что в законе написано? «Кто является ночью тайком в чужой дом, того считать за вора и сажать его в тюрьму»!
— Да не воровать я пришла у тебя! — отвечала она. — Я Совесть!
— А по закону ты развратная женщина! Там ясно сказано: «Если женщина является ночью к постороннему мужчине, считать её развратной женщиной и сажать в тюрьму!» Значит, если ты не воровка, то развратница!
— Да какая я развратница?! — удивилась она. — Я Совесть!
Но А-Пу-О вскипел ещё больше от гнева.
— Ах, ты, значит, не развратница и не воровка, а просто не хочешь исполнять законов? В таком случае и на это есть закон: «Кто не хочет исполнять законов, считать того беззаконником и сажать в тюрьму». Эй, слуги! Заколотить эту женщину в колодки и посадить за решетку на веки вечные, как развратницу, подозреваемую в воровстве и уличенную в явном неповиновении законам.
Схватили Советь слуги А-Пу-О, надели на неё колодки и заперли в темнице. С тех пор она уже ни к кому больше не является и никого не беспокоит. Так что даже совсем про неё забыли. Разве что редко когда какой-нибудь человек, недовольный мандаринами, крикнет:
— Совести у вас нету!
Так ему сейчас же бумагу покажут, что Совесть под замком сидит, да ещё ответят:
— Значит, есть, если мы её под замком держим!
И человек смолкает, смотрит на бумажку мандаринов, исписанную чернилами, и видит, что действительно они правы! И живут с тех пор люди без Совести по законам мандаринов и верховнейшего А-Пу-О. А тяжко ли кому от этого или сладко каждый решает сам, когда наступает ночь и всё живое начинает думать».
Когда Сэнсэй закончил рассказывать эту старинную легенду, вся посуда даже уже чрезмерно блестела от усердного натирания её полотенцами, заслушавшимися ребятами.
— Действительно про нашу жизнь! — пробасил Володя.
— Хорошая легенда, прямо о нашем обществе! — заметил Николай Андреевич. — В мире людей и впрямь ничего не изменилось.
— О нашем обществе?! — тут же подхватил реплику Женька, покосившись на Стаса и Виктора. — Я всегда подозревал, что вокруг меня одни китайцы и мандарины. — И, передав в руки нашего юриста Виктора свои протёртые тарелки, со смехом добавил: — На тебе, мандарин! Это тебе взятка, чтобы ты не приставал своими забитыми законами мозгами к моей чистой Совести!
— Ну что я могу сказать? Против фактов аргументы бессильны! — с улыбкой принял посуду Виктор.
Ребята расхохотались. На этой весёлой ноте наша хозяйственная часть закончилась.
* * *
Сэнсэй предложил всем искупаться и заняться подготовкой к завтрашнему отъезду. Коллектив с удовольствием поддержал это предложение. Правда, мы с Татьяной уже не захотели лезть в воду, ограничившись ожиданием ребят на берегу. И вот, когда все уже, наплававшись, вышли на берег обсыхать на вечернем солнышке, произошел довольно-таки странный случай, если не сказать большее.
Виктор, видимо ещё плавая с Сэнсэем, завёл с ним весьма любопытный разговор, часть которого я услышала, когда они вышли на берег. Сидя на песке, в нашем большом кругу, Виктор вошел в кураж своих личных впечатлений.
— Нет, всё-таки тяжело понять, что «ты умер ещё вчера», — говорил он, обращаясь к Сэнсэю. — Вернее тяжело поверить в это. Я как-то осознаю это поверхностно, но не могу в него углубиться, прочувствовать. Все мои попытки осмысления этого процесса сводятся к какому-то бытовому страху… А ведь, как я понял, самый лучший способ убить свой эгоизм — это осознать, что смерть неизбежна и что тебя уже практически нет.
На что Сэнсэй ответил:
— Совершенно верно. Однако осознать неизбежность смерти — это не означает впасть в депрессию и ожидать своего конца. «Умереть» — это, значит, отделиться внутри от своего Животного, прочувствовать, кто ты и что ты есть на самом деле. Умирает власть Животного над тобой, множество желаний Животного. Просто ты отстраняешься от всего этого множества и порождаешь внутри себя единственное желание, единую цель — достойно прийти к Богу. Как бы ты не пытался насытить и удовлетворить желание своего тела, оно всё равно рано или поздно превратиться в грязь, в пыль, которая будет валяться под ногами следующего путника. Люди, часто жалея себя и зацикливаясь на своих неудовлетворённых желаниях Животного, разом забывают и о своей душе, и о том, для чего им дана эта жизнь. Низменное затмевает им глобальное. А надо жить, не теряя из виду глобальное, то есть цели своей души. Когда умирает эгоизм, человек действительно начинает служить Богу и жить, помогая другим людям.
Виктор внимательно выслушал Сэнсэя и произнёс:
— Всё так. Но, мне кажется, что эгоизма во мне ещё полно. И испугать его всего лишь простой фразой «умри», никак не получается. Я сегодня себе весь день твердил об этом. И что?! Всё равно нет представления реальной «смерти». Наоборот, вместо этого пошёл целый поток каких-то навязчивых контраргументов моего Эго, точно я вместо «смерти» спровоцировал ему «самооборону». Может я такой дуб непробиваемый, что не пойму очевидного?!
— Да причём здесь это благородное дерево, — промолвил Сэнсэй. — Естественно, что у тебя ничего не получилось. Сколько бы ты не твердил себе, это было бы равносильно труду попугая. Ведь на данном этапе тело и ты — единое целое. Это «принцип гусеницы». Ты пытаешься незрелую личинку отделить от кокона.
— Хорошо, но вот тогда объясни, как ученики того же Имхотепа осознавали эту «смерть»?
— Ты правильно сказал, они именно осознавали этот процесс, глубоко прочувствовав его, а не просто мысленно себя убеждали. Ведь человек может умереть в любую секунду по совершенно независящим от него причинам. Поэтому всякий вставший на духовную стезю, проживает каждую секунду своей жизни так, чтобы максимально приблизиться к глобальной цели души. Остальное всё пустое и проходящее. Обычные люди не понимают ценность времени, из-за страха смерти они его отклоняют и не признают, считая, что времени у них неограниченное количество. И даже за мгновения до смерти отказываются верить в то, что их тело сейчас умрёт.
Поэтому очень важно именно прочувствовать и осознать, что ты уже умер «здесь и сейчас». Конечно, в мире существует масса специальных техник, позволяющих подойти к осознанию данного внутреннего ощущения. Но все они из разряда психологических тренировок. Хотя, по большому счёту, эти техники особой роли не играют. Ибо сам процесс осознания зависит исключительно от самого человека.
— Ну как это не играют, — возразил Женька. — Если я такой молодой и красивый, как мне просто так взять и осознать, что я могу умереть в любую секунду?
— Да, — поддержал его Виктор. — Как говорится, солнце светит, войны нет, в мире почти мир. — И, задорно поправив свой роскошный чубчик, пожал плечами. — Действительно, что со мной может случиться «здесь и сейчас»?
— Да всё что хочешь, — грузно ответил им уже Володя. — Летальный исход может наступить от чего угодно: от банального несварения желудка до случайной судороги в море. Вон, поплыл на лодке рыбку половить, а вместо этого сам камнем пошёл на дно в виде корма для тех же рыб. И осознать не успеешь, зачем ты на этой земле воздух портил…
Пока ребята рассуждали в таком стиле, мне показалось, что в этот момент Сэнсэй, сохраняя на лице загадочную улыбку, углубился в какие-то свои размышления. Когда старшие ребята вдоволь наговорились, ожидая, что Сэнсэй скажет что-то ещё по этому поводу, тот просто поднялся и по-дружески похлопал Виктора по плечу:
