Майкл Эрард - Феномен полиглотов
Одно замечание о жестах и речи. Ученые заметили, что даже у монолингв движения рук (а также другие движения) и речь контролируются одной и той же областью мозга. Потирание подушечек пальцев Грэхемом и странное скользящее движение пальцами по черепу, которое продемонстрировал Зиад Фазах во время участия в телепередаче на чилийском телевидении, могут быть не просто привычными жестами. Это может быть связано со стимуляцией определенной части мозга.
Поскольку гиперполиглоты питают особое пристрастие к паттернам, они привязываются к языковым структурам и хорошо запоминают свои встречи с ними. «Я не могу представить свою жизнь без французского – это было бы просто невозможно для меня. Я знаю этот язык всю жизнь, и без него она была бы пустой», – сказал мне Александр. Забывание языков, с которыми он успел познакомиться, из-за нехватки времени на их повторение происходит для него очень болезненно. Гиперполиглоты знают и то, что забыли, – это своего рода метапамять. «Я знаю, какие слова когда-то выучил, но теперь забыл, – сказал мне Грэм Кэнсдейл, когда я посещал его в брюссельском офисе. Он на мгновение задумался. – Например “кролик”. Я точно знаю, что учил арабское слово “кролик”, но, хоть убейте, не помню, как оно звучит. И я точно знаю, что никогда не встречал в арабском слово “крокодил”».
Чтобы достичь успеха в изучении языков, вы должны найти свой клан.
Гиперполиглот находит свой клан и становится его частью. Это может быть некое интернет-сообщество, организующееся в блогах и на форумах. Там они получают уникальную возможность самовыражаться и зарабатывать заслуженное признание от людей, с которыми их связывает любовь к языкам. Одним из таких мест сбора является портал YouTube, где все больше и больше людей выкладывают видеосюжеты о том, как они говорят на нескольких языках (стоит отметить, что при этом нет никакой возможности проверить, действительно ли они свободно владеют языком или повторяют заученный либо записанный на бумажке текст). Такие сообщества хотя и находятся пока на стадии зарождения, но уже быстро растут. Размещенные в сети видеоролики содержат в себе вызов как оппонентам, так и честолюбивым последователям. Заключенный в них месседж звучит вполне понятно: вот вам брошенная перчатка, которую вы должны поднять, чтобы присоединиться к нашему клану.
Наконец, если вы хотите улучшить свои языковые навыки, то независимо от выбранного вами метода обучения старайтесь ему следовать. Или, как выразился Райнер Гэнал: «В определенный момент вам придется смириться с отсутствием быстрого успеха».
В один из дней своего пребывания в Болонье я проходил по улице Малконтенти и заметил нечто необычное для городского пейзажа. Это был синий плот, который каким-то образом оказался в проходящем по городу канале. Обычно такие плоты используют для рафтинга, и на этот раз он был заполнен людьми. Но какой может быть рафтинг по каналу в центре Болоньи?! Темно-коричневые воды канала под названием Молин протекали по узкому городскому каньону. Примерно через двести метров от того места, где я остановился, канал сворачивал за угол и исчезал из поля зрения. Я поспешил вперед, надеясь принять участие в столь необычном городском сплаве. Вскоре я оказался на причале, где, как и остальные пассажиры, получил специальную экипировку, включавшую красный шлем с фонарем, подобный тому, которые носят спелеологи. Я перелез через перила и оказался в компании примерно двух десятков мужчин и женщин, разместившихся на плоту. Перед самым отплытием я заметил, что некоторые женщины смеются, повернув головы в сторону причала. Оказалось, что их веселье было вызвано прибытием парочки припозднившихся пассажиров: молодого человека в джинсах и потрепанной рубашке и девушки с длинными темными волосами, на высоких шпильках и в мини-юбке. У нас даже возникли подозрения, что она может проколоть наш плот своими каблуками или просто потерять равновесие и свалиться за борт. Что ж, каждая женщина надеется, что ее мужчина сможет защитить ее от любых напастей, при этом каждый мужчина тешит себя той же самой иллюзией.
После того как лодочник оттолкнул наш плот от берега, мы устроились поудобнее и приготовились к спокойному плаванию. Но поскольку канал постепенно сужался, скорость возрастала, и наш не имеющий руля плот начало крутить. Рафтеры забеспокоились. Я заметил, что прибывший последним молодой человек что-то кричит, указывая на мою голову. «Attento! Attento!»[82] – донесся до меня его крик. Обернувшись, я заметил надвигающуюся прямо на меня опору моста. Я успел вовремя вытянуть руку и оттолкнуться от каменной кладки. Я поблагодарил молодого человека улыбкой – на большее просто не было времени, поскольку теперь наш плот качнулся в другую сторону. Парню пришлось активнее работать веслом, пока его подруга поправляла волосы и проверяла лак на ногтях. В это время плот несло уже на другую опору моста – как раз той стороной, где сидела она. Я воспользовался только что приобретенным новым итальянским словом и закричал ей: «Attento! Attento!» Она уклонилась от удара, и мы, прошмыгнув мимо препятствия, понеслись дальше по течению. «Grazie»[83], – сказала она.
За мостом течение замедлилось, и плот обрел устойчивость, так что мы могли даже прослушать короткую лекцию о водных каналах Болоньи. Затем мы возобновили плавание, и я подумал, что эта экскурсия позволила мне увидеть город в необычном ракурсе. К тому времени я уже знал имена своих необычных спутников. Парня звали Джероламо, он был музыкантом, а девушку, оказавшуюся студенткой экономического факультета, – Ксения.
Не успел я насладиться продолжительным дрейфом, как мы снова оказались на пристани. Наша экскурсия закончилась неподалеку от того места, где воды канала проникали через решетку и с ревом уходили по темному желобу куда-то вниз, в утробу города. Мы покинули плот, поднялись по восьми крутым каменным ступеням и попали в темный коридор, где, как ни странно, звука падающей воды уже не было слышно.
Мы шли по коридору, не понимая, поднимаемся или, наоборот, спускаемся. Возможно, после перехода на другую сторону наше путешествие на плоту будет продолжено? Луч фонаря разрезал темноту передо мной. Мы повернули за угол, поднялись по еще одной лестнице и увидели распахнутую железную дверь. Переступив порог, мы с моими новыми знакомыми оказались на одной из улиц Болоньи. Остановившись, мы попытались сориентироваться. Оказалось, что улица Малконтенти была совсем рядом. «Я хочу кое-что рассказать вам о вашем городе», – сообщил я Джероламо и Ксении. Мы дошли до угла с памятной табличкой, указав на которую я в нескольких фразах рассказал им о Меццофанти.
«Вау, – сказал Джероламо. – Это невероятно».
Да, это действительно невероятно, подумал я. Невероятно, что кто-то может владеть таким огромным количеством языков. Невероятно, что кто-то мог потратить свою жизнь на изучение стольких языков, что их с лихвой хватило бы на двадцать человек. Невероятно, что родной город Меццофанти сделал так мало для того, чтобы увековечить память о нем.
Каждое утро (Buongiorno!) в зале рукописей библиотеки Арчигинназио появлялись новые коробки с добросовестно сохраненными сокровищами: неопубликованная рукопись Меццофанти, содержащая анализ Кодекса Коспи, или описание языка луисеньо, написанное Пабло Таком, молодым студентом из Южной Калифорнии. В числе прочего я нашел здесь и списки языков. Разбросанные по разным коробкам, они не имели ни даты, ни названия, ни признаков, указывающих на их предназначение. У меня не было никаких сомнений в том, что они написаны рукой Меццофанти, – неразборчивый почерк кардинала к тому времени уже снился мне по ночам. Списки не совпадали. В одном было указано 24 языка, а в другом еще 123. Эти записи могли относиться как к описанию книг в библиотеке, которой заведовал Меццофанти, так и к стихам, которые читали в Accademia Poliglotta. Два списка, в которых не упоминались ни латынь, ни итальянский.
В последний день своей работы в архиве я нашел нечто совершенно неожиданное. Это был последний ящик, проходивший по каталогу под названием «Разное». После нескольких дней копания в плоских папках и страницах документов я был немало удивлен, когда, сняв крышку ящика, обнаружил нечто объемное. Мое сердце екнуло. Я достал из ящика один из лежащих там плотных бумажных пакетов размером около трех дюймов в длину и одного дюйма в ширину по каждой стороне. Он был обернут в сухую бумагу и перевязан красной вощеной бечевкой. Развязав узел, я обнаружил под оберткой тонкую стопку потемневших от времени бумажных карточек. На каждой карточке с лицевой и обратной стороны было написано одно и то же слово, но на разных языках.
