Дэн Хёрли - Стань умнее. Развитие мозга на практике
И все это уже отнюдь не мои фантазии. Несмотря на то что нам веками твердили скептики, тренинги для мозга – не фальшивка; ученые их протестировали, они много о них спорили и достигли консенсуса в том, что мы действительно можем сделать умнее себя, своего ребенка, своих пожилых папу или маму.
Что, собственно говоря, я сам и попытался сделать.
Глава 11
Итоговый экзамен
Должен признаться, мой интерес к проблемам интеллекта коренится куда глубже, чем я пока вам рассказал. В третьем классе я не умел читать. Помню, сижу я на уроке в третьем классе Уиттиерской школы, а миссис Браунинг подходит к моей парте и просит меня прочесть несколько предложений в книжке. А потом указывает на конкретное слово и говорит, чтобы я произнес его.
«Тхе», – читаю я.
«Зе», – поправляет она меня, и тут что-то словно щелкает: в этот момент я научился правильно читать определенный артикль.
Я рос в Тинеке, что в Нью-Джерси, в 1960-х годах, и был, как вежливо выражалась миссис Браунинг, «медленным» ребенком. На одном родительском собрании она так и сказала моей маме: «Ваш Дэниел медленно учится». На обеде в школе я сидел за одним столом – простите за слово – с тупыми детьми. И на уроках чтения и математики входил в так называемую медленную группу.
Но в четвертом классе мне на помощь пришел Человек-Паук. Мой лучший друг по имени Дэн Фейгельсон, который жил в нашем квартале и к детскому садику уже запоем читал книжки, увлекся «Человеком-Пауком» и другими комиксами Marvel в компании с еще одним мальчиком. А потом они вместе еще и принялись рисовать собственные комиксы. В ответ на такое подлое похищение моего лучшего (и, признаться, единственного) друга я тоже начал читать комиксы и жуткими каракулями строчить свои, с позволения сказать, литературные опусы. Вскоре мы с Дэном Фейгельсоном, весьма довольные, проводили дни в работе над новыми шедеврами, а о нахальном нарушителе прав собственности я больше не слышал. Мы даже убедили отца Дэна, доктора Фейгельсона (царство ему небесное) снять по нашему сценарию научно-фантастический фильм «Красная Рысь против Человека-Невидимки»!
К шестому классу я стал круглым отличником.
Что же произошло? Была ли права миссис Браунинг, называя меня в третьем классе «медленным» учеником, а я, начав читать и рисовать комиксы, просто вдруг резко поумнел? Действительно ли Человек-Паук сделал для меня то же, что и шахматы для юной шахматистки Джули Вискаино?
В воскресенье 13 января 2013 года я шел по холодной улице в библиотеку Миннеаполиса, чтобы повторно сдать тест IQ для вступления в Mensa. От своей исходной цели получить после трех с половиной месяцев тренинга балл, достаточный, чтобы претендовать на членство в почетном обществе умников, я уже отказался, ибо еще в ноябре, сдав тест в первый раз, узнал, что и так имею на это полное право. К моему немалому удивлению, на первом тесте IQ я набрал 136 баллов, оказавшись среди 2 процентов умнейших людей. (Любопытно, кстати, что этот показатель практически идентичен IQ, если рассчитать его на основе всех баллов, полученных мной в далеком 1975 году на стандартизированных тестах, которые используются для отбора в «топовые» американские университеты.) Теперь у меня была другая цель – узнать, не стал ли высокий балл на первом тесте лишь счастливой случайностью и смог ли я его повысить.
Через несколько недель после возвращения домой в Нью-Джерси я получил конверт. Открыв его, я увидел, что по результатам второго теста в Mensa мой балл IQ повысился – но всего на одну жалкую единичку, со 136 до 137. По некоторым оценкам, этого хватало, чтобы переместить меня из второго в первый процент умнейших. Но я был разочарован. После всего, что я делал с собой на протяжении трех с лишним месяцев, не свидетельствовал ли столь незначительный результат о том, что тренинги для мозга не работают?
Вскоре я опять вылетел в Сент-Луис, где Майк Коул еще раз провел МРТ-сканирование моего мозга, а я еще раз пережил ужас в жутком туннеле его аппарата. Спустя несколько недель он по электронной почте сообщил, что никаких изменений в межнейронных связях моей префронтальной коры с остальным мозгом обнаружено не было. Этот итог особенно сильно разочаровал меня, потому что именно в то время, когда я уже совсем потерял надежду подвергнуть свой мозг стимулирующему воздействию электрического тока, Фелипе Фрегни, адъюнкт-профессор неврологии Гарвардского университета и директор Лаборатории нейромодуляции при Реабилитационной больнице Сполдинг, наконец согласился на трехдневный курс по 20 минут на один сеанс. Как я и ожидал, во время процедуры я почувствовал нечто большее, нежели легкое покалывание в месте наложения аппликаторов на мой череп, но уже на следующий день моя эффективность на N-back подскочила до рекордного показателя. Обычно Фрегни подвергал испытуемых воздействию тока в течение не менее чем пяти дней, а самым эффективным исследователь и его коллеги считали десятидневный курс. Но у нас с Фрегни было только три дня, ибо мне предстояло ехать сдавать повторный тест для Mensa, и ученый сразу предупредил, что долгосрочный эффект будет, скорее всего, совсем незначительным.
И все же, сидя в кафетерии реабилитационной больницы после прохождения всего трехдневного курса, я имел отличный шанс поразмышлять о разнице между «реабилитацией» и «самосовершенствованием». Раньше в тот же день на седьмом этаже больницы я видел молодого парня, который учился ходить на высокотехнологичном протезе. «Шаг, еще шаг», – все время говорил шедший рядом с молодым человеком тренер. И вот, сидя в кафе, я подумал: а разве то, что пытался сделать я, так уж сильно отличается от того, чему хочет научиться этот человек? Разве каждый из нас не балансирует между худшим и лучшим, борясь с самим собой, независимо от того, каких успехов добивается по сравнению с другими людьми?
Итак, мне оставалось только пройти заключительные тесты на подвижный интеллект, которые согласился провести в Мэриленде Бушкюль; встречи были назначены на вторник 15 января и среду 16 января. Сидя за рулем автомобиля, мчавшегося по платной магистрали Нью-Джерси, я прокручивал в уме все, через что прошел за последнее время.
С медитативным сосредоточением ничего не вышло. Ну откуда у человека может взяться такая уйма свободного времени?
А вот игра на лютне произвела на меня очень хорошее впечатление. Всего за три месяца я научился самостоятельно читать табулатуры, чтобы заучивать новые пьесы, и даже смог сыграть несколько вещей, которые, как по мне, звучали очень даже красиво. Я с удивлением смотрел, как быстро движутся пальцы обеих моих рук, как будто они принадлежат кому-то другому. Я просто поверить не мог, что достиг такого прогресса, что лютня в моих руках звучит столь прекрасно. Это было поистине потрясающе – добиться того, о чем ты мечтаешь с 20 лет.
Что касается никотинового пластыря, то тут понять, был ли какой-то эффект, оказалось крайне трудно. По правде говоря, до тех пор пока я не закончил всю тренинговую программу и не начал писать эту книгу, я никакого эффекта не почувствовал. По крайней мере, ничего, что можно было бы сравнить с чашкой хорошего кофе. Однако должен сказать, что как только я по-настоящему погрузился в процесс написания, мне определенно начало казаться – впрочем, возможно, это был эффект плацебо, – что в те дни, когда я прикреплял пластырь, работа шла более споро и продуктивно, нежели когда я такого не делал. Может, это было только в моей голове, но я действительно могу вспомнить пару конкретных дней, когда буксовал или бесцельно ходил по кругу, а потом вдруг понимал, что забыл налепить пластырь. Точно я вам, конечно, не скажу, но за что купил, за то и продаю.
Если говорить об «учебном лагере» нашей дорогой Пэтси, то он так до конца и оставался для меня сущим адом. Я довольно быстро накопил сил и выносливости, чтобы почти не отставать от прочих членов нашей группы, но и они соглашались с тем, что эти занятия всегда ад. Однако я наконец впервые за последние пять лет достиг веса меньше 86 килограммов. И когда я 25 мая 2013 года бежал пятимильный забег в Спринг-Лейке, мое время по сравнению с предыдущим годом сократилось больше чем на десять минут. Значительно улучшились также средний уровень сахара в крови и гемоглобин A1C.
На тренинге Lumosity мой исходный «индекс эффективности мозга», как они это называют, на 12 октября 2012 года составлял 274, а в последний день тренинга, 5 февраля 2013 года, достиг максимального уровня – 1135, то есть увеличился более чем в четыре раза. По сравнению с другими людьми в моей возрастной группе мои позиции также существенно улучшились – из исходной 43-й процентили я перешел аж в 93-ю. Увеличение оказалось настолько резким, что я решил, будто меня дурят – только чтобы я и другие подобные мне неофиты чувствовали себя счастливыми и довольными. Не то чтобы фальсифицировались цифры, ведь я мог каждый день видеть, как повышение эффективности в решении каждой конкретной задачи приводит к очередному незначительному увеличению моего общего балла. Но у меня создалось впечатление, что как только на определенном уровне особо трудной игры я буксовал или сваливался вниз, тренинг весьма своевременно предлагал мне новые игры, и я начинал быстро наращивать свой балл. Кроме того, как мне кажется, программа начисляла по нескольку баллов за каждый день игр независимо от наличия или отсутствия какого-либо прогресса. Возможно, все это имеет смысл, если ваша задача заключается в том, чтобы поддерживать мотивацию людей, заставляя их продолжать пользоваться вашим платным продуктом. Однако идея, что мой мозг после прохождения тренинга начал работать более чем в четыре раза эффективнее, чем в самом начале, или что я благодаря этому стал в четыре раза умнее, конечно же, просто нелепа.
