Ари Ясан - Дом тысячи дверей. Часть 1
Было неприятно осознавать, что в некоторые минуты своей жизни В. ничем не отличался от своих невыраженцев. Он, наверно, выглядел совершенно точно так же, как они. И точно так же не обращал ни на что вокруг внимания, целиком погрузившись в свои переживания.
В. долго наблюдал за своим ожившим безумием. Но вечно так продолжаться не могло. В. и сам начинал сходить с ума, наблюдая за своими невыраженцами. Но что он может поделать? Выгнать их некуда. Как же ему избавиться от них? Может быть, стоит перебить всех этих обормотов? Но вдруг после того, как он их прикончит, они не исчезнут, а будут разлагаться и смердеть? Тогда уж В. точно крышка. Двадцать два трупа — это не шутки! Но не могут же они быть и в самом деле реальными, такими же, как настоящие люди! Ведь Джадж говорил: они всего лишь засидевшиеся в печенках эмоции, а что такое эмоции? Разве они материальны? Это же смешно! Эти невыраженцы — только призраки и нечего более. Наверняка стоит дунуть — и они обратятся в дым, в ничто.
В. подошел к одному из невыраженцев, который казался самым тихим. Он безучастно смотрел в одну точку. В. взял его за руку. Никакой реакции со стороны невыраженца не последовало, но рука была такой теплой и настоящей, что В. вздрогнул. Нет, не похоже на призрака. Хотя это можно и проверить. В. подобрал один из валявшихся на полу обломков разбитого им в приступе гневного безумия стула. Обломок был острым, им вполне можно было убить человека.
В. осторожно подошел к невыраженцу сзади. Тот стоял смирно, как покорная овца. Его обнаженная шея была полностью открыта для удара, но он был так тих и беззащитен, что у В. рука на него не поднималась. Но в то же время ему не хотелось связываться с чересчур активными невыраженцами, такими как злостьные. Кто их знает, может они еще и сопротивляться начнут, как бы В. самому не пострадать. И он, вздохнув, занес руку над шеей невыраженца.
Он видел затылок, вроде бы знакомый и в то же время как будто чужой, ведь В. никогда не разглядывал свой затылок с такого ракурса. Видел раковины ушей, видел бьющуюся жилку на шее. Да что же это такое? Нет, он не может этого сделать, не может! Все это так походило на убийство настоящего человека, что В. был не в состоянии нанести удар по мягкой плоти, в которой угадывалось биение жизни. Но что же делать? У него больше нет сил выносить нескончаемый парад его наихудших пороков. Чувствуя себя последним мерзавецем и смутно догадываясь, что он делает что-то не то, В. резко обрушил обломок на шею невыраженца… и в тот же миг взвыл от боли.
Его рука в последний момент дрогнула и он нанес удар не в шею, а в плечо невыраженца. На месте удара тут же вздулось отвратительное багряное пятно с красно-синими переливами… Невыраженец почти никак не отреагировал, только чуть вздрогнул, а вот В. чуть не плакал от боли. На его настоящем теле не было ни царапинки, но сильная боль в левом плече как раз в том месте, куда В. ткнул невыраженца, не оставляла никаких сомнений, что В. по сути нанес удар самому себе. Охая и держась за плечо, В. отошел от невыраженца. Вот оно как! А что же произойдет, если В. вздумает прикончить одного из них? В. совсем не хотелось проверять эту теорию на практике…
Итак, прикончить невыраженца не получилось. Что же делать? Больше ничего в голову не приходило. «Эй вы! — громко крикнул В. — Эй вы, идите отсюда! Пошли вон, я вам говорю!» — и В. замахал на невыраженцев руками. Но ни его крики, ни какие-либо манипуляции руками не могли привлечь внимание невыраженцев, с головой погруженных в свои проблемы. «Вот ведь еще напасть!»- думал В., понимая, что все его телодвижения не возымеют никакого действия. Но тем не менее он продолжал бродить среди невыраженцев, пытаясь спровадить их сам не зная куда. Единственное, чего он достиг, это того, что два злостьных невыраженца раздражились еще больше и вдвоем напали на В. В. еле унес от них ноги.
«Да уж, проблема!» — думал В., наблюдая как один из плакостных невыраженцев упал на диван, и зашедшись в истерике, дрыгал ногами. Жадностьный невыраженец тут же подбежал и стал отбирать подушки у плачущего В., в то время как похотьной крался к дивану, что-то мыча себе под нос и облизываясь. «А что б вас!» — В. отвернулся, будучи не в силах смотреть на это безобразие. Но опять ему оставалось только молча наблюдать, ведь куда не поворачивайся, повсюду наткнешься на очередного одержимого В.
Через какое-то время В. даже привык к шуму, гаму и суете вокруг. Хотя это зрелище навевало тяжелые думы. «Неужели я сам породил все эти создания? — спрашивал себя В. — Хорошо, я согласен, злости в последнее время у меня было предостаточно. Но эти-то откуда — откуда жадность, зависть, похоть? А этот пакостник? Его хлебом не корми, дай только посмотреть, как издеваются над другими. Неужели все это я? Неужели это мои чувства? А вот эти, — В. посмотрел на безумного В., который вытащил изо рта язык и тянул его, словно пытаясь вырвать с корнем, — эти-то что означают? Может, я и вправду схожу с ума? Или уже сошел? Невозможно поверить, что мною когда-нибудь владело что-то подобное». В., не отрываясь, смотрел на безумного невыраженца силясь понять, вспомнить…
И он вспомнил. Это случилось не день и не два, а много месяцев назад, когда у В. еще была работа. Пожалуй, минуло уже пару лет. В. тогда сидел на невыносимо скучном и невероятно занудном заседании в большом конференц-зале за огромным столом, где собралОсь около тридцати человек. Каждый из этих тридцати по очереди напыщенно излагал свое авторитетное мнение. Свою занудную речь В. уже произнес и теперь ему оставалось только слушать других, что, конечно же, не могло представлять ровно никакого интереса. Лица заседавших давно слилИсь в одно наводящее тоску мутное пятно.
В. и одной рукой подпирал щеку, и другой, и все поглядывал на часы, но время никак не хотело бежать быстрее. В. разглядывал этих лощеных господ, сидевших с такими серьезными лицами, веривших, что они заняты важным делом, и эта атмосфера скучной сверхупорядоченности в конце концов опротивела ему. Он вдруг подумал, а что будет, если он сейчас заберется на стол, скинет пиджак и прИмется корчить страшные рожи? Интересно, такое событие способно изменить выражение их лиц? Скорее всего, нет. В. уже видел, как двое дюжих охранников утаскивают его из зала, а заседание продолжается, как ни в чем не бывало. Может быть, кто-нибудь тихонько ухмыльнется в кулачок, но пожалуй, на этом весь инцидент будет исчерпан.
Вот тогда, видимо, в В. и зародился этот невыраженец, по крайней мере, похоже на то. Именно такие гримасы В. себе и представлял. А если бы он выразил то, что ему так хотелось выразить? Тогда бы невыраженца не было? Этого В. не знал, но догадывался, что он на верном пути. И тут его осенило: «Если они появились только потому, что я не выразил какие-то чувства, то, стало быть, нужно устранить причину их появления, то есть выразить наконец то, что я таил в себе. И все! Невыраженцы исчезнут, потому что им нечего уже будет невыражать!» Такое решение казалось гениальным. В. тут же принялсЯ претворять его в жизнь.
Он встал напротив безумного невыраженца и начал корчить рожи, подражая ему. Невыраженцу от этого было ни жарко, ни холодно. «Маловато чувства», — подумал В. и попытался припомнить и выразить ее как можно полнее ту жажду протеста против серой тоски, что владела им когда-то. Он вошел в раж и кривлялся под конец куда артистичнее своего невыраженца. Все было хорошо, В. и сам поверил, что полностью выразил свою немного съехавшую с катушек сторону, но на невыраженца это никак не повлияло. «Нет не то, — подумал В., - должно быть, я ошибся. Оставим пока в покое этого сомнительного невыраженца. Возьмем чего-нибудь попроще».
И В. решил заняться злостьными невыраженцами. «Уж это-то мне знакомо», — думал В., вызывая у себя чувство раздражения. Он очень старался и немало преуспел в возбуждении у самого себя безУдержного гнева, но злостьные невыраженцы по-прежнему были тут как тут, целые и невредимые. В. попробовал свои силы в выражении грусти, передразнивая плакостников, но снова безрезультатно. Единственным следствием было то, что В. выбился из сил и уже не мог вызывать у себя какие-либо чувства. Он без сил повалился в кресло. И снова ему оставалось только наблюдать.
Но сейчас уже В. смотрел на всех этих кривых и убогих созданий совершенно другими глазами. Он наконец понял, что действительно составляет с ними одно целое, и это понимание вызвало в нем некий переворот. Теперь невыраженцы уже не казались ему исчадиями ада, но скорее капризными детьми, которых не очень хорошо воспитали. В. даже почувствовал к ним нечто вроде нежности. И в какой-то момент он подумал: «Раз я не могу ничего с ними поделать, пусть остаются. Уж лучше пусть будут здесь, при мне. Мало ли кто там чего с ними сделает, еще обидит кто-нибудь».
