Майкл Эрард - Феномен полиглотов
Почему же все-таки большинство гиперполиглотов – мужчины? Одно из возможных объяснений – в том, что умение говорить на многих языках воспринимается как один из признаков мужественности. В дополнение к исследованию гиперполиглотов я провел опрос и среди людей, говорящих только на одном языке. Возможно, случайно, но на этот раз бо́льшую часть ответивших на вопросы респондентов составили женщины. Причем более 30 процентов сказали, что ранее изучали три и более языка, и это несмотря на четкое указание, что данное исследование проводится среди людей, говорящих только на одном языке. Похоже, женщины менее склонны утверждать, что они «говорят» или «знают» язык, который изучали когда-то в прошлом, в отличие от мужчин, которые, желая подчеркнуть свои языковые способности, принимают в расчет и такие знания.
В этом плане меня особенно заинтересовала гипотеза Гешвинда – Галабурда, согласно которой непосредственное влияние на развитие мозга плода оказывают мужские гормоны, и соответственно, последствия асимметричного развития полушарий мозга проявляются в основном у мужчин. Женщины также имеют мужские гормоны, но в гораздо меньшем количестве, и потому их влияние оказывается не столь значительным.
Мужской мозг. Гормоны. Размышления в этом направлении привели меня к тому, от чего я так старательно уклонялся.
Имеется ли связь между нейронным кланом и людьми, страдающими аутизмом? Как и многие хорошие вопросы, этот тоже скрывает ловушки. В конце концов, история знает несколько ярких примеров, когда аутисты демонстрировали впечатляющие языковые способности. Даниэль Таммет, писатель и педагог, имеющий высокую функциональную степень аутизма, готовясь к выступлению на исландском телевидении, сумел выучить местный язык всего за две недели. Интересно, что Карл Циллес упомянул, что Эмиль Кребс, похоже, имел признаки, указывающие на наличие синдрома Аспергера. И все же, не будучи специалистом в этой сфере, я не хотел бы копаться в историях болезней людей и делать на этой основе какие-то выводы. Не склонен я и к тому, чтобы следовать моде и видеть признаки аутизма в каждой эксцентричной биографии.
При желании заподозрить наличие симптомов аутизма или синдрома Аспергера довольно легко – для этого нужно, чтобы человек чувствовал себя некомфортно в социальном окружении, проявлял притупленные реакции, пристрастие к заведенному распорядку и страх перед его нарушением, а также демонстрировал наличие блестящих способностей в некоторых областях, например умение быстро производить в уме сложные вычисления. Признаюсь, все эти знания я почерпнул из фильма «Человек дождя». Главный герой фильма, аутист Рэймонд Бэббит, которого сыграл Дастин Хоффман, на самом деле имеет реальный прототип. Это человек по имени Ким Пик, но он не является гиперполиглотом.
Таких людей можно назвать «нейроатипичными». Отчасти их нейрологическая атипичность обусловлена аутизмом, особенно если речь идет о высокой степени функционального аутизма. Британский психолог и эксперт в области аутизма Саймон Бэрон-Коэн утверждает, что аутизм – экстремальное выражение когнитивного стиля, имеющего сильную предрасположенность к «систематизации». Систематизаторы занимаются наблюдением за входящими и исходящими потоками данных, находят между ними взаимосвязи и отмечают происходящие изменения. Бэрон-Коэн определяет способность к систематизации как атрибут «мужского мозга», который имеют в основном биологические мужчины (он признает, что биологические женщины также могут иметь мужской тип мозга). На проявлениях «крайности мужского мозга» Бэрон-Коэн построил свою теорию аутизма.
Возможно, предрасположенность к систематизации позволяет объяснить, почему люди, занимающиеся наукой, получают более высокие баллы при прохождении тестов на наличие признаков аутизма. Этим же можно объяснить то, что среди ученых математики, физики, программисты и инженеры получают по результатам тех же тестов более высокие баллы, чем врачи, ветеринары и биологи. Бэрон-Коэн также обнаружил, что аутизм чаще встречается у потомков тех, кто занимается физикой, математикой и инженерией, нежели тех, кто изучает литературу.
Бэрон-Коэн проделал большую работу по изучению навязчивых интересов у детей, страдающих аутизмом, нарушениями аутического характера и синдромом Аспергера. Он пришел к выводу, что систематизаторы проявляют больший интерес к механическим системам, чем к социальным. Или, как он выразился, их в большей степени интересует «элементарная физика» – общие сведения о том, как взаимодействуют объекты и системы, – нежели «элементарная психология». В ходе обследования детей с синдромом Туретта[73], аутизмом или синдромом Аспергера выяснилось, что дети, страдающие аутизмом, чаще одержимы страстью к механизмам, автомобилям, физическим моделям, компьютерам, астрономии, строительству, вращающимся объектам и световым эффектам, чем к религии, искусствам, продуктам питания или спорту. Кроме того, элементарная физика привлекает их больше, чем детей с синдромом Туретта.
Может ли в качестве навязчивого интереса выступать страсть к изучению языков? Бэрон-Коэн спросил родителей обследуемых, занимаются ли их дети «повторением услышанного, коллекционированием слов и фраз, а также изучением языков». Оказалось, что подобные навязчивые интересы проявляются лишь у четверти детей, примерно такая же часть из них одержимы спортивными состязаниями и играми. При этом страсть к ведению учета своих действий и «таксонометрии» проявлялась в три раза чаще; и что удивительно, лишь 35 процентов склонных к систематизации детей демонстрировали повышенный интерес к математике и цифрам.
Конечно, все это лишь очень краткий экскурс в тему аутизма. Но и он позволяет узнать немного больше о свойствах мозга людей, имеющих экстраординарные способности к изучению языков.
Глава семнадцатая
Один из моих визитов к Александру Аргуэльесу в Беркли совпал по времени с проводимой в Сан-Франциско конференцией, посвященной картированию головного мозга. Проезжая в поезде мимо бухты Беркли, я думал, что эта конференция поможет мне найти нить, которая свяжет воедино то, что я знаю о гиперполиглотах, и то, что другие знают о головном мозге. Я договорился встретиться на конференции с австрийским нейробиологом Сюзанной Рейтерер, исследующей нейрологическую основу того, что она называет «фонетическим талантом к языкам». Она специализируется на изучении способностей людей, которые умеют «подделывать голоса», – пародистов, актеров. Сюзанна оказалась энергичной брюнеткой в очках с темной оправой; она описала мне собственный фонетический талант и рассказала, в какой степени ее исследование является попыткой его объяснить.
Будучи студенткой одного немецкого университета, она в группе исследователей сравнивала хороших и плохих пародистов с помощью психологических тестов и нейровизуализации. Некоторые немцы, вовсе не знающие хинди, могли заставить носителей этого языка поверить, будто говорят на нем. Каждый из этих незаурядных имитаторов обладал развитыми речевыми способностями и хорошей кратковременной памятью, а также умел улавливать тонкие различия между музыкальными тонами и ритмами, особенно в пении.
Сюзанна рассказала мне, что до начала исследования они ожидали найти большое количество таких людей, как Джозеф Конрад[74], изучивших новый язык, уже будучи взрослыми, и при отличном знании грамматики обладающих очень точным произношением.
«Мы нашли не так уж много типичных Джозефов Конрадов!» – сказала она. Вместо этого она наблюдала когнитивный баланс достоинств и недостатков: например, человек, особенно талантливый в грамматике и лексике, не демонстрировал столь же высоких результатов в имитации звуков. Она также обнаружила одну четкую особенность головного мозга талантливых имитаторов. Результаты функциональной МРТ показали, что у талантливых пародистов наблюдалась меньшая активность в участках мозга, отвечающих за речевую деятельность; судя по потреблению кислорода, их мозгу не требовалось работать больше обычного. Напротив, мозг имитаторов, которые не могли обмануть носителей языка (и предположительно были менее одаренными), существенно увеличивал потребление кислорода – и определенные участки мозга должны были работать активнее для воспроизведения речи.
Интересно, что мозг талантливых имитаторов работал более эффективно и тогда, когда они говорили на родном немецком, и тогда, когда имитировали английский, тамильский или хинди. Не самые талантливые имитаторы менее эффективно поглощали глюкозу и кислород также вне зависимости от языка. Рейтерер подозревает, что это объясняется наличием структурных отличий в нейронных цепочках мозга более талантливых пародистов, что приводит к образованию более сильной взаимосвязи между различными участками мозга во время мыслительных процессов. Эта взаимосвязь, в свою очередь, позволяет нейронным цепям, участвующим в процессе речевой деятельности, работать эффективнее.
