Бхагаван Раджниш - Бунтарский дух
Раджниш, я вижу, что всякий раз, когда я переживаю внутреннюю гармонию, за этим чувством непременно следует волна самоосуждения. И чем искреннее мой смех, моя радость, тем глубже последующее самобичевание. Меня мучает эта моя особенность.
Наступит ли когда-нибудь тот миг, когда это чувство растворится, или же оно останется тенью моей радости?
Сурабхи, ты обусловлена против всего, что приносит радость. Удовольствие при тебе осуждали так часто, что ты забыла о том, что это одна из самых распространенных выдумок. Ты пишешь: «Всякий раз, когда я переживаю внутреннюю гармонию, за этим чувством непременно следует волна самоосуждения».
Волна самоосуждения захлестывает тебя из-за твоей обусловленности, корни которой в христианстве - возможно, в католицизме. Нужно лишь что-то осуждать. А когда вы начинаете в присутствии детей что-то порицать, они не могут спорить с вами. Дети доверяют своим родителям. И если они слышат осуждение, го впитывают эти установки кожей.
Но природа дарит вам мгновения внутренней гармонии, удовольствия, вы не можете закрыться от жизни. Вы едете сразу в двух лодках. Одна лодка сделана из вашей обусловленности, а другая лодка естественна, вы принесли ее с собой - это сама ваша жизнь. Вы не можете полностью оставить удовольствия, но кое-что вы можете сделать (именно так поступают все люди): вы живете вполсилы.
Когда люди переживают приятные чувства, то отступают назад, оказываются в странном положении. Поэтому ты чувствуешь удушье... Это напряжение. Твоя обусловленность говорит: «Не поступай так», и вся твоя природа взывает к тебе. В глубине души ты хочешь пойти по этому пути, потому что он легко и приятен. Но твой ум постоянно говорит: «Послушай, не ходи туда, потому что это грех. Тебя накажут за твое удовольствие. За одну каплю радости тебя навечно ввергнут геенну огненную. Подумай об этом и остановись».
Так, вы все время колеблетесь между стремлением к удовольствию и отвращению к нему. Отсюда и ваша скованность.
Некоторые люди отказались от всей своей обусловленности и стали жить естественным образом. Эти люди счастливы, они танцуют и поют, радуются жизни. Религиозные люди осуждают их, считают их грешниками, поскольку те едят вволю, пьют вино и веселятся, полагая именно такое поведение религиозным. Религиозные люди уверены, что эти «грешники» будут страдать.
На свете живут люди (их немного), которые полностью отказались от своих природных желаний и поддались обусловленности общества. Они не чувствуют радость, они перестали петь песни жизни. Эти люди изуродованы, они не умеют танцевать. Они могут делать только одно... Вся их энергия, которая была распылена на множество измерений, теперь сосредоточилась только на осуждении тех, кто радуется.
Таких людей называют святыми. Их работа заключается лишь в том, чтобы с утра до вечера всех осуждать. Постепенно осуждение становится для них единственным источником удовольствия. Чем активнее они кого-то осуждают, тем чаще им кажется, будто они святее, выше, божественнее, развитее других людей, которые с их точки зрения просто материалисты. Святые находят единственное удовольствие в мысли о том, что после смерти они отправятся в рай и вкусят там все радости, которых были лишены в этом мире. А все люди, которые гонялись здесь за мимолетными удовольствиями, с точки зрения святых, будут вечно страдать в аду.
Даже такие учителя, как Иисус, поддерживали подобные идеи. Лазарь спросил Иисуса: «Ты говоришь, что нищие блаженны, ибо они унаследуют царство Божье, но разве можно тебе поверить? Мы голодаем, потому что летом жара все иссушает. Дождей не было уже три года. Колоды пересохли. Даже воду мы теперь добываем с трудом».
Иисус ответил Лазарю: «Не тревожься, Лазарь. Скоро ты умрешь и после смерти увидишь, что сидишь рядом с Богом. А этот богач, который каждый день устраивает пиры для других богачей и чиновников города, будет испытывать голод и жажду в аду. Оттуда они будут просить тебя дать им поесть и попить. Они будут осуждены на вечные муки. Даже если ты захочешь дать им поесть и попить, то все равно не сможешь сделать это, потому что из рая в ад ничто не может попасть. Ты будешь вкушать разные удовольствия, а они будут лишь мучиться. Итак, вопрос лишь в нескольких годах. Стоит пострадать несколько лет, зато ты будешь вечно наслаждаться жизнью в мире ином».
Религия утешает бедняков... А в каждой стране бедняки составляют большинство, вот они и становятся преданными приверженцами религий. Религии призваны утешать их, и все религии предлагают своим прихожанам в качестве утешения идею радости после смерти...
Беда в том, что природа очень сильна, обусловленность не может одержать полную победу над ней, она может только отравить природу. Именно от этого, Сурабхи, ты и страдаешь. Ты отравлена обусловленностью.
Всякий раз, когда вы чувствуете радость, за ней следует волна самоосуждения. Что плохого в том, чтобы хорошо чувствовать себя? Вы же никому не вредите. Благополучие не измерить никакими мерками, поэтому никто не может почувствовать его. Вы ничего ни у кого не украли. На самом деле, своим цветущим видом вы можете помочь другим людям обрести благополучие.
Если вы стоите рядом с абсолютно благополучным человеком, его состояние передается вам. С какой стати вам заниматься самобичеванием? Вы не сделали ничего дурного. Просто осознайте, что вам нужно избавиться от своей обусловленности. От нее действительно можно освободиться, потому что это не часть вашей природы, эти установки навязаны вам обществом. Данные установки ложны. И чем сильнее и глубже становится смех, празднование, тем сильнее и глубже становится осуждение, следующее за этой волной.
Ваш танец, праздник, пение - все это никому не вредит. Такие вещи, напротив, могут кого-нибудь исцелить, но только не вредить. Эти птицы поют и не ощущают никакого осуждения. Птица не летит к католическому священнику, чтобы исповедоваться ему в воскресенье: «Святой отец, прости меня. Я снова пела на этой неделе. Я не смогла сдержаться. Когда восходит солнце, когда цветы распускаются и источают свой аромат... Я стараюсь сдержаться, но я ничего не могу поделать, так как я всего лишь маленькая слабая птаха, поэтому всю неделю я пела. Прости же меня и упроси Бога отпустить мне мои грехи».
Деревья тоже не ходят к священнику. Они танцуют, радуются солнцу, ветру и дождю. Деревья радуются вам. Наверно, они ждут вас каждое угро, каждый вечер, потому что мы все взаимосвязаны. Наверняка деревья ждут вас, ведь вам пора идти. И когда вы поете и хлопаете в ладоши, вы думаете, что деревьям это не по душе? Они радуются вместе с вами.
Человек - единственное глупое животное на свете, и священники нашли вашу слабину. Ваше слабое место - в том, что человеческий ум можно напичкать мусором независимо от вашего желания. Люди постоянно пичкают умы друг друга чепухой. Вы нигде не увидите, чтобы люди сидели тихо и спокойно.
Раньше я много путешествовал. Самое неприятное обстоятельство в дороге заключается в попутчике. Я всегда покупаю купе с кондиционером, поэтому чаще всего у меня бывает один попутчик, а чаще всего я вообще еду один. Но достаточно даже одного пассажира. А я ездил весь год, поэтому попадал в разные истории...
Я входил в купе и видел, что попутчик улыбается. Это означало, что он не прочь поболтать. И тут я прикладывал палец к губам, и лицо попутчика принимало разочарованный вид. Он все равно спрашивал меня: «Вы что, немой» А затем я с любопытством наблюдал за его суетливостью. Он открывал чемодан, потом снова закрывал его. Он открывал книгу, просматривал ее, откладывал, затем начинал читать газету, которую уже успел зачитать до дыр, откладывал и ее... Я же просто наблюдал за ним! Наконец, он говорил: «Вы можете молчать, но не смотрите на меня в упор, я от этого нервничаю». С какой стати ему нервничать? Он шел в душ, возвращался, снова выходил, только бы чем-то занять себя. Люди не могут сидеть спокойно.
У меня было много способов для таких людей... Иногда так получалось, что я входил, и человек смотрел на меня. И туг я называл ему свое имя, как звали моего отца и деда. У меня много дядей, братьев, сестер...
«Но я не спрашивал вас об этом», - отвечал он.
«Все равно вы начнете спрашивать, - не смущался я. - Так лучше я заранее отвечу вам! Все мои дяди женаты, у одного из них двое детей».
«Я не сказал ни слова, - говорил попутчик. - Зачем вы рассказываете мне обо всем этом?»
Я объяснял: «Я знаю, что скоро вы спросите мое имя или имя моего отца, где я живу, куда я еду, чем занимаюсь. Я сам вам обо всем этом рассказываю, чтобы ничего не осталось. Если вас еще что-то интересует, спросите меня о этом, потому что я хочу в пять минут покончить со всем этим. А затем я двое суток проведу в безмолвии, ни о чем не спрашивайте меня».
Итак, сначала попутчик был потрясен, но он понимал, что в самом деле собирался задать мне все эти вопросы. Именно об этом расспрашивают люди друг друга: где они живут, чем занимаются. Какое вам дело? Ради чего вам знать, куда я еду и откуда я родом? И попутчик ожидает от меня, что я стану задавать ему такие же вопросы.
