Джед МакКенна - Духовная война
Этот вывод восхитителен для Бенджамина Брэддока, катаклизм для тридцати с чем-то летней Лизы, и бесконечно печален для старого Уоррена Шмидта.
***
Лиза поступила гораздо круче, чем Бен Брэддок. Что для двадцатилетнего пацана было как сорвать маргаритку, для неё было подобно выкорчевыванию с помощью динамита хорошо укоренившегося дерева. Некрасиво, зато эффективно. Ей очень повезло, что она встретилась со столькими несчастьями в жизни за эти три года, и это она сейчас начинает понимать. Она убила родителей, что является лишь ещё одним способом описать переход из детства в зрелость. Не существует книг в отделах само-помощи, воспитания родителей, или нью-эйдж под названием «Убей своих родителей (или никогда не вырастешь)», но должна быть такая книга, и в мире, обитатели которого не все задержались в развитии, Взрослые родители давали бы её каждому ребёнку в возрасте десяти-двенадцати лет.
Но опять же, в таком мире в ней не было бы надобности.
После того, как Лиза рассказала мне о Дэннисе, я выложил ей свои размышления о «Выпускнике», «Коллеге», и «О Шмидте», и использовал их, чтобы помочь ей понять статус развития своего мужа, Брэтт, её самой, и практически каждого, кого она знала. Мы поговорили о вертикальном прогрессе в противоположность горизонтальному, и о решающей важности слова «дальше». Мы обсудили некоторые другие фильмы по мере того, как пересекали штат, рассматривая, как старые истории функционируют в качестве новых. Она спросила, был ли когда-либо фильм, который она могла видеть, о таком человеке как я – пробуждённом.
– «Острие бритвы»? – предположила она.
– Нет, – сказал я, – это о вас, а не обо мне. Ларри проходит через такой же переход в зрелость, через который проходите вы. Вместо фото падающей навстречу смерти женщины у него была война и воспоминания о погибшем друге: «Мертвецы выглядят ужасно мёртвыми, когда мертвы», говорит он. Он проходит через процесс само-рождения, покидая одну жизнь и вступая в новую. В конце он рвёт со всеми аспектами своей прежней жизни, даже отрезает себя от денег собственной семьи, как я помню, начав новую жизнь в Нью-Йорке скромным механиком такси.
– Но он не стал просветлённым?
– Нет, он закончил там, где вы сейчас, в начале своей жизни, и если он восприимчив, он будет благодарен всем силам, которые сговорились в его пользу и привели его туда – смерть, война, убийство – благословения, замаскированные под трагедии. Вам нужно прочитать книгу и посмотреть, как это сравнимо с вашими переживаниями – вы найдёте там очень интересные параллели.
– Значит, вы думаете, это был реальный человек?
– Должен был быть, это слишком точно – начальный срыв, дальнейшие запутанные искания, его образ и стадии прогресса, конечная тщетность, и то, как вселенная способствовала его пути – Моэм не мог бы этого выдумать.
– Значит, Ларри сделал всего лишь то же, что и я?
– Совсем не всего лишь, детка. Там, где вы сейчас, находятся все великие мудрецы, видящие и мистики. Они прошли лишь чуть-чуть дальше.
– Я могу быть одной из них? – спросила она. – Мистиком, мудрецом или что-то типа этого?
– Это просто роли. Вы можете сыграть любую роль, если у вас есть подлинное желание её сыграть. Признанные и уважаемые мудрые граждане редко являются очень продвинутыми в своём развитии. Вы можете обойти их пойти дальше. Вот увидите.
Казалось, ей это понравилось, и несколько минут она молчала.
– А какой тогда фильм о ком-нибудь, как вы? – спросила она.
Я задумался. Персонаж техподдержки из «Ванильного неба» близко олицетворяет меня в моей роли учителя – того, кто объясняет альтернативу остаться в царстве сна или спрыгнуть с высокой крыши, чтобы пробудиться из него, и терпеливо ждёт, доступный, но незаинтересованный, в то время как его клиент борется с принятием решения – пробудиться или остаться спать. Но это лишь небольшой персонаж, который я играю в человеческих драмах.
– «Изгой», – сказал я спустя пару минут.
– В самом деле? Том Хэнкс? На острове? Не понимаю. – Она помолчала. – Ведь это меня не расстроит?
– Может быть, я не знаю.
– Я сегодня чувствую себя немного измотанной, пожалуй. Вы говорите, что персонаж Тома Хэнкса стал просветлённым в результате испытанного им на острове?
– Нет, просто он попал в неприуркашенную парадигму пробуждённого существа. Быть в одиночестве на необитаемом острове это хорошая метафора для пробуждённого состояния. Будучи выброшенным на берег этого острова, он на самом деле умер для своей жизни, не умерев при этом физически. До крушения персонаж Тома Хэнкса, Чак Ноланд, имел всё, о чём мы думаем, как о жизни – друзей, карьеру, семью, невесту – как и бесчисленное количество других больших и маленьких вещей, которые мы принимаем как должное, пока они не исчезнут. Это всё контекст. В начале фильма у Чака Ноланда наполненный, богатый контекст. Он соответствует своему миру, у него твёрдый набор убеждений, он – часть вещей, и вещи – часть его. А потом Бам!, его самолёт терпит крушение, и всё это исчезает. Внезапно простое выживание является его единственным контекстом. Что остаётся? Человек без контекста. Человек, который во всех отношениях, кроме физического, мёртв. Человек, которому двадцать четыре часа в сутки нечего делать, кроме как спать, есть и смотреть на волны. Разница между ним и тем человеком, которого он похоронил и произнёс над ним по-дзенски краткую речь, незначительна.
– И это значит, быть просветлённым?
– Это состояние реализации истины – отсутствие контекста. Не существует искусственной структуры, в которой можно было бы сказать, что одна вещь лучше или хуже чем другая.
– У него был друг, – сказала она, – Уилсон, волейбольный мяч. Наверно, у него должна была слегка поехать крыша, чтобы подобные отношения могли существовать.
***
В сущности, я могу понять такие отношения. Да, у него должна слегка поехать крыша, чтобы они могли существовать. Он должен был согнуться, иначе он бы сломался. Он был вынужден играть в эту игру ради выживания. Он был вынужден поверить в ложь, и перестать верить в правду. Он был вынужден проявить акт двоемыслия: «Способность удерживать в уме два противоречащих друг другу убеждения одновременно, принимая их оба». Чак Ноланд знает, что Уилсон это просто волейбольный мяч, но он должен верить, что Уилсон это его товарищ, поскольку он не может не иметь товарища в своей жизни. Уилсон предоставляет контекст, без которого Чак не может жить. Без Уилсона Чак сломается, но с Уилсоном Чак может согнуться. До крушения самолёта контекст Чака был отражён практически в каждом человеке и вещи его многозначительного и пунктуального окружения. После крушения всё это исчезло, и осталась лишь одна вещь, чтобы отражать его контекст – волейбольный мяч с кровавым отпечатком руки, чем-то напоминающим человеческое лицо. Это не так много, но это всё, что ему нужно, чтобы представить себе, что он не совершенно один на богом забытом острове. Вот что такое контекст и вот что он делает – он говорит нам, что мы не совершенно одни на богом забытом острове. Он обеспечивает иллюзию населённости окружающей нас среды, где могут восприниматься и применяться смыслы и ценности – где имеет значение, что мы делаем и что выбираем. Любой контекст искусственный. Настоящего контекста нет.
«Изгой», если уменьшить его до его аллегорической структуры и убрать всё, что происходит после спасения Чака, даёт нам мощное средство философского исследования. Все привязанности Чака Ноланда порваны, хоть он и не хотел этого. Его насильно освободили из тюрьмы, которой он был полностью доволен. Кто-то подбросил ему в стакан красную пилюлю, и он проснулся за пределами матрицы, о существовании которой, и о том, что находился внутри неё, он и не подозревал. Ему ужасно хочется вернуться, но он не может. Он исключён из собственной жизни, не совсем мёртв, и не совсем жив.
Кто хочет быть обречённым вечно скитаться по безбрежному морю? Кто хочет провести остаток жизни, кувыркаясь в бесконечном пространстве? Никто, конечно. Какой смысл в бессмысленности? Как можно хотеть ничто? Слова, которые приписывают Будде, часто сфальсифицированы, но есть одно явное исключение, и это цитата в начале этой книги: «Поистине я ничего не достиг* полным просветлением». Это утверждение как оптическая иллюзия – его можно рассматривать с двух сторон, из которых менее очевидная является более верной. Не то, чтобы он не достиг чего-то, но он достиг ничто.
–-----
*английская фраза I attained nothing дословно звучит как «я достиг ничего»
–----
– Понимаю, – сказала Лиза после того, как мы немного поговорили об этом, но она не понимала. Она не понимала, что Чак делал для выживания то же, что делает для выживания каждый. Она не понимала, что она сама совершенно одна на забытом богом острове, что у неё слегка поехала крыша, и что её ум перестроился, чтобы соответствовать её запросам, что её жизнь имеет смысл и форму только благодаря её способности к двоемыслию. Она не понимает, что безумные отношения Чака Ноланда с волейбольным мячом не уникальны – ту же самую тактику используют все люди всё время для того, чтобы удерживать состояние отрицания, необходимое для продолжения бессмысленного существования в вымышленной вселенной.
