Бхагаван Раджниш - Книга мудрости. Беседы по Семи Искусствам Тренировки Ума Атиши
Восточный ум остается ненаучным из-за этой в корне неверной философии. Наука может быть создана, только если мир признается реальным. А если существует наука, существует и технология, а технология — единственный способ создать богатства.
Ответственны так называемые святые. И так называемые лидеры, политики ответственны, потому что политики продолжают учить страну антинаучному отношению. Философия Ганди антинаучна. Вы удивитесь, узнав, что он был против железных дорог, почты, телеграфа, современной медицины. Он был против основных технологий, которые могли бы помочь стране. А он все еще остается отцом-основателем, он все еще доминирует в индийском уме, особенно в индийском политическом уме.
Индия должна освободиться от Ганди, иначе она не сможет стать богатой. Но Ганди тоже утешает, потому что он восхваляет бедняка. Он называет бедняка даридра нарайан: он говорит, что в бедняке — Бог, бедный человек божествен. Его учение таково, что будто богатый человек — это что-то неправильное, а бедный человек — это что-то правильное. Согласно ему, нищета имеет в себе нечто божественное.
А если вы восхваляете бедность как духовность, естественно, эго бедного человека благодарно. Поэтому бедные люди в Индии продолжают почитать Ганди; в каждом городке есть его статуя. Бедному человеку не остается ничего, кроме как чувствовать благодарность. Эта идея дает ему великое удовлетворение, что в нем есть что-то духовное, что его нищета духовна.
В нищете нет ничего духовного. Нищета безобразна, бездуховна, нерелигиозна. Бедный человек — причина всего, что неправильно в мире, потому что из нищеты возникают все виды грехов и преступлений. Бедный человек не должен быть удовлетворяем, его надо заставить осознать, что: «Делай что-нибудь и вылезай из своей нищеты».
Если вы продолжаете восхвалять бедняка, он будет становиться все беднее и беднее, становиться все духовней и духовней. Чем беднее он, тем божественнее.
Сельский рабочий получил телеграмму из дома. Она извещала, что его жена только что родила пятерых близнецов. Он решил, что самое время поискать хорошо оплачиваемую работу.
«Скажите мне, — сказал агент по найму в фирме, куда он обратился, — есть ли у вас какие-то способности к торговле? Можете ли вы печатать, работать на компьютере или водить грузовик?»
Тот ответил печально: «Нет».
Интервьюер спросил: «Тогда что вы можете делать?» Он полез в свой карман, вытащил телеграмму и сказал: «Вот, прочитайте это».
Все индийское творчество состоит в том, чтобы приносить в мир все больше и больше детей. Нет причины удивляться индийской нищете. Каждый день рождаются тысячи. Медицина помогает людям жить долго, медицина помогает людям умирать все меньше и меньше. Смертность претерпела громадное изменение: только тридцать лет назад из десяти детей, родившихся в Индии, девять умирали до года. Теперь живут девять, умирает только один. Смертность изменилась, но рождаемость остается той же самой.
Теперь есть только две возможности: или уменьшить рождаемость, или повысить смертность. Есть только две возможности: каждая убивает людей тем или иным способом... И вот что происходит снова и снова: стихийные бедствия убивают людей, великие эпидемии распространяются и убивают людей, войны приходят и убивают людей. Но все они отстает от современной медицины; они не справляются с ней.
Пока рождаемость не уменьшится, для Индии нет возможности увидеть лучшие дни; это почти невозможно. Но индийцы приучены иметь все больше и больше детей. Это очень человеческое, это мысль о великом благословении Божьем: чем больше у вас детей, тем вы благословенней.
Эти глупые идеи должны быть изменены; их изменить очень трудно. Поскольку я против всех этих идей, индийские массы против меня. Они хотят быть поддержаны. Их святые продолжают говорить им, что ребенок — дар Бога; их святые продолжают благословлять их.
Сейчас каждый ребенок приносит новое проклятие; он больше не благословение.
Политики боятся, что если они введут контроль над рождаемостью в стране, люди не проголосуют за них, так они не могут ввести контроль над рождаемостью. Они продолжают проповедовать брахмачарью, безбрачие. Они сами не холостяки, а они продолжают учить людей безбрачию. А люди любят эти идеи, это идеи, полюбившиеся им за столетия, так что они чувствуют очень хорошо: это их культура, их культура прославляется. Это правильный способ контролировать население — безбрачие.
А сколько людей собираются сделать это? В этом нет смысла вообще. Культурная идея, возвышаемая столетиями, ощущается очень удовлетворяющей эго.
Безбрачие не поможет. Должен быть введен контроль рождаемости. Если люди добровольно примут его, хорошо. Если люди не примут его добровольно, тогда он должен быть навязан. Людям нельзя позволить разрушить всю страну. Но если вы говорите о насильственном контроле рождаемости, тогда они говорят, что вы против демократии.
Вы насильно останавливаете людей во многих областях: ворам не разрешается воровать — это недемократично? Ворам должно быть разрешено, дана свобода, демократия означает свободу. Убийства не разрешаются. А рожать так много детей — намного большее преступление, чем воровство; несомненно, это намного большее преступление, чем убийство.
Вещи изменились, ситуации изменились. Теперь принесение в мир ненужных детей — намного большее преступление, чем убийство человека. Это не вопрос демократии, это вопрос выживания. Демократия хороша, но демократия может существовать, только если страна может выжить. Страна умирает, голодает. Пока не введен насильственный контроль рождаемости, эта страна не может быть богатой.
Мое отношение очень ясно, мой подход абсолютно ясен, но старый ум страны не готов слушать. Люди приходят ко мне и говорят: «Что вы предпринимаете для индийской нищеты? Почему вы не открываете больницы, и почему не распространяете бесплатную еду в ашраме?»
Это делалось по крайней мере в течение десяти тысяч лет. Ашрамы распространяют бесплатную еду в течение десяти тысяч лет: это не помогло. Как это поможет, если еще один ашрам продолжит распространять бесплатную еду? Есть так много больниц: это не помогло. Как это поможет, если мы откроем еще несколько больниц?
Это не мой подход. Я хочу отсечь самый корень проблемы, я не интересуюсь обрезанием листьев. Но люди обманываются и оболваниваются святыми, лидерами, моралистами.
Карл Маркс, кажется, прав, по крайней мере, в определенном смысле, что религия использовалась как опиум для обманывания людей и затупления их разума. Настоящая религия — не опиум, но настоящая религия — редкость. Она существует, только когда есть живой Мастер. Иначе священники продолжают притворяться, что у них есть ключи религии. У них нет никаких ключей, все, что они делают — это служат политикам.
Это негласный сговор между организованной религией и государством; между церковью и государством, заговор. Вместе они властвуют над людьми, вместе они приводят людей в рабство. А если люди бедны, им легче навязать рабство; если люди бедны, легче дать им верования, предрассудки. Если люди бедны, они всегда боятся ада и всегда жадны до небес. Священник может преобладать над ними и политик может преобладать над ними, потому что они так бедны.
В нищете люди теряют разумность. Разумность нуждается в определенном питании. Теперь это хорошо известный научный факт, что если определенные витамины отсутствую в вашей еде, вы не будете разумными. И я действительно беспокоюсь, потому что есть витамины, отсутствующие в индийской пище. Индийская пища очень бедна — поэтому вы видите, что разумность на очень низком уровне.
Даже так называемая интеллигенция Индии не выглядит очень разумной. Разум нужен, чтобы преобразовать эту страну, ее нищету.
И вот что такое моя работа: создавать большую разумность через медитацию, создавать большую разумность, создавать более разумных людей посредством разрушения их предрассудков, верований, создавать более внимательных людей, так как они могут быть более ответственными за реальную ситуацию, существующую в стране и в мире.
Только этим способом мы можем отсечь самый корень проблемы.
Последний вопрос:
Ошо, почему я здесь?
ЭТО очень философский вопрос, Киртан.
Эта история о двух игроках в американский футбол, сидящих в классе философии на своем последнем экзамене. Экзаменационным вопросом было всего одно слово: «Почему?»
Все студенты начали писать как сумасшедшие, наполняя одну тетрадь за другой. Два футбольных игрока взглянули друг на друга и пожали плечами. Первый написал на своем листке: «Почему бы и нет?» и покинул комнату. Второй парень написал одно слово: «Потому» и ушел со своим другом.
Не зная, что делать, профессор поставил первому парню оценку А, а второму парню — оценку А с минусом.
