Бхагаван Раджниш - Любовь. Свобода. Одиночество.
Однажды она решила проверить...
Наверное, эта женщина сама обладала великим пониманием, потому что ее испытание, тест, который она применила, был полон понимания.
Однажды она решила проверить, какого прогресса он достиг за все это время.
Если медитация развивается, единственный критерий ее развития - это любовь, единственный критерий ее развития - это сострадание.
Она заручилась помощью девушки, богатой желаниями, и она сказала ей: "Пойди и обними его, и тогда внезапно спроси: "Что теперь?""
Есть три возможности. Первая: если двадцать лет он не касался красивой женщины, первой возможностью будет то, что он будет искушен, станет жертвой, забудет о медитации и начнет заниматься любовью с этой девушкой. Другая возможность - что он останется холодным, сдержанным и не проявит никакого сострадания к этой девушке. Он просто будет держать себя в руках, будет жестким, чтобы не подвергнуться искушению. И третья возможность: если медитация расцвела и принесла плоды, он будет полным любви, понимания, сострадания и попытается понять эту девушку и помочь ей. Это было просто испытанием этих трех возможностей.
Если произойдет первое, тогда вся его медитация была пустой тратой времени. Если произойдет второе, он соответствует обычному критерию монашества, но не достигает настоящего критерия человека медитации. Если произойдет второе, это просто покажет, что он был бихевиористом, что он развил привычку, взял под контроль свое поведение.
Наверное, вы слышали имя русского бихевиориста Павлова. Он говорил, что ни в животных, ни в человеке, ни вообще нигде нет никакого сознания - все это только умственный механизм. Можно тренировать умственный механизм, и тогда он начинает работать таким образом - все дело в обусловленности. Ум действует как условный рефлекс. Если ты положишь перед собакой пищу, она прибежит с высунутым языком, с текущей слюной. У нее начинается слюновыделение. Павлов провел эксперимент. Каждый раз, когда он давал собаке еду, он звонил в звонок. Мало-помалу звонок и еда стали ассоциироваться. Тогда однажды он просто позвонил в звонок, и собака прибежала с высунутым языком, и у нее потекла слюна.
Это абсурдно, никто никогда не знал, чтобы собака реагировала таким образом на звонок. Звонок - это не еда. Но теперь в ее уме появилась обусловленная ассоциация. Павлов говорит, что человека можно изменить таким же образом. Каждый раз, когда в тебе возникает секс, наказывай себя. Начинай семидневный пост, бичуй себя, стой на холоде всю ночь, или бей себя, и мало-помалу тело научится трюку. Каждый раз, когда возникает секс, тело будет его автоматически подавлять из страха наказания. Награда и наказание - это способ обусловить ум, следовать по Павлову.
Этот монах, наверное, это и делал - это делают многие. Это делают почти девяносто девять процентов людей в монастырях: просто обусловливают заново свои умы и тела. Но сознание не имеет с этим ничего общего. Сознание - это не новая привычка; сознание означает: жить жизнь с полной осознанностью, не ограниченным никакой привычкой, не одержимым никаким механизмом - быть выше механизма.
... И она ей сказала: "Пойди и обними его, и тогда внезапно спроси: "Что теперь?""
Весь ключ в слове "внезапно". Если ты дашь уму немного времени, он сможет начать работать обусловленным образом, к которому он готов. Поэтому не давай ему никакого времени: приди среди ночи, когда он один и медитирует. Просто войди в хижину - наверное, он жил за городом, один - войди в хижину и просто начни его ласкать, обнимать, целовать. И тогда внезапно спроси: "Что теперь?" Наблюдай его реакцию, что с ним происходит, что он говорит, какие краски появляются у него на лице, что показывают его глаза, как он реагирует и откликается.
Эта девушка пришла к монаху и тут же начала его ласкать, и спросила его, что он собирается с этим делать.
"Старое дерево растет на холодной скале зимой, - ответил монах несколько поэтически. - Нигде нет никакого тепла".
Он обусловил свою собаку; он обусловил свой телесноумственный механизм. Двадцать лет были достаточно долгим сроком для создания обусловленности. Он остался под контролем. Наверное, он был человеком огромного контроля. Он остался холодным, не появилось ни искры энергии, и он сказал: "Старое дерево растет на холодной скале зимой". Мало того, что был контроль и холод, - его контроль был так велик, что он остался таким холодным в такой опасной, провокационной, соблазняющей ситуации, что смог ответить поэтическими словами. Наверное, обусловленность была очень, очень глубокой, до самых корней.
"Старое дерево растет на холодной скале зимой, - ответил монах несколько поэтически. - Нигде нет никакого тепла".
Вот все, что он сказал.
Девушка вернулась и пересказала старухе его слова.
"Подумать только, что я кормила этого парня двадцать лет!" - воскликнула старуха в гневе.
Его медитация не расцвела. Он стал холодным и мертвым, подобным трупу; он не стал просветленным или буддой.
"Он не проявил никакого внимания к твоей потребности..."
Человек сострадания всегда думает о тебе, о твоей потребности. Монах же остался холодным и центрированным в себе. Он просто сказал что-то о себе: "Старое дерево растет на холодной скале зимой, нигде нет никакого тепла". Он не произнес ни слова об этой женщине. Он даже не спросил: "Зачем ты пришла? Почему? Почему ты выбрала меня среди стольких людей? Садись". Он должен был выслушать ее. Наверное, ею двигала глубокая потребность. Никто не приходит среди ночи к иссохшему монаху, который двадцать лет просидел в медитации. Почему она пришла? Он не обратил на нее никакого внимания.
Любовь всегда думает о другом; эго думает только о себе. Любовь всегда внимательна; эго абсолютно невнимательно. У эго есть только один язык, и это язык "я". Эго всегда использует другого; любовь готова быть использованной, любовь готова служить.
"Он не проявил никакого внимания к твоей потребности, никакого расположения, чтобы объяснить твое состояние".
Когда ты приходишь к человеку сострадания, он смотрит на тебя, смотрит глубоко в твое сердце. Он пытается найти, в чем твоя проблема, почему ты в такой ситуации, почему ты делаешь то, что делаешь. Он забывает себя. Он фокусируется на человеке, который к нему пришел, - его внимание сосредоточено на потребности этого человека, его проблеме, тревоге. Он пытается помочь. Он сделает все, что только в его силах.
"Ему не нужно было отвечать на страсть..."
Это правда. Человек сострадания не может откликаться страстно. Он не холоден, но прохладен. Он может дать тебе свое тепло, питающее тепло, но не может дать ничего лихорадочного. В нем этого нет. Помни разницу между лихорадочным телом и теплым телом. Лихорадочное тело не здорово, теплое тело просто здорово. В страсти люди становятся лихорадочными. Наблюдал ли ты себя в глубокой страсти? Ты почти как бесноватый маньяк, сумасшедший, дикий, делающий что-то, сам не зная, почему - и в полной лихорадке, когда все тело дрожит; циклон, в котором нет центра.
Человек тепла просто здоров. Точно как когда мать прижимает ребенка к груди, и ребенок чувствует тепло - окруженный теплом, питаемый им, приветствуемый им. Так же, когда ты входишь в ауру сострадательного человека, ты входишь в подобное матери тепло, входишь в очень питающее поле энергии. Фактически, если ты приходишь к человеку сострадания, твоя страсть просто исчезнет. Его сострадание так сильно, его тепло так велико, его любовь изливается на тебя настолько, что ты станешь прохладным, станешь центрированным.
"Ему не нужно было откликаться на твою страсть, но по крайней мере он должен был бы испытать какое-то сострадание".
Она тут же пошла к хижине монаха и сожгла ее.
Это был просто жест, символизирующий то, что эти двадцать лет, когда он там медитировал, - во время которых, как она надеялась, он развивался - были пустой тратой времени.
Недостаточно быть монахом поверхностно, просто быть монахом подавленным и холодным, холодность - это показатель подавления, очень глубокого подавления.
Именно это я тебе говорю: если ты движешься в медитацию, сострадание и любовь придут автоматически, сами собой. Они следуют за медитацией, как тень. Поэтому тебе не нужно беспокоиться ни о каком синтезе - синтез придет. Он приходит сам собой, тебе не нужно его создавать. Ты выбираешь один путь. Ты следуешь либо пути любви, преданности, танца, растворения себя полностью в любви к Божественному. На этом пути растворения не нужно никакой осознанности. Тебе нужно быть пьяным, совершенно пьяным Богом, тебе придется стать пьяницей. Или выбери путь медитации. Тогда тебе не нужно ни в чем растворяться. Тебе нужно стать очень кристаллизованным, тебе нужно стать очень интегрированным, бдительным, осознанным.
