Бхагаван Раджниш - Путь один- в глубь себя
Ощущение отделенности рождает смерть. Если я отделен, смерть неизбежна. Если я — одно целое со всем этим огромным Единым, смерть исчезает. Или, если выразиться иначе, как только исчезает эго, исчезает и смерть. Когда растворяется воля, смерти больше нет, рождается бессмертный человек. Вот почему мистики говорят, что сдача — это бессмертие. Люди ищут напиток бессмертия.
На Западе существует давняя традиция школы алхимиков. На Востоке — в Индии, в Китае — экспериментировали с металлами и химическими формулами в надежде придумать нектар, напиток, дающий человеку бессмертие. Но ни один химический эксперимент никогда и ни к чему не приведет, потому что нектар — не химическая субстанция; его не извлечешь из ртути, золотой пыли или жемчуга. Нет, от всего этого не будет никакого проку, ведь нектар по сути своей — не продукт химической реакции, а нечто совершенно иное.
Нектар — это сдача. Нектар — это исчезновение смерти; это смерть самой смерти. Твое внутреннее сущностное состояние — такое, как сейчас, — это смерть. Ты можешь попытаться скрыть это, можешь просто не обращать на это внимания, но твое внутреннее сущностное состояние называется смертью. Ежесекундно смерть заставляет тебя дрожать; ежесекундно ее отголоски звучат внутри тебя. Твое тело быстро движется к смерти. С каждым мгновением она становится все ближе, незримо преследуя тебя. Вот мимо прошел старик, он напомнил тебе о смерти; ты видишь обветшалую хижину, и мысль о смерти вновь шевелится в твоем мозгу; вида увядающих цветов достаточно, чтобы аромат смерти окутал тебя; иссяк источник — и вот смерть снова смотрит тебе в глаза. Оглянись вокруг. Смерть повсюду, и тебя трясет при мысли о ней. И, охваченный этой дрожью...
Был на Западе такой великий мыслитель — Кьеркегор, датский философ. Он говорил, что дрожь и трепет — обычное для человека состояние, его трясет всегда. Выбери время и просто закрой глаза. Ты обнаружишь, что внутри у тебя нет ничего, кроме страха. Страх заставляет тебя молиться Богу, но твоя молитва — лишь продолжение страха, сидящего в тебе. Толпы коленопреклоненных верующих, наводнивших церкви, мечети и храмы, не молятся никаким богам; они молятся от страха. Бог — это лишь прикрытие для страха, заполнившего все их существо; и поклоны они бьют, поскольку чувствуют себя как воин, проигрывающий сражение. Внутри у них все дрожит. Ведь перед ними маячит смерть! Человек, охваченный ужасом, падает ниц, молитвенно складывает руки и умоляет о спасении. Всему этому мы придаем вид молитвы: в страхе мы обращаемся к Богу, рассказываем ему о преследующей нас смерти; молим об утешении, просим спасти нас от нее!
Я слышал одну историю. Жил в Дамаске мастер-суфий. Однажды его слуга попросил одолжить ему лошадь. «У меня совсем мало времени, — проговорил слуга. — Я был на рынке, покупал для тебя овощи, и вдруг кто-то положил руку мне на плечо. Это была незнакомка, одетая в черное. «Кто ты?» — спросил я у нее. — «Твоя смерть! Приготовься, я приду сегодня вечером» — таков был ее ответ.
Мастер рассмеялся и сказал: «Можешь взять мою лошадь».
Слуга сразу же покинул Дамаск и ускакал в Са-марру. После того как он умчался, мастер отправился в город и зашел на рынок. Он увидел Смерть, притаившуюся за углом, и сказал ей: «Что это за выходки? Зачем ты напугала моего слугу? Если тебе нужно было передать какое-то сообщение, ты могла прийти прямо ко мне».
«Я не хотела пугать его, — ответила Смерть. — Для меня самой все это было неожиданно: моя рука сама по себе протянулась и легла на его плечо. Я удивилась, что он бродит здесь по рынку, ведь я должна была встретить его сегодня вечером в Самарре, а это ой как не близко. Так что я сама никак не ожидала, что моя рука окажется на его плече». Мастер снова рассмеялся. «Но почему ты смеешься?» — спросила Смерть. «Сегодняутром он попросилу меня одолжить ему коня. Тогда я тоже смеялся, —ответил мастер. —
А еще мне стало его жаль. Я тоже чувствовал, что до темноты он должен попасть в Самарру, а пешее путешествие утомило бы его. Так что я дал ему своего коня, рассудив, что раз уж он собирается в тот город, значит, умереть ему суждено именно там».
Беги хоть на край света, но будь у тебя даже самый быстрый конь — тебе не сбежать. Все алхимики отошли в мир
иной. Многие из них утверждали, что раскрыли секрет эликсира бессмертия, но ни один алхимик не здравствует поныне; продолжают жить только выдуманные ими истории. Теперь ученые повторяют туже глупость. Алхимия положила начало новой науке, известной нам как химия. Именно поиски нектара в конечном счете привели к открытию кислорода, водорода и других химических элементов. И вот повторяется та же история: наука провозглашает, что человека нужно спасать от смерти. Со смертью нужно что-то делать, и ученые заявляют, что с нею можно что-то поделать.
С незапамятных времен в человеке живет вера в то, что он способен преодолеть смерть. Конечно же, здесь можно кое-что предпринять, но к лабораториям это никакого отношения не имеет; то самое «кое-что» происходит в глубине человеческого существа. Пока живет моя воля, пока существует «я», обязательно будет существовать и смерть. В тот день, когда «я» не станет, прекратит свое существование и смерть, ведь целое никогда не умирает; бесконечное бытие никуда не исчезает. Волны накатываются и отступают, а океан остается. Пока я волна, я обречен на гибель; как только я превращаюсь в океан, смерть становится невозможной.
В этой сутре Рама символизирует безбрежный океан. Принадлежность к индуизму, христианству или исламу не имеет никакого значения. Рама — слово очень приятное для слуха индуиста, оно обозначает высшую реальность. И никак не соотносится с каким-либо человеком, с конкретной исторической личностью. Сдаться Раме означает сдаться целому, «стереть» себя. Меня нет; есть только безбрежное, бесконечное пространство, высшая реальность — и нет иного прибежища, кроме этого. Тот, кто ищет прибежища в других местах, собьется с пути.
Одна жизнь сменяется другой, а мы все странствуем в поисках прибежища. Нам нужно место, где можно было бы укрыться, пристанище, где мы могли бы передохнуть. Мы ищем его от рождения к рождению, одна дорога сменяется другой, но пристанища мы так и не находим. Много раз наш путь приводит нас к местам, где можно остановиться на ночь, но в пункт назначения мы все же не попадаем.
Ночлег дарит человеку небольшую передышку, затем приходит осознание, что путь еще не окончен. Так начинается новое странствие. Каждый отрезок пути выводит тебя на новую дорогу, но само странствие не заканчивается. Оно заканчивается только в бесконечном. Это не значит, что после ты уже никуда не будешь двигаться, что ты больше не поплывешь. Нет, ты будешь двигаться, ты будешь плыть, ведь поток жизни течет без остановок. Но тебя больше не будет. Странствие остается, но странника больше не существует. А когда исчезает странник, откуда взяться тревогам и волнениям? Кто будет их испытывать, если странника нет? Тогда жизнь становится праздником, карнавалом. Тогда жизнь — это танец и музыка, переполненная восторгом просветления. Твоя сегодняшняя жизнь — это тревоги, беспокойства, царящая внутри тебя суматоха. Твоя сегодняшняя жизнь — это печаль.
Бытие — это единственное прибежище. Несомненно, другого прибежища не существует.
Что-то еще?
Ошо,
тот мистик, который произнес «Нет иного прибежища, кроме бытия», пришел к осознанию этой истины, пережив наивысший опыт. Но к нам приходит такое же ощущение лишь оттого, что мы смотрим на Тебя. Почему это так?
Да, ты можешь это почувствовать, если будешь смотреть. Но кто смотрит? Чтобы смотреть, нужны другие глаза. Временами случается, что такие глаза появляются у тебя сами по себе, без твоего ведома. Бывают минуты, когда, сам о том не ведая, ты забываешь себя. В те мгновения, когда ты отсутствуешь, когда тебя нет, пелена перед твоими глазами рассеивается. Тогда ты улавливаешь проблеск. Видение случается, когда внутри нет того, кто видит, — смотрящего; ведь он постоянно вносит искажения в картинку. У него есть свои пристрастия, теории, идеи и так далее. Он вечно мешает смотреть, приговаривая: «Посмотри сюда», «Погляди на это» или «Того, что ты видишь, на свете не бывает». Тот, кто смотрит изнутри тебя, не позволяет тебе видеть. Но иногда смотрящий уходит в сторону. Это случается без твоего ведома, когда ты этого не осознаешь. Если бы ты знал, ты бы не позволил ему отстраниться; ты бы вцепился в него мертвой хваткой. Иногда, слушая меня, ты забываешь о том, что есть ты. Тогда на мгновение пелена спадает с твоих глаз, и у тебя появляется способность видеть. Временами, когда ты тихо сидишь подле меня, мой покой проникает в тебя и становится там осязаемым, ведь это тоже элемент, подобно прохладе воздуха; это не плод твоего воображения.
