Джулия Кэмерон - Право писать. Приглашение и приобщение к писательской жизни
Способ приобщения
Позвоните другу и назначьте часовое «писательское свидание». Являйтесь на свидание с самой удобной ручкой и чистой линованной тетрадью[62], лучше всего формата А4. Устройтесь поудобнее напротив друга, руку – к бумаге, начните писать Историю жизни.
Историю жизни лучше всего писать пятилетними периодами и уделять внимание самым значительным – для вас лично – людям и событиям. Цель этого упражнения – дать вам возможность посмотреть на свою жизнь с собственной точки зрения. Это значит, что для вас может быть важным что-то совсем другое, чем принято упоминать в официальной семейной версии. Например, в семье обычно говорят «А потом мы переехали в прекрасный загородный дом». Работая над этим заданием, вы можете внезапно осознать, что не хотели переезжать и терпеть не могли тот дом.
У Истории жизни множество достоинств. Она помогает отвоевать самоопределение и автономию. Ученики часто находят такие связи, которые не замечали в течение многих лет психотерапевтических бесед. Многие с радостью находят, что в их жизни много интересного материала. Страхи не быть «самобытным» отступают: оказывается, что само по себе бытие содержит богатый и сильный материал. Как говорила преподаватель писательского мастерства Кэрол Блай, эта методика помогает ученикам выйти за пределы вызубренной, «законсервированной» версии самих себя и обрести подлинный голос. Пишите свою Историю жизни по часу за раз.
Я настоятельно рекомендую выполнять это задание в паре. Расскажите друзьям о своих планах, звоните им, когда нуждаетесь в поддержке, планируйте писательские свидания, чтобы пройти забег до конца.
Глава 43
Право писать
Вчера ко мне на ужин приходил один Великий Писатель. Он был среди двенадцати гостей, приглашенных на жареную курицу с кукурузной начинкой, салат, булочки и домашние пироги – клубничный, персиковый и вишневый. Беседа перемещалась по столу, как корзинка с булочками, каждый по очереди брал слово, каждый чем-то делился – пока Великий Писатель не заговорил о писательстве.
– Сейчас слишком много народу взялось писать, – ворчал он. – Слишком многие хотят называться писателями. Я ради этого жил без отопления. Я страдал…
Я вежливо кивнула, намереваясь не вмешиваться. Слыхала я этот монолог. Мне были знакомы и эти «тараканы», и вся история голодающего художника – в которой, ко всему прочему, не прозвучало ни слова о жене, чтобы никто не усомнился: он со всем справился без всякой поддержки, сопереживания и радости. Я не собиралась проглатывать эту наживку. Остальные гости знали, что мое мнение сильно отличается, и то и дело многозначительно поглядывали на меня. Сойдет ли ему с рук такой снобизм? (Курицу распирало от вкуснейшей начинки, а его – от напыщенности.)
– Какое отношение страдание имеет к искусству? Причем здесь отопление? – наконец не выдержала моя дочь. Великий Писатель пропустил ее реплику мимо ушей.
– Я страдал, – продолжал он. – Я боролся, чтобы стать писателем. В мое время было именно так, выживали сильнейшие.
Гости затихли. Многие из них любили писать, но не один из них не был таким известным, как брюзга, захвативший микрофон.
Великий Писатель продолжал:
– Я не против, если кто-то пишет для самовыражения, но они не должны называть себя писателями, а свою мазню творчеством. Они не настоящие писатели. А ты, Джулия, с этой своей книгой [ «Путь художника»]… Мне все равно, пусть ее хоть четыре миллиона купят. Ею только мебель подпирать. Не нужно всем людям писать. Из-за всего этого сора в эфире хорошим писателям труднее издаваться. Писать – это не для любителей.
Ну теперь он попал.
– Мне обидно это слышать, – сказала я. – Обидно за себя и за всех остальных. Я верю, что люди имеют право писать. Писатели – не лосось, и выживают не только сильнейшие и даровитейшие. Я знаю – из своего же преподавательского опыта – что некоторые прекраснейшие голоса заглушаются зря. Обычно это жестокий учитель или родитель, какой-нибудь неприятный случай, досадное происшествие, связанное с их творчеством. И моя цель – помочь возродить эти голоса. Некоторым моим ученикам далеко за пятьдесят, они всегда хотели писать – и когда все же начинают, они пишут, как ангелы. У всех нас есть право писать.
Великий Писатель искоса смотрел на меня:
– Так что мне теперь делать? Уйти?
– Перестань быть таким ____________________ со мной, да еще и за моим столом, – сказала я. – Лучше отведай пирога.
– Нет, спасибо.
Обиженный, он удалился в гостиную дуться, пока все остальные заканчивали ужинать. Когда настал черед кофе, молодая художница присела рядом с ним. Он снова начал разглагольствовать.
– Я говорю своим студентам: Джойс был великим писателем. Ему бы я поставил «пять». А все вы заслуживаете в лучшем случае пятерку с минусом, пока не покажете мне что-то лучшее, чем Джойс, – вещал он.
Я пыталась сосредоточиться на клубничном пироге, но мне кусок в горло не лез. Этот Великий Писатель вел творческую «программу». Скорее, творческий «погром». Мне стало плохо от одной мысли, что может статься с чувствительным молодым писателем от такого творческого мужланства.
Под конец вечера Великий Писатель подошел ко мне попрощаться.
– Тебе уж точно не понравится книга, над которой я работаю сейчас, – сказала я ему. – Я утверждаю, что лучше вообще отказаться от понятия «писатель». Что все должны писать. Что пусть у нас будет миллион писателей-любителей, которые производят на свет романы «просто так». Мы все, черт возьми, когда-то были любителями. Разве ты забыл об этом?
Великий Писатель явно забыл. Он вдруг дал задний ход:
– Все мы все черви, – сказал он. – Я бы любую книгу, кроме своих собственных, употребил бы вместо туалетной бумаги.
На этом Великий Писатель самоустранился.
Остальные гости собрались вместе, чтобы попытаться нейтрализовать его яд.
– Я все это уже слышал не раз, – сказал Навэ. – Это чистой воды снобизм. А еще хуже то, что до цензуры тут рукой подать. Только «великим писателям» позволительно писать? А кто решает, какие из них великие? Разве это не приведет к тому, что кому-то придется проверять чужие тексты на пригодность? Думаю, приведет. А это цензура. Чего он так перепуган? У него свой маленький клуб, и он не хочет, чтобы кто-то еще в него вступал.
А я хочу, чтобы в этот клуб вступили все. Я хочу, чтобы все мы писали. Я хочу, чтобы мы вспомнили, что раньше писали все. Пока не было телефонов, мы писали друг другу письма. Сейчас у нас есть для этого электронная почта, и, как мне видится, это восстанавливает равновесие. Мы слишком спешим по жизни – и осознаем это. Уделяя время, чтобы писать, мы заземляемся. Когда описываем, что чувствуем, мы и сами узнаем об этом. Когда пишем друг другу, мы лучше друг к другу относимся. Да, я хочу, чтобы произошла революция.
Я хочу вернуть нам власть. Хочу, чтобы мы помнили: у нас есть голос и выбор. Я хочу делать мир лучше, а писательство – подходящий инструмент, я чувствую это. Беспокойный мы народ – люди Запада. Нам не так-то просто найти время на медитацию. Писать – активная форма медитации, которая позволяет нам переосмыслить собственную жизнь и посмотреть, где и как ее можно изменить и усовершенствовать.
Да, писать – это искусство, но быть человеком – тоже искусство. Чтобы быть настоящим человеком, все мы имеем право творить. Все мы имеем право писать.
Способ приобщения
Запаситесь часом времени. Зажгите свечу, включите волнующую музыку, создайте священное пространство. От вас потребуется заключить с собой договор на писательство. В договоре должны быть прописаны следующие пункты:
• Обязательство писать утренние страницы в течение девяноста дней
• Обязательство дописать историю жизни
• Обязательство написать еще пять чаш на основе материала из истории жизни
• Обязательство раз в неделю бывать на творческих свиданиях – баловать своего внутреннего писателя и пополнять кладезь образов
• Официально оформите свой договор, поставьте дату и подпись.
Мои поздравления.
Примечания
1
Теодор Хюбнер Ретке (1908–1963) – американский поэт и наставник в писательском мастерстве и стихосложении. Все имена собственные приводятся в соответствии с современными произносительными нормами. – Здесь и далее примечания редактора, кроме случаев, оговоренных отдельно.
2
Пер. Е. Левиной. – Примечание переводчика.
3
«Холлмарк Кардз» (с 1910 г.) – крупнейший американский производитель поздравительных открыток.
4
Пер. С. Липкина. – Прим. перев.
5
«Il postino» (1994) – фильм реж. Майкла Рэдфорда по роману Антонио Скарметы.
6
Скотт Фредерик Туроу (р. 1949) – американский писатель и юрист, автор девяти романов (три из них экранизированы, на основе одного снят цикл телепрограмм) и трех нехудожественных книг; проза Туроу переведена на сорок языков мира.
