Стивен Лаберж - Осознанное сновидение
Интуиция подсказывает, что БДГ-сон можно рассматривать как основную программу тестирования центральной нервной системы, позволяющую проверить функциональную пригодность нейронов, цепей и сложных нервных узлов перед тем, как организм захочет ими воспользоваться. Для такой системы очень важно проявлять высокую степень надежности как во времени, так и в пространстве. Эти черты проявляются в периодичности и постоянной продолжительности БДГ-снов и схожих состояний.7
Далее Хобсон развивает свою мысль:
Я полагаю, что сновидения являются характеристикой генетически определенной, функционально динамичной схемы мозга, созданной для конструирования и тестирования мозговых цепей, которые определяют паше поведение, включая познание и постижение смысла. Кроме того, я считаю, что эта тестовая программа необходима для нормального функционирования мозга. Чтобы пользоваться ее результатами, необязательно знать о входных данных.8
Видеть сны, чтобы забывать
В статье, опубликованной в 1983 году в британском журнале «Nature», нобелевский лауреат Фрэнсис Крик (один из тех, кто открыл генетический код и разгадал загадку ДНК) и его соавтор Грейм Митчисон предположили, что функция сновидений состоит… в удалении определенных нежелательных связей между нервными клетками в сетях коры головного мозга. Мы утверждаем, что это осуществляется во время БДГ-сна с помощью механизма, обратного обучению. Поэтому во время бессознательного сна мозговые связи не укрепляются, а, наоборот, ослабляются9.
В этом вкратце и состоит теория «обратного обучения».
Модель Крика и Митчисона основана на двух фундаментальных гипотезах. Первая состоит в том, что кора головного мозга является полностью связанной сетью нейронов. «Эта сеть склонна становиться носителем нежелательных или „паразитических“ явлений, возникающих в результате роста мозга или изменений, производимых восприятием».
Вторая гипотеза еще тоньше: если «паразитические» типы нейронной активности существуют на самом деле, они должны «выявляться и подавляться особым механизмом», функционирующим, гипотетически, во время БДГ-сна. Этот механизм имеет «характер активного процесса, который, грубо говоря, противоположен обучению». Крик и Митчисон называют этот процесс «обратным обучением», или «разобучением», утверждая, что он «не совсем похож на обычное забывание», и уверяют, что «без него кора головного мозга млекопитающих не могла бы правильно функционировать».
Механизм, предлагаемый Криком и Митчисоном, очень близок нейрофизиологической концепции сна. Он основан на более или менее случайной стимуляции коры головного мозга со стороны ствола. Эта стимуляция возбуждает нежелательные типы мозговой активности… в особенности те, которые больше походят на случайные шумы, чем на высокоорганизованные сигналы. Поэтому мы вводим понятие механизма обратного обучения, способного влиять на кору головного мозга… таким образом, чтобы подобная активность не повторялась в будущем… во время БДГ-сна мы разучиваемся с помощью бессознательных сновидений. «Мы видим сны для того, чтобы забывать».
Таким образом, Крик и Митчисон полагают, что все происходящее во время сновидения активно забывается мозгом. Мы видим нечто во сне, чтобы тут же это забыть.
Что же это может означать? Согласно теории обратного обучения, когда мы вспоминаем сновидения, мы вновь изучаем то, чему старались разучиться! И это только часть неприятностей, которые обещает нам предложенный механизм. «Можно только поражаться, к каким последствиям могут принести неудачи». Крик и Митчисон полагают, что полный провал (память о всех снах человека) может вызвать «тяжелые нарушения — состояние постоянной одержимости и ложных, галлюциногенных ассоциаций…». Частичная неудача (вспоминание нескольких снов за день) «может стать причиной нежелательных шумов, таких, как галлюцинации, иллюзии, одержимость, и вызвать состояние, схожее с шизофренией».
Крик и Митчисон полагают, что всем нам станет лучше, когда мы научимся забывать сны. «Согласно этой модели, — пишут они, — не стоит поощрять попытки вспоминать сновидения. Воспоминание может восстановить мыслительные структуры, которые лучше забыть. Потому что именно от этих структур организм и пытался избавиться».
Очевидно, что если модель обратного обучения довести до логического заключения, то это будет означать полное прекращение психологического анализа сновидений, попыток вспомнить и интерпретировать их — полный закат сновидческой индустрии. К счастью, абсолютно не существует прямых свидетельств существования процесса «обратного обучения» во время БДГ-сна. Не существует и доказательств проявления этого процесса в любом другом состоянии, у любого другого живого организма. «Обратное обучение» существует лишь как гипотетическая концепция, возможно, очень близкая компьютерам, но совершенно не применимая для человеческих существ. Как говорят сами Крик и Митчисон, «прямая проверка существования обратного обучения кажется чрезвычайно сложной»10.
Для этой теории не находится ни одного подтверждающего аргумента. Она только может быть верной или отчасти верной, однако до появления прямых доказательств она будет оставаться гипотетической возможностью. Даже если в теории обратного обучения есть рациональное зерно, заключения Крика и Митчисона о нежелательности воспоминаний о снах не всегда верны. Напротив, катастрофические последствия, предсказываемые в результате частичного нарушения механизма обратного обучения, могут служить сильным аргументом против высказанной теории. Согласитесь, люди, которые привыкли вспоминать свои сновидения, вовсе не похожи на больных, склонных к «галлюцинациям, иллюзиям и одержимости». Аналогично, если бы описываемая теория была верна, то нарушения сна мешали бы нормальному течению процесса обратного обучения и приводили к бедственным результатам. Однако люди, лишенные на протяжении многих ночей (иногда и лет) БДГ-периодов, вовсе не проявляют признаков нервных срывов. Поэтому могу уверить тех сновидцев, кого интересует, несет ли вспоминание снов угрозу нарушения правильного функционирования мозга, что поводов для беспокойства практически нет!
Функции сновидения и преимущества осознанности
Давайте вернемся к вопросу, поставленному в начале главы? «Почему мы видим сны?». Мы уже рассмотрели несколько возможных ответов, однако их может быть намного больше. Тем не менее мы вправе справедливо исключить из рассмотрения любую теорию, которая не в состоянии правдоподобно объяснить природу сновидений, возникающих как у землеройки или кита, так и у безволосых, например, приматов, то есть нас! Каким бы ни было объяснение феномена сновидений, наши сны должны вызываться теми же причинами, какими они на протяжении многих веков вызывались у всех млекопитающих. Поэтому вопрос можно сформулировать иначе: «Почему видят сны все млекопитающие?» А потому, что все млекопитающие обладают способностью к БДГ-сну. На вопрос, почему мы видим сновидения, можно верно с биологической точки зрения ответить: «Потому что человек тоже является млекопитающим и тоже способен переживать БДГ-сон». Однако техническая правильность этого ответа не приносит удовлетворения, так как немедленно возникает другой вопрос: «А откуда взялся БДГ-сон у млекопитающих?»
Этот вопрос можно отнести к вопросам эволюционной биологии. Согласно доступным свидетельствам, активный сон, или БДГ-сон, возник 130 миллионов лет назад, когда ранние млекопитающие прекратили откладывать яйца и стали живородящими (потомство рождалось живым, его не нужно было высиживать). С другой стороны, спокойный сон, или не-БДГ-сон, возник на 50 миллионов лет раньше, когда теплокровные млекопитающие впервые отделились от рептилий — своих холоднокровных предков.
Эволюция сна, а позже и сновидений, слишком обширна и значительна, чтобы быть случайной. По всей видимости, ею двигал механизм естественного отбора, ставший известным благодаря Дарвину. Смысл его в том, что в результате эволюции право на закрепление получают только те генетические мутации, которые дают организму заметные преимущества. Благодаря генетическому разнообразию развитие каждого вида сопровождалось появлением одновременно широкого спектра характеристик. Некоторые из них давали преимущество в данных обстоятельствах. Особи, обладавшие более благоприятным набором качеств, получали возможность существовать намного дольше и могли обзаводиться потомством, которому передавали свой набор генов. Потомки, в свою очередь, оказывались более приспособленными к жизни и могли дублировать полученный генетический набор. Так проходили века, и в конце концов этот набор приобретали все члены данного вида. Должно быть, примерно то же случилось со сном и сновидениями, то есть мы можем предположить, что они играли некую адаптивную (т. е. полезную) функцию.
