Маруся Светлова - Воспитание по-новому
Но дети — такие же люди как и мы, только с маленькими телами.
Любить ребенка и значит — помнить о глубине мира его переживаний, о серьезности и важности событий, происходящих в его жизни — соответственно его масштабу. А для этого — помнить самого себя ребенком — со своим внутренним миром, глубиной своих чувств, ожиданий, разочарований. Именно это даст нам возможность искреннего сочувствия ребенку.
Детству следует оказывать величайшее уважение.
Ювенал
Я видела однажды, как переживал внук отсутствие мамы. Она уехала в командировку, и он так ждал ее приезда. И грустил, что мамы нет. И однажды, придя ко мне с этой своей грустью, он обратился с просьбой:
— Маруся, в магазине у метро такая игрушка, ее нужно купить…
— Нет, дорогой, я не пойду в магазин, у меня много дел, я не могу тратить время, — ответила я ему.
— Ну, Марусенька, ну пожалуйста, пойдем, там такая игрушка… — продолжал просить он.
— Детка, я понимаю, что ты хочешь эту игрушку, — сказала я, — но я туда сегодня не пойду… Это далеко, и у меня нет на это времени. Попроси папу. Вы с ним сейчас поедете к бабушке, может, он согласится заехать в магазин.
— Нет, — грустно сказал ребенок, — папу не убедить… Я попрошу, но он, наверное, не согласится…
И когда пришел папа, ребенок, с лицом, на котором читалось искреннее, проникновенное желание, сказал:
— Пап, давай заедем в магазин — там такая игрушка…
— Нет, никакой игрушки, — сказал папа. — Мы опаздываем, нам некогда заезжать в магазин…
Ребенок опустил голову, вздохнул обреченно. И я, наблюдающая за всей этой сценой со стороны, умилилась этой грусти, даже печали — как все не складывается.
Он стал собираться. Начал обувать кроссовки.
— Надевай ботинки, — сказал папа.
— Но я хочу кроссовки. Я не люблю эти ботинки.
— Никита, на улице холодно, надевай ботинки… — сказал папа.
Ребенок начал надевать ботинки. И на его лице я увидела выражение искреннего горя. Настоящего горя, которое испытывает иногда взрослый человек, когда все не получается, не складывается, когда день, как говорится, не задался. Одно к одному. Мама уехала. Игрушку не покупают. Кроссовки надеть не разрешают.
Это были детские проблемы, маленькие проблемы, маленькие обиды. Но я знала — в масштабах ребенка — они были большими, настоящими. И он переживал их серьезно, глубоко, как взрослый человек переживает свои большие, взрослые проблемы и горести.
Мое сердце просто переполнилось сочувствием к нему. Я же помнила свои детские переживания и их масштабы — когда деревья были большими.
Я отозвала зятя в сторону и попросила:
— Пожалуйста, зайдите с ним в магазин. Ты можешь не купить ему эту игрушку, если она того не стоит, но хотя бы зайдите в магазин, чтобы вместе посмотреть игрушки. Найди несколько минут, ему важно сейчас туда сходить…
Зять посмотрел на меня удивленно, а я попыталась объяснить:
— Он грустит, он очень переживает, что мама не приезжает, а тут еще одна беда — никто не понимает, как важно ему купить эту игрушку.
И когда они ушли, я подумала — как уязвим мир ребенка! Как тонко они чувствуют и переживают! Гораздо тоньше, чем мы, взрослые, потому что мы уже стали толстокожими. И — как осторожно и бережно надо относиться к этому тонкому миру детских переживаний!
Любить ребенка: разделить с ним ответственность
Работая в школе, я много раз наблюдала ситуации, которые меня просто ранили, трогали меня на уровне физической боли. Эти ситуации повторялись часто, потому что были обычной школьной практикой — вызвать родителей «провинившегося» ученика и высказать им все, что думаешь об этом безответственном ученике или о его безобразном поведении.
Это была действительно распространенная практика (используемая, опять же, просто от бессилия учителей: справиться с детьми теми методами, которые они знают, они не могут, поэтому вызывают родителей, чтобы на них «перевалить» проблемы с ребенком!). Поэтому, проходя по школе, я часто видела эти «тройки» людей, похожих друг на друга.
Ситуация действительно выглядела всегда одинаково. Стоит учитель, стоит родитель, между ними — ребенок, которого ругают. Родитель стоит со скорбным лицом. Ребенок стоит, опустив голову, потому что — перемена, все бегают, все видят, как его «чехвостят». Один учитель — «на высоте», он чувствует себя просто прокурором, вершителем судеб. И несчастной жертвой одновременно.
И я, проходя мимо, слышала:
— Я не знаю, что с ним делать, ведет себя безобразно… Требованиям моим не подчиняется… Мешает работать с классом…
И в ответ — слова мамы:
— А я что, ему не говорю? Я ему сколько раз уже говорила… И папа ему говорил… Мы уже его и наказывали…
И между ними — молчащий ребенок, виновато опустивший голову.
Эта ситуация действительно выглядела всегда одинаково — два взрослых человека наперебой обвиняли ребенка. Учитель — чтобы показать свое возмущение и весь масштаб провинностей ученика. Родитель — чтобы оправдаться и сказать — я здесь ни при чем!
Эта отстраненность от ребенка, отторжение его, когда на самом деле ему так нужна была поддержка, — и ранили меня. И каждый раз, видя это, я думала: «Ну мог бы родитель хоть руку на плечо ему положить, чтобы ребенок почувствовал, что он сейчас не один. Ну, дома выскажешь ему все, ну зачем тут-то подпевать учителю, делая ребенку еще больнее…» Но родители, в большинстве своем, только старались оправдаться:
— Да мы уже сами не знаем… Никакие методы не помогают… Осталось, наверное, только пороть его…
И меня так каждый раз поражали эти взаимные обвинения. И я думала: «Но ведь это же ваша совместная ситуация — если он плохо учится или чему-то не научился! Это ситуации и учительской ответственности — если ребенок плохо учится или плохо себя ведет. Это ситуация и родительской ответственности. Если ребенку плохо в школе, где он чувствует себя глупым, неуспешным, это ваша общая ситуация». Но каждый снимает вину с себя и перекладывает ее на ребенка. Каждый чувствует себя «чистым» и правым — ведь они «воспитывают» ребенка. Но если это «воспитание» будет продолжаться, то ребенок вообще в школу не захочет идти! (А если он нормальный ребенок — скоро он и домой не захочет идти!)
В языке нянек не должно быть погрешностей.
Квинтилиан
Мы, родители, часто недовольны ребенком и обвиняем его в том, что он такой, какой есть. Но недовольство своим ребенком в большинстве случаев основано на наших собственных промахах и недоработках.
Мы действительно что-то недоделываем или делаем неправильно, если наши дети проявляются так, как проявляются. Независимо от провинностей ребенка — плохая учеба или беспорядок в комнате — в них прослеживаются наши, родительские «следы». Хотя обвиняем в этих провинностях мы всегда одних лишь детей.
Но кто своей критикой отбил у ребенка всякую охоту учиться? Кто вырастил «лентяя»? Кто не приучил ребенка к дисциплине? Кто не был систематичен в привитии ребенку навыков аккуратности? Эх, найти бы этих людей! Это, конечно же, не мы! Нам себя обвинять не в чем. Нужно обвинять ребенка!
— Вечно у тебя беспорядок! — гневно говорит папа ребенку. Но был ли он для ребенка примером порядка? Он сам постоянно разбрасывает вещи, он сам не может найти нужную ему вещь на столе под кипой бумаг. На его полке в шкафу, в его гараже такой же беспорядок. Но себя он не ругает. За что?
Долог путь поучений, короток и успешен путь примеров.
Луций Сенека
— Ах, у меня-то постоянный порядок, меня в этом упрекнуть нельзя, — возмущенно говорила мне как-то одна мама. — А вот у него в комнате постоянный беспорядок. Его комната похожа на помойку. Я, что ли, его этому учила?!
Нет, мама этому не учила. Вопрос опять-таки в том — как, каким способом, в какой интонации она «учила» ребенка наводить порядок, если он этому не научился, если наперекор маме его комната похожа иногда на помойку!
Хотим мы этого или нет, но наши дети — это продукт нашего воздействия на них! Нашего. Поэтому нам нужно честно разделить с ребенком ответственность за его проступки, признать свою роль, свое участие в произошедшем. И прекратить обвинять в этом одних только детей, а задуматься — что нам нужно изменить в отношениях с ребенком, чтобы он начал проявляться по-другому.
Как сказала одна мама:
— Я недавно в запале спросила дочь: «И кто тебя учил таким манерам?» — и сама тут же себе мысленно и ответила: «Да я же и учила! Кто, кроме меня?» Конечно, я не учу ее создавать беспорядок или ходить в грязной обуви, но сама именно это и создаю. А потом сама и нотации по этому поводу читаю. Надо понять — как же я так делаю — что получаю именно такой результат!..
