Прохор Озорнин - На Крыльях Надежды : Проза. Избранное
"И без семьи есть в жизни много дел ... пусть сдохнут все, кто нас не захотел!" - как будто приказывает прочим мертвым пятый.
"Я не люблю тебя, вот так! Я лучше сдохну! Сам дурак!" - заходится в истерике шестой.
"Все бабы что дуры, а я - королева! Мне можно направо, мне можно налево!" - безапелляционно уверяет других мертвецов седьмой.
"Чем меньше женщину любить, тем легче нам ее избить!" - делится мертвецкой мудростью восьмой.
"Я знаю точно, мне ты изменил! А ну молчать, ты сердце мне разбил!" - тараторит свое заунывное девятый.
"Не верь, не бойся, не проси, обиду жизнь сквозь пронеси", - призывает к смирению десятый.
"Любовь что сон - а сны умрут. Лишь деньги счастье нам дадут", - кичится своей стоимостью одиннадцатый.
"Люблю себя. А вот других - простите, други, я не псих!" - тайно признается двенадцатый.
"Любви нам дали Боги Рай ... хорош лежать, давай вставай!" - откровенно бредит тринадцатый.
Могилы, могилы, могилы ...
Это вечное кладбище.
Практически каждый приходит сюда до того, как прийти на свое подлинное место.
Он молча разрывает собственными руками холодную мертвую землю, и также беззвучно закапывает себя сам.
Пришедшие сюда - умершие добровольно. А восставшие из мертвых уже так мало похожи на людей.
Никто не знает, есть ли воскрешенные. Но восставшие из мертвых часто бродят по улицам еще живых городов. И невозможно выразить мучающую их боль словами.
Существует легенда, что восставших может исцелить только создавший их. Но немногие воскрешенные знают иную правду.
Они знают правду о Живом Городе.
Он есть - и вместе с тем его не существует.
Он всегда был - но раньше о нем предпочитали молчать.
Он поначалу отвращает тебя как нечто невыносимо горькое - и вместе с тем его подлинную сладость успевают ощутить немногие.
Он подобен возвышающейся среди низин древней горе, но все меньше желает забраться на его вершину.
Он растет вовне и внутри незаметно, освещая своим сиянием все уголки твоей Души. Именно поэтому многие считают его несуществующим.
Издалека его благоуханием кажется смрадом, а огни иллюминаций - огнем пожаров.
Из него практически никто не возвращался. А немногие вернувшиеся уже не были людьми.
О нем сказано так много ... но все это не увеличивает число паломников в него.
Он никогда не умирал - именно поэтому он не ведает, что такое смерть.
Он был рожден задолго до человека.
Вспомнит ли тот о нем?
23.12.2009
О Принцах, которых нет
Однажды это случится.
Твой принц на белом коне придет к тебе, но ты его не услышишь. Ты не заметишь его в людской толпе, когда он увидит тебя, ты не откроешь ему двери, когда он будет стучать. Ты не узнаешь его и не впустишь его, потому что не ждала. Истинные принцы всегда приходят неожиданно.
Им не нужны глашатаи, возвещающие об их приходе. Им не нужны рукоплескания. Им не нужны крики одобрения других. Им не нужны даже кони.
Они всегда приходят на своих двоих - с годами трудов и испытаний они привыкли полагаться только на собственные силы, они привыкли доверять себе. Их не услышать за версту по стуку копыт их лихих скакунов, их не увидеть гарцующими на них. Они оставили белых коней далеко позади себя, потому что без них они могут двигаться быстрее. Они отказались от золоченой сбруи и холеной гривы, они отказались от удобных седел. Теперь они приходят только на своих двоих.
Именно поэтому ты не узнаешь его, ты пройдешь мимо.
Если бы они гордо возвышались над остальными на своих грациозных скакунах - они были бы слишком заметны. А им не нужны рукоплескания.
Если бы они прокатили тебя на своем белом коне - ты бы никогда не забыла этой краткой езды вместе. А им не нужна зависимость от них других.
Если бы они предложили тебе свою руку - ты бы не смогла отказаться. А они хотят видеть других свободными.
Они отказались от этого величия. Они спустились с коней. Они стали маленькими принцами. И со временем они затерялись в большой толпе.
Именно поэтому ты не узнаешь его, потому что никогда не знала раньше. Потому что ты знала лишь больших принцев - слишком больших для того, чтобы однажды стать маленькими. Именно поэтому теперь ты всегда смотришь выше своей головы, надеясь увидеть больших и никогда не замечая маленьких. Они стали не нужны.
И все же они приходят. И все же они продолжают стучаться, зная, что им не откроют - потому что открывать больше некому.
И все же они надеются, что однажды, много-много лет спустя, ты вспомнишь о том негромком стуке, что слышала когда-то совсем-совсем давно, бессчетные дни назад, но не стала открывать двери, потому что нежданный гость пришел в грозу - а ты не хотела замочить ноги.
Вспомнишь - и улыбнешься, поняв, что за путник был на дороге.
Редко, очень редко они приходят к тем, кто мог бы открыть свои двери - но двери по-прежнему стоят закрытыми - потому что открывать их некому.
Они не вымерли. Они не исчезли.
Вы сами убили своих принцев.
08.07.2006
Тридцатый день
Тридцатый день ...
Да, тридцатый день прошел с тех пор, как он оказался здесь. В его новом доме. ДОМЕ.
Замерзший язык отказывался произносить это до боли знакомое и когда-то вызывавшее трепетный восторг и радость в груди, слово. Как по-новому оно теперь звучало в сознании!
Отчаяние. Отчаяние, мутящее разум.
Слезы - о чем? Быть может, о тех давно минувших и невозвратных днях простого человеческого счастья? О звонких людских голосах и счастливых улыбках детей? О крепкой семье, которую когда-то так хотелось иметь ...
“Папа” ... А ведь он так никогда и не слышал этого чудного звука - и теперь уже не услышит никогда. НИКОГДА. Разум злорадно подсказывал, что это так - это не может быть иначе. А сердце, сердце, вынесшее такие муки и страдания, - сердце его отказывалось в это верить. Оно всегда отказывалось верить в боль и скорбь. Всегда. Или ... или только до событий тридцатидневной давности?
И все же ... все же это теперь его новый дом, как кощунственно теперь бы не звучало это слово.
Улица. Почти всегда закрытые ночью подъезды домов. Городские свалки, где столь редко можно было найти хоть какое-нибудь пропитание ...
Нет, нет, НЕТ!! Это не может быть со мной, только не со мной! Почему, почему, почему?!
Молчание. Гробовое молчание. Ночная тишина. Слова вырвались из иссохшего горла в ночную тьму города и затихли в тишине.
Нет ответа. Ответы придется искать самому.
Тогда - обессиленный, исхудавший, со шрамами по всему телу - следами борьбы с собратьями по несчастью и городской шпаной, с покрывшимся гнойными коростами лицом, - он упал. Он даже не заметил, как вдруг стремительно земля приблизилась к нему и тело, ударившись с грузным стуком о землю, осталось лежать неподвижно ...
* * *
... Он не помнил и не знал, сколько прошло времени. Да и, наверное, не хотел знать. К чему теперь это ему? Найти пропитание и ночлег на очередную ночь - не этим ли ограничились его потребности?
Тогда он открыл глаза. Попытался пошевелиться - и отчаянно вскрикнул от резкой боли и застелившего глаза кровяного марева - рука, правая рука. Той, что не раз спасала его в драках на темных переулках за кусок хлеба, той, что помогала открывать иногда не слишком качественно сделанные замки дверей городских подъездов - ее больше не чувствовалось. Совсем, полностью. Перелом, вывих? Наверное, все же вывих и последовавший за ним болевой шок ... хорошо. Могло быть и хуже - намного хуже.
Оклемаемся. Оклемаемся, разум - я говорю тебе!
Больница? В какую это больницу ты предлагаешь идти, разум? Да и не ты ли был случайным свидетелем, как меня сотни раз за эти тридцать дней выгоняли и выпинывали из общественного транспорта, зло окликали подростки, неприязненно косились взрослые и молодые девушки отворачивались с таким лицом, как будто только что увидели величайшую на свете мерзость?
Мне не место в мире этих людей. Уже не место.
А-а-а-а-а ... нет, не надо! Только не картины прошлого, только не их! Память, услужливая тетка память, так верно служившая мне раньше, - что за злую шутку ты хочешь сыграть со мной?! Умоляю, остановись! Я уже смирился со своей судьбой! Смирился - ты слышишь меня? Смирился!
Или ... или нет?
Вопросы, вопросы, вопросы ... Вопросы, бередящие ум и сердце. Одинокие вопросы без ответов. Слуги боли - душевной боли.
Снова боль - уже руки. Это легче. Пройдет.
Они, это они виноваты! - в который раз захотелось злобно прорычать ему. Да, это все они. Зловредные бизнесмены, лжецы, подлецы. Они обманули его - как и сотен ему подобных.
Теперь он уже не помнил деталей, но твердо помнил одно - они обманом получили квартиру, его квартиру. Дурацкая фирма, подставное агентство! Гады!
