Уолтер Эванс-Вентц - Великий йог Тибета Миларепа
Вскоре я принял решение покинуть эти места и поселиться в пещере Драгкар-Тасо. В тот самый момент, когда я собрался уходить, пришла моя тетка и принесла с собой шестьдесят мер ячменной муки, рваное кожаное платье, один кусок хорошей ткани и катышек из смеси сливочного масла и жира и заявила: «Мой племянник, вот плата за твое поле, которым я сейчас пользуюсь. Возьми эти вещи и уходи в другое место подальше от моих глаз и ушей, так как соседи все время говорят мне: «Тхепага сделал нам столько зла раньше, и, если ты будешь продолжать иметь с ним дело и обслуживать его, он еще навредит нам и, может быть, погубит всех оставшихся жителей. Но мы скорее убьем вас обоих, чем допустим это». Поэтому лучше для тебя бежать отсюда поскорей в какое-нибудь другое место. С какой стати я должна стать их жертвой из-за тебя? Но нет ни малейшего сомнения, что они убьют и тебя».
Я знал, что люди не могли этого говорить, и поэтому ответил ей так: «Если бы я был верен данным мной обетам, я бы не отказался прибегнуть к колдовству, чтобы возвратить мое поле, тем более, что я не клялся не делать этого при таких обстоятельствах. Обладая такой магической силой, я мог бы в одно мгновение превратить тебя в бездыханный бледный труп, но я не буду делать этого, так как на ком еще мне упражнять мое терпение, как не на тех, кто причинил мне зло? Если я умру этой ночью, что я буду делать с полем или с этими вещами, которые ты мне принесла? Говорят, что терпение — наикратчайший путь к достижению Состояния Будды, и ты, моя тетя, как раз тот человек, на ком я должен оттачивать мое терпение. К тому же вы, мои тетя и дядя, являетесь причиной, приведшей меня к этой жизни, отказу от мирских благ. Я искренне благодарен вам обоим за это и буду всегда молиться о том, чтобы вы достигли Состояния Будды в вашей будущей жизни. Я могу тебе отдать не только это поле, но и дом тоже». Затем я ей все подробно объяснил и в заключение сказал: «Что касается меня, то мне нужны только указания моего гуру и ничто другое, и поэтому тебе пользоваться и полем, и домом». И я ей спел такую песню:
«О Владыко, мой Гуру, ты благословил меня жить аскетической жизнью,
И мои радости и горести ведомы тебе!
Вся сансара опутана нитями кармы.
Кто прочно привязан к ней,
Тот отбрасывает прочь жизнедательную нить Спасения.
Накапливать зло — занятие человеческого рода,
И кто делает так, должен испытать муки ада.
Родственные привязанности подобны замку дьявола[185].
Строить его — значит испытывать жгучую боль.
Накопление богатства — это накопление чужого имущества.
То, что накапливаешь, становится достоянием врагов.
Вино и чай, употребляемые для поднятия настроения,
подобны соку аконита.
Пить их — значит утопить жизнедательную нить Спасения[186].
Цена, заплаченная теткой за мое поле, состоит из
продуктов, из жадности приобретенных.
Тот, кто будет их есть, родится среди голодных духов[187].
Совет, данный моей теткой, продиктован гневом и мстительностью.
Его произнесение вносит в жизнь людей сумятицу и раздор.
Всем моим имуществом — полем и домом
Владей, тетя, и будь счастлива этим.
Моей искренней преданностью религии я смываю последствия ссоры.
И моим усердным служением я угождаю богам.
Состраданием я подчиняю демонов,
Все грехи я развеиваю по ветру
И горе — обращаю мой взор.
О Милосердный, Ты Неизменный,
Пусть по твоему благоволению, я проведу жизнь в
уединении и достигну цели».
Выслушав меня, моя тетка сказала: «Ты действительно предан религии, и это очень похвально». И она ушла от меня довольная.
Эта встреча расстроила меня, но с другой стороны, я почувствовал облегчение, так мне уже больше не нужно было думать о моих земле и доме. Я решил немедленно осуществить свое намерение перебраться в пещеру Драгкар-Тасо и продолжать медитировать в ней. Так как эта пещера послужила мне жилищем в то время, когда я закладывал основание самадхи, ее стали называть Кангцу-Пхуг (букв.: пещера, в которой он, Миларепа, укрепился в преданности, то есть заложил основание). На следующее утро, взяв с собой вещи и продукты, принесенные теткой, и останки старого припаса, я отправился на новое место. Пещера Драгкар-Тасо оказалась очень удобным для меня жилищем. Я положил там принесенное с собой жесткое сиденье и застелил его моей спальной покрышкой. Разместившись на нем, я принял обет не спускаться к жилищам людей:
«Пока я не достигну сиддхи[188], я буду жить в уединении.
Если даже я буду умирать с голоду, я не пойду просить милостыню,
предложенную во имя веры или посвященную умершим,
Ибо я задохнусь от праха[189].
Если даже от холода буду я умирать, я не спущусь вниз просить одежды.
Если от страданий и горя буду я умирать, я не
Спущусь вниз, чтобы развеяться среди радостей мирской жизни.
Если смертельной болезнью я заболею, я не спущусь
вниз даже за одной дозой лекарства.
И я не сделаю ни одного движения телом ради
какого-нибудь материального приобретения.
Но тело, речь и сердце я посвящу достижению Будды.
Да помогут мне гуру, боги и Дакини исполнить мои обеты.
Да благословят они мои труды.
Да исполнят Дакини и боги-хранители веры мои желания
И окажут мне необходимую помощь».
И в заключение я добавил: «Если я нарушу эти обеты, зная при этом, что лучше умереть, чем жить, отказавшись от поисков Истины, пусть божественные существа, защитники Веры, немедленно пресекут мою жизнь и пусть мой гуру и боги своей милостью направят мою новую жизнь по религиозному пути и наделят меня силой воли и умом, дабы я смог преодолеть все препятствия (на Пути) и добиться Победы».
Затем я спел песнь-посвящение о данных мной обетах:
«Отпрыск Наропы и Пути Спасения,
Пусть я, отшельник, буду жить плодотворной жизнью в уединении.
Пусть не искушают меня иллюзорные мирские соблазны,
И пусть укрепится спокойствие, рожденное медитацией.
Пусть я не буду лежать в бессознательном успокоенном состоянии,
И пусть расцветет во мне цветок сверхсознания[190].
Пусть не досаждают мне порождаемые умом мысли о мирском,
И пусть возрастут во мне древеса Мира Несозданного.
Пусть моя отшельническая жизнь не будет омрачена внутренними конфликтами,
И пусть я соберу плоды Знания и Опыта.
Пусть Мара и его помощники не будут искушать меня,
Пусть познание моего собственного истинного Ума
Будет моим успокоением.
Путь и Метод, которые я избрал,
Пусть не будут вызывать у меня сомнений,
И пусть я буду следовать по стопам моего духовного отца.
О милосердный Владыко, воплощение Неизменности,
Благослови меня, нищенствующего,
Проводить неизменно жизнь в уединении».
Помолившись так, я продолжал медитировать. Пищей мне служило немного муки, к которой я добавлял то, что мне попадалось. Я освоил знание Махамудры (Великого Символа) теоретически, но я был очень слаб физически и не мог контролировать дыхание (психофизическую нервную энергию, или флюид)[191], и поэтому во мне не рождалось экстатическое внутреннее тепло, и я оставался не защищенным от холода.
Я искренне молился моему гуру, и однажды ночью мне приснился очень яркий сон. Скорее это был не сон, а видение, воспринимаемое сверхсознанием. Явилось несколько женщин, принесших кушанья для совершения пуджи (религиозной церемонии). Совершив церемонию, они сказали мне, что их послал ко мне мой гуру Марпа научить меня выполнять физические упражнения йоги.
Получив наставления, я стал выполнять три вида упражнений — для тела, голоса и ума и научился вырабатывать физическое тепло во время экстаза[192].
Так прошел год, и однажды у меня появилось желание погулять немного поблизости, чтобы развеяться. Я собрался было уже выйти, но тотчас же вспомнил о своих обетах и спел песню, в которой выразил порицание самому себе:
«О Дордже-Чанг в образе Марпы!
Помоги мне, нищенствующему, вести жизнь в уединении.
О ты, странный человек Миларепа!
Тебе я пою эту песню, чтобы дать тебе совет.
Ты удалился от всех людей,
С которыми мог бы вести приятную беседу.
Поэтому ты чувствуешь себя одиноким и хочешь развлечься.
Но нет у тебя оправдания к этому стремиться.
Не волнуй свой ум, пусть он будет спокойным.
Если в нем есть мысли, на совершение греховных
поступков они будут направлены.
Не поддавайся желанию развлечься, но напряги силу ума.
Если перед искушением ты не устоишь, все твои
религиозные заслуги будут пущены по ветру.
Никуда не выходи и сядь спокойно на свое место.
Если ты выйдешь, ты можешь споткнуться о камни.
Не задирай голову, а склоняй ее.
Если голова поднята, поисками пустых развлечений она займется.
Не спи, продолжай свои труды.
Если заснешь, тебя одолеют Пять Ядов Невежества»[193].
Отчитав себя так, я продолжал круглосуточно медитировать, и проведя в медитации более трех лет, увидел, как я духовно вырос, как расширились и укрепились мои знания. Но возникла проблема с пропитанием, так как мой запас ячменной муки был полностью израсходован, хотя я тратил ее очень экономно — по двадцать мер в год, а теперь и этого не стало. Мне угрожала смерть от голода тогда, когда я еще не достиг состояния Будды. Мой путь к вечности мог бы так печально прерваться. Я подумал о том, как люди радуются, приобретя одну сикху (четверть анны) или две золота, и как горюют, столько же потеряв. «По сравнению с этим моя жизнь, посвященная достижению состояния Будды, неизменно ценнее, — рассуждал я. — А с другой стороны, лучше умереть, совершая аскетический подвиг, чем нарушить обет. Что же мне делать? Что если, не спускаясь вниз к людям за подаянием, я поищу что-нибудь съедобное поблизости? Тогда я не нарушу обет. Если я что-нибудь найду, это будет спасением для меня». И я вышел из моей пещеры и, побродив поблизости, обнаружил на солнечной стороне место, где были хорошие родники и росло много крапивы. С этого места открывался прекрасный вид, и я перебрался туда.
