Мирзакарим Норбеков - Секреты опытных дураков, которые всегда здоровы
Необходимые замечания
Для достижения пикантного аромата традиционно используется чеснок. Головки, предварительно помытые и очищенные от верхней шелухи, кладутся целиком перед закладкой риса — в зирвак, и засыпаются рисом. Потом извлекаются из готового плова и укладываются на ляган поверх риса. На вышеуказанное количество составляющих можно брать до 4 головок чеснока.
Для достижения яркого красно–коричневого цвета плова рекомендуется при раскаливании масла бросить в него и обжарить до черноты маленькую косточку (ребрышко, суставчик…). Потом, разумеется, ее выбросить.
Мясо лучше использовать с наличием жира (прослойками). При использовании очень жирного мяса количество масла необходимо уменьшить на треть.
Плов кушают только ложками или руками, но не вилками. Из общего лягана, всей компанией. Пить лучше всего — зеленый несладкий чай.
В этих местах плов для гостя готовят из уважения к нему. Нас тут явно уважали, ну, конечно, не нас, а пока только Али Бабу, а меня, так сказать, авансом — вроде вместе приехали… там посмотрим.
На дворе совсем стемнело, мы все еще сидели за чаем, хотя разговоры уже были энергичные. К нам присоединились два сына хозяина. Один, тот который доставил нас на «Волге» — красавице, и младший, тот который «увлекается электроникой» — подросток лет около 15. Они уважительно молчали и в разговор не вступали, нашу беседу просто слушали. Хозяин дома и одновременно их отец Юсуф–ака иногда что–то тихо говорил им, и они сразу тихо выходили из–за стола, чтобы исполнить его просьбу. И так же незаметно возвращались назад. Очень воспитанные мальчики.
Разговор катился неспешной волной, а в памяти оставались только отдельные мысли.
— Конечно, ведь надо же понимать, что существовать любое животное может только в особых очень узких рамках разных условий от температуры до наличия, например, воды. И еще регулярное питание, — говорил Али Баба.
— Точно! — воскликнул я. — Вот и люди, если посмотрим, существуют в условиях атмосферы, для дыхания с очень четкими границами наличия разных газов. Кислорода должно быть около 20 процентов. Если меньше — мы ощущаем нехватку, как, например, в горах. А если больше — заработаем воспаление легких через несколько часов, вплоть до летального исхода. Теперь температура. Попробуй–ка обойтись без одежды, даже в этой зоне. И, конечно, питание.
— Каждому живому существу нужно что–то совершенно определенное. А ведь еще есть вопрос продолжения рода. Подумать только — для размножения количество особей обоего пола должно быть в наличии и в определенном количестве. Так–то, — хозяин подхватил мою мысль.
— Этот же закон верен и соблюдается не только для отдельно взятого живого существа, но и каждого его органа и даже каждой клетки, — Учитель направил беседу в нужное нам русло.
— Значит, надо создавать условия благоденствия для каждой клеточки организма, и тогда мы будем существовать здорово и счастливо, — наш добрый хозяин хотел было завершить разговор, но народ не унимался. И старший сын имама вступил в диалог.
— А если хотим устранить присутствие чего–либо живого — надо сделать условия существования вообще непереносимыми. Тогда наш объект либо уйдет с плохого места, либо погибнет. Вот и получается — создал условия — цветет, убрал условия — сбежал или погиб.
А я перевел тему.
— Интересно, что говорят следователи из прокуратуры о здешней войне? Ведь было же хотя бы одно следствие? А случаи со смертельным исходом прокуратура ведь расследует, так? — Мы с Наставником вопросительно уставились на имама.
— Да ведь здесь не Россия. Тут всем управляет родовая община, а от ее лица старейшина. И следователь спокойно пишет формулировку: «Гибель в результате несчастного случая». Например, взрыва газа метан, скопившегося в подземном сооружении искусственного происхождения.
— Получается, несчастный случай?
— А кого обвинять в этих происшествиях?
— Что же здесь теперь?
— Ничего особенного, кроме вооруженной охраны с обеих сторон ограждения. После получения страной независимости постепенно начали разгораться споры о принадлежности наших предприятий.
По моему виду можно, видимо, прочесть полное непонимание, поэтому хазрат Юсуф решил пояснить:
— Видите ли, здесь настолько влиятельны клановые силы, что любой следователь районной прокуратуры сразу идет к главе общины, к которой принадлежат погибшие. Он записывает слово в слово то, что ему будет рассказано, как версия. Потом собирает в пакет предложенные вещественные доказательства, обедает, берет подарки для себя и родственников, живущих в городе, и уезжает к себе домой. Там дело закрывают — никто не виноват, никто не хочет огласки. Люди сами разбираются на месте. И так в республике неустойчивая обстановка.
Пожалуйста, пейте чай, вот сладости — это невестка делала специально к вашему приезду, не стесняйтесь.
— Спасибо, очень вкусно, — но я продолжал «ну–деть». — Ведь так конфликт не остановить, надо с милицией пойти по домам, изъять оружие… — бубнил ученик целителя.
— Так кто же такую делегацию в дом–то пустит? — в один голос спросили меня «продвинутые» собеседники.
Потом, посмотрев друг на друга, закричали как дети:
— Я первый сказал — загадываю желание!
— Нет, я!
— А я… уже! — и захохотали, вспомнив веселые детские годы, проведенные вместе.
Тогда я обрушил на эту идиллию холод логических построений.
— Во–первых, получается, что, как вы говорите, условия для небольшой войны созданы. Есть причина, вооруженные участники, и власть переходит от одних к другим! А во–вторых…
— Люди сами нам троим все это отдадут! — неожиданно продолжили мою фразу Али Баба и Юсуф.
В ответ немая сцена. Несколько секунд четыре глаза смотрели на меня с удивлением и, как мне казалось, с восхищением. И тут же сразу захохотали так, что в ушах зазвенело.
— Ну, сказал, ой, и фантазер же наш доктор, утомился в дороге… — в таком роде и так далее.
Но, как только я решил обосновать свою позицию и набрал в грудь воздуха, хозяин замахал руками.
— Пожалуйста, прошу вас, Олег–джан, давайте никаких больше сегодня разговоров о делах. Может быть, пойдемте отдыхать? Хорошо?
Все как–то сразу согласились.
Растянувшись на широченной кровати с тысячей подушек и великим множеством одеял, похожих на тонкие матрацы, я все думал о людях, живущих здесь. Днем они обычные граждане, занимаются хозяйством, встречаются с родственниками, может быть, жалуются на жизнь…Но вот ночью собираются группами и приносят с собой оружие. Ползет по улице поселка такая банда, будто ядовитая змея, и смотрит на номера домов. Кого же она ищет?
Вот шайка остановилась у наших ворот и ночные гости стали стучать, ударяя в створки чем–то тяжелым, как кнутом. Звук получился такой громкий, как будто из ружья стреляли. Бах, бах!
«Стой, а ведь и вправду из ружья!»…секунда — и я уже сидел на постели тряся головой. Для меня, выросшего в городе оружейников, где вдоль центральных улиц расположены заводы, изготавливающие все известное стреляющее оружие от пушек до спортивных пистолетов, там, где целыми днями и ночами слышны выстрелы из цехов испытания качества. Для меня — мальчишки, с детства вручную собиравшего различного рода взрывчатые и стреляющие изделия, выстрел из ружья был знаком, как голос родной матери. Я даже сразу определил: гладкоствольное, охотничье, двенадцатого калибра. Видимо, двустволка, так как били парами.
В поселке наступила такая тишина — прямо не хотелось бы говорить слово «мертвая», после выстрелов даже звенело в ушах. В ответ на эти огнестрельные выступления прозвучали совсем уж печальные ноты. Мой слух ясно различил знакомый каждому советскому мужчине, живущему в конце двадцатого века, сухой стук выстрелов автомата Калашникова. Стреляли тоже по два, опытная рука четко нажимала и отпускала курок, как в армии учили: «двадцать два — отпустить».
За вечерними кушаньями в гостеприимном доме я совсем забыл, что место тут неспокойное, можно сказать, горячая это точечка. А между тем стрельба становилась все более плотной, «выступающих» было уже около десятка.
Внезапно в моей комнате раздался стук, который заставил меня вздрогнуть и напрячься. Но это просто в дверь тихонько постучали.
Я уселся на кровати и для чего–то обмотался одеялом.
За дверью раздался голос хозяина:
— Олег–джан, не волнуйтесь, спите спокойно. Это далеко стреляют — на другой стороне поселка, только, пожалуйста, к окну не подходите до утра и свет не включайте. Хорошо?
— Спасибо, все нормально, — бодро ответил почти уснувший гость.
— Спокойной ночи.
