Элдерсон Дуг - Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли
Медвежье Сердце не перестает упоминать о том, что невзирая на весьма мрачный культурный фон — Тропа Слез, интернаты и многое другое — «сегодня во время церемоний индейцы все равно молятся за все человечество, независимо от цвета кожи». Недавнее тяжелое прошлое не так-то просто забыть, и все же многие индейцы встали на путь всеохватывающей общечеловеческой любви.
Мы ступили на землю Миссисипи и прошли мимо храмовых индейских курганов, расположенных около Гринвиля. Эти курганы были останками древнего гигантского церемониального комплекса, растянувшегося от Юго-Востока до Центрального Запада, и процветавшего в период примерно с 800-х до 1500-х годов нашей эры.
Мы шли под ясным высоким небом по пригородному шоссе, погода была ветреной. Здесь несложно было представить картины прошлого — людей, поселения, неторопливый темп их жизни, девственные леса. Сейчас на их месте раскинулись поля и города, а тропы, по которым ходили индейцы, закатали в асфальт, превратив в широкие магистрали. И все же коренные народы, жившие здесь тысячелетиями, оставили глубокий духовный отпечаток. Местные считают, что душа их земли все еще жива — загрязнения и разрушение окружающей среды не помеха тому — и все, кто стремится к жизни в гармонии с Землей, являются частью этой души. Ее можно почувствовать и даже увидеть. Еще одна загадка, над которой стоит подумать.
События последнего времени тоже оставили свой след на этих землях. Движение за права человека обнажило темное сердце расизма. Для нас было честью пройти по следам «Марша Свободы в честь Джеймса Мередита», возглавленного в 1966 году Мартином Лютером Кингом-младшим и Стоукли Кармайклом. Они продолжили одинокое шествие Джеймса Мередита — его знаменитый «Марш против страха». Мередит намеревался пройти путь длиною в двести двадцать миль, но на второй день его подстрелил белый расист. Кинг так объяснял свое решение продолжить марш в своей автобиографии: «Мередит начал свое одинокое паломничество как марш против страха. Разве не внушит его неудача еще больший страх притесненным и угнетенным неграм Миссисипи? Разве не уничтожит это в зачатке саму идею борьбы за наши права, за достижение политики ненасилия?» К счастью, Мередит сумел поправиться и прийти в себя и присоединился к «Маршу Свободы», хотя и в финальной его части.
В городе Кантон мы провели один вечер под сводами церкви Святого Младенца Иисуса, а также в школе — там Мартин Лютер Кинг сотоварищи укрывались от разъяренной толпы ксенофобов и полицейских. Перелистывая церковные книги, мы поражались, как и те, и другие использовали текст Священного Писания для оправдания своих прямо противоположных позиций.
Сейчас население Кантона на восемьдесят процентов состояло из афроамериканцев, однако некоторые части города были вынесены за официальные административные границы, чтобы предоставить белому населению больший вес на выборах. Белые дети в основном училась в частных академиях, черные же посещали общественные или церковные школы (при этом далеко не все были католиками).
В первое же утро здесь Дебби сполна глотнула расизма. В магазине она видела, как черному продали пятьдесят зажигалок за три с половиной доллара, а следом за ним белый купил такое же количество всего за доллар. Когда она сказала об этом хозяину магазина, он так посмотрел на нее, словно она нарушила какое-то негласное правило. С такой же дискриминацией часто сталкиваются сегодня индейцы.
После прогулки по обдуваемым ветрами дорогам мы остановились в доме у сестры Мэри Грэйс, известной как «Мама». Это было в Камдене. Она была лидером движения против бедности и расизма и завоевала доверие как белого, так и черного населения.
— Думаю, окончательно все здесь изменится через пару поколений, — сказала она, — но уже сейчас многое меняется.
Ключом к ее успеху были мир и любовь, она не начинала войн и не вешала на людей ярлыки.
— Я знаю одного человека — он держит магазинчик — который открыто считает себя расистом, но я нашла к нему такой подход, что в итоге он нам оказывает невероятно большую поддержку.
После визита «Мамы» мы с Синди вернулись домой, ожидая рождения ребенка. Эстафету приняли Роузи, Дебби и Джон — они дошли до племени чокто в филадельфийской резервации, и посетили резервацию Порч Крик в Алабаме. При поддержке государства индейцам в этих местах удалось преодолеть повальную нищету и организовать экономически устойчивое хозяйство.
В одном небольшом городке им разрешили заночевать практически на территории ярмарки. Они наслаждались временем, пока не повстречали местного полицейского.
— Он был такой здоровяк с гигантским брюхом и пистолетом — в общем, из тех типов, с которыми меньше всего хочется иметь дело, — вспоминала Роузи. — Коп знал, кто мы и зачем приехали. Он сказал: «Возьмите негра, оденьте его в костюм за пятьсот баксов, ботинки за двести баксов и дайте ему кейс за сотню баксов. Знаете, что получится? Все тот же негр!»
Мы с ним не стали пререкаться. Было понятно, что его просто таким воспитали, и он, возможно, пытался нас вывести из себя, откровенно шел на конфликт, только мне лично его предубеждения относительно происхождения были, мягко говоря, не близки. Но мне было жутко страшно.
Все же Роузи получала несказанное удовольствие от этого похода, хотя и был он не таким многочисленным, как два предыдущих.
— Мы так привыкли ходить, что тело шло само, — говорила она, — шаг за шагом — и ноги впадают в такой ритмичный транс, что можно уже не думать о дороге, освободив ум для действительно возвышенных вещей. Мы назвали это бродячей медитацией.
Она продолжала:
— Всю дорогу впереди ехала моя маленькая желтая «тойота» — мы по очереди садились за руль и проезжали по нескольку миль вперед. Так что мы не уставали так же сильно, как в ходе двух предыдущих походов, даже если нам приходилось преодолевать по двадцать миль. У нас оставалось много сил — мы играли в триктрак, ходили в кафе и общались с местными. Мы пытались донести до людей смысл своего шествия, избегая при этом многочисленных собраний и всей этой толчеи.
В ходе общения становилось легко провести грань между нашим походом, который, по сути, был актом доброй воли, и вынужденным шествием индейцев по Тропе Слез. Мы пытались представить и понять, каково это — изо дня в день идти, преодолевая многочисленные трудности, в незнакомое, чужое место, не имея никакой поддержки, не имея цели, без средств к существованию...
В западной части Флориды они переходили темные воды многоводных рек, лежащих в рассыпчатых объятиях белых песчаных берегов. Со всех сторон на них смотрели пологие холмы, поросшие высокими южными соснами, и топи, в которых растут плотоядные растения. Они прошли по растянувшейся на километры военно-воздушной базе Эглин, «сея семена мира», как выразился Джон.
— Поход был очень большим, масштабным, особенно в сравнении с нашей крохотной компанией, — говорил он. — Для меня было очень важно помочь соединить разорванное кольцо.
Джон выразил чувство, которое многие из нас испытывали. Индейцев на юго-востоке страны преследовали веками, почти полностью истребив — разорвав их мощь, или «кольцо». Мы надеялись, что сможем хоть как-то — пусть даже и символически — помочь им восстановить силы и целостность.
Мы с Синди — все еще ожидая рождения ребенка — вновь присоединились к группе в городке Брюс, что на севере Флориды. Я знал там многих людей, так как часто бывал на церемониях индейцев крик. Приняли нас тепло, накрыв щедро стол тем, что было под рукой. Потомки индейцев крик основали в здании старой школы центр, там же устроило свой штаб движение «Маскоги Флориды». На стенах висело множество старых фотографий с изображениями предков. Среди их потомков было немало чернокожих. Вообще, индейцы крик во Флориде не были на вид чистокровными этническими индейцами — все это из-за смешанных браков с европейцами и афроамериканцами.
С индейцами крик я познакомился весьма необычным образом. Три года назад мне довелось быть гостем на местном предновогоднем празднике танца недалеко от городка Маскоги во Флориде. В конце представления, уже в полночь, я шел через поляну в сторону своей машины. Земля, покрытая хрустящей коркой инея, мягко трещала под ногами. Миллионы снежинок мерцали, зажженные светом луны, и как бы отражали звездное небо. Я выдыхал клубы — целые облака! — пара в плотный холодный воздух.
Тогда впервые и появилась тетя Элис.
Ее голубоватая, полупрозрачная фигура стояла на освещенной земле. Она не сказала ни слова, ничего не сделала, но я внезапно ощутил сильнейшую связь с ней, некое родство. Она, казалось, была частью воздуха, травы, да и самой земли под моими ногами. Я видел, что она из индейцев, и мне стало немного неспокойно.
Духи являлись мне и раньше, но не всегда реакция моя была достаточно спокойной к ставшему почти привычным явлению. Когда мне было четыре года, произошел странный случай: погремушка как бы сама собой поднялась из моей колыбели в воздух, несколько раз встряхнулась, а потом упала на покрывало. Я кричал, пока не пришли родители. В двенадцать лет ко мне явилась бабушка, умершая за год до того. Она пыталась что-то сказать мне, но речь была неразборчивой. После этого случая я несколько ночей подряд спал с родителями.
