Бхагаван Раджниш - Будда: Пустота Сердца
Священник сказал: «Мой Бог! Ночью он уничтожил Будду, а теперь он положил цветы на километровый столб, как будто это Будда — и сидит рядом в глубокой медитации».
Он подошел ближе и спросил: «Что ты делаешь?»
Тот ответил: «Я поклоняюсь Будде. Если ты можешь поклоняться дереву, то что неправильного в поклонении камню? Твой Будда красивой: формы, хорошо обработан. Мой Будда необработанный. Но для медитации это совершенный Будда. Я могу использовать что угодно, чтобы выразить мою благодарность, все существование едино».
Человек просветленной свободы может сделать так, что "иногда травинка символизирует золотоликого Будду шестнадцать футов высотой, и иногда золотоликий Будда шестнадцать футов высотой символизирует травинку' '.
Он не следует каким-либо правилам или уставам, он не следует никаким этикетам или манерам. Его свобода тотальна. Он действует, исходя из своей спонтанности, любви, сострадания. Но он не следует никаким правилам. Вы не можете ожидать от Будды, что он завтра будет действовать как сегодня. Он скажет: «Сегодня — это сегодня, а завтра — это завтра. Сегодня это мой ответ в этом контексте, завтра ситуация будет другой и мой ответ будет отличаться. Я реагирую на ситуацию не по какому-то принципу, а из чистого, пустого сердца».
В другой раз Енго сказал:
«Вселенная не закрыта покрывалом, вся ее деятельность открыта. Куда бы просветленный человек ни пошел, он не встречает препятствий. В любое время он ведет себя независимо. Каждое его слово лишено эгоцентризма, но все же имеет силу убить других. Когда иллюзорный путь мышления прекращен, сразу же открывается тысяча глаз. Одно слово прекращает поток мыслей: все не-действия контролируются. Есть ли кто-нибудь, кто мог бы жить жизнью Будды и умереть смертью Будды? Истина проявляется везде».
Просветленный человек живет жизнью свободы: он умирает также смертью полной свободы. Его не может сделать рабом ни жизнь, ни смерть.
Сам Гаутама Будда однажды ранним утром, двадцать пять веков назад, сказал Ананде: «Собери всех монахов вместе под этими двумя деревьями». Будда всегда любил эти деревья, он сидел под ними когда медитировал или беседовал. Он сказал: «Поставь для меня постель под этими деревьями, потому что я собираюсь покинуть тело. И скажи всем, что если они хотят спросить, пусть спрашивают».
Все монахи собрались, у них были слезы на глазах. Но Будда сказал: «Слезы не помогут. Если у вас есть вопросы — задавайте, потому что завтра меня здесь не будет».
Старые просветленные ученики сказали: «Ты говорил в течение 42 лет, ты сказал все, что необходимо идущему. У нас нет никаких вопросов, просто расслабься в мире».
И Будда закрыл глаза. Он сказал: «Сначала я покидаю тело, потом я оставлю ум, потом я покину сердце и исчезну в пустоте».
Человек из ближнего города, который откладывал свой вопрос в течение 30 лет, потому что Будда проходил через этот город снова и снова… он хотел встретить Будду, он хотел спросить его, но всегда были какие-то оправдания: пришел внезапно покупатель, и он не мог оставить магазин, или его жена была больна, или что-то другое, или ему надо было идти на чью-то свадьбу. Будда много раз проходил через этот город, и человек хотел с ним встретиться. Внезапно он услышал, что Будда умирает. Теперь никакие причины не могли его удержать. Он помчался из города в лагерь, где был Будда. Он прибежал туда и сказал: «Я хочу задать один вопрос!»
Ананда сказал: «Мы сказали ему, что больше нет вопросов. Он закрыл глаза. Мы не знаем, как далеко он ушел, но мы не можем звать его назад. Это будет слишком неблагодарно. Он проходил через твой город так много раз, что же ты делал?»
Тот ответил: «Всегда были какие-нибудь причины».
Но Будда открыл глаза и он сказал: «Ананда, пусть он задаст вопрос, чтобы в грядущих столетиях никто не порицал меня, говоря, что кто-то задал вопрос, а я не ответил».
«Но послушай, — сказал Ананда, — ты был почти мертв!»
Он ответил: «Почти, но не полностью. Я покинул тело, я покинул ум, я как раз собирался покинуть сердце, когда услышал. Неважно, если я задержусь еще немного, перед тем как исчезнуть в окончательной пустоте, но этот бедный парень не должен остаться без ответа».
Будда жил в свободе во время своей жизни, и жил в свободе даже в своей смерти. Смерть была для него просто эпизодом в его жизни.
Канзан писал:
"Люди спрашивают дорогу к Холодной Горе.
Холодная Гора?
Нет дорог, которые ведут к ней.
Даже летом лед не тает.
Хотя солнце уходит, туман ослепляет.
Как вы можете надеяться добраться туда, подражая мне?
Ваше сердце и мое не одинаковы.
Если бы ваше сердце было таким же, как мое,
тогда вы могли бы путешествовать прямо к центру".
Канзан говорит, что ученикам не нужно слепо следовать чему-либо, это обезьянничание. Это не человеческое, но есть другой путь быть Мастером: построить свое сердце на его сердце. Тогда вы можете путешествовать с ним, как с товарищем по путешествию, к последнему центру существования. Это можно принять как критерий. Если кто-то пытается быть вашим Мастером, очень тонким способом он старается поработить вас.
Подлинный Мастер — это Мастер самого себя. Он не хочет последователей, он хочет друзей, товарищей по путешествию, которые готовы настроиться на его сердце, на его опустошенность. Люди, которые претендуют на то, что они Мастера, и за которыми идут последователи… они даже считают!
Я встретил одного шанкарачарья, и он немедленно спросил: «Сколько человек следует вашей философии?»
Я сказал: «У меня нет ни философии, ни последователей. У меня есть по всему миру друзья. Самое большее, что я могу сказать — это что я влюблен в тысячи людей, их сердца пришли в гармонию с моим, но они не мои последователи».
Но этот старый шанкарачарья сказал: «Если у тебя нет большого количества последователей, тебя нельзя считать великим Мастером». Он сказал: «У меня пять тысяч последователей».
Я ответил: «Ты можешь верить, что ты великий Мастер. Но, по-моему, ты великий производитель рабов. Ты берешь свободу людей. Ты не можешь быть сострадательным, сочувствующим, на самом деле ты хвастаешься своими последователями, как кто-то хвастается своими деньгами, как кто-то хвастается своей политической властью. Ты не подлинный Мастер».
В ту ночь в Фирозабаде мне надо было выступать. Этот шанкарачарья собрал людей и пригласил меня, не очень хорошо меня зная. А утром, во время дискуссии, стало ясно, что он очень ошибся, пригласив меня, потому что по каждому пункту я говорил ему: «Ты совершенно неправ». Во время собрания — там присутствовали, по крайней мере, пятьдесят тысяч человек — он нанял четырех уголовников, чтобы они стояли позади меня так, что если я скажу что-нибудь против традиций или писаний, они должны были сразу же выключить свет и избить меня, как можно сильнее.
Но его секретарь немного забеспокоился, поэтому он пришел ко мне, как раз когда я уходил на это собрание. Он сказал: «Вот какая ситуация. Я считаю, что вы не должны идти туда, потому что это явное проявление его насильственного ума. Он не смог выиграть ни по одному пункту в утренней дискуссии — а это была только небольшая группа его ближайших учеников. Очень рискованно вам идти туда».
Я сказал: «Не волнуйтесь». Когда я пришел, я сказал людям, собравшимся там: «Вы видите четырех человек, стоящих за мной? Это четыре уголовника, они из вашего города, и вы прекрасно знаете их. Какая цель того, что они стоят здесь позади меня? Их план состоит в том, что когда я буду говорить, они погасят свет и изобьют или убьют меня. Чего вы хотите? Должен ли я начать? Просто поднимите руки! Я не забочусь о своей жизни, я забочусь только о моей свободе. Если вы готовы слушать, тогда, несмотря на любой риск я буду говорить. Но вы видите насилие в уме вашего шанкарачарьи. Это его люди». Эти пятьдесят тысяч человек подняли руки и кричали, что я должен говорить, и если со мной что-нибудь случится, шанкарачарья не уйдет со сцены живым.
Я говорил, и я разбил его, как только мог. А эти четверо уголовников — все узнали их: они были из этого города — просто исчезли, потому что это стало очень опасно, теперь они не могли погасить свет. Пятьдесят тысяч человек были со мной, они были все люди этого шанкарачарьи, но они видели, что это было явное насилие, это не свидетельствовало об уме или мудрости старого шанкарачарьи. Это показывало его глупость. Если он не мог ответить, ему надо было признать поражение, но он не хотел этого сделать. А ведь это он пригласил меня приехать из Бомбея, я приехал в его дом. Я был один, все люди были его, но даже они увидели, что это не путь любого просветленного человека.
