Алексей Ксендзюк - По ту сторону сновидения. Технология трансформации
Результат сталкинга себя подразумевает не только прекращение жалости, но и невыносимое для нас согласие с тем, что мы сами можем оказаться в роли «неудачника» или «жертвы». Психотехнически это достижимо только в том случае, когда практик готов на время выйти из состояния социальной конкуренции и признать себя побежденным в вечной борьбе с этим безжалостным Миром. Необходимо специально обратить внимание на то, чтобы прекратить всевозможные проекции на «носителей слабости» (о чем я уже говорил выше). Правильное прекращение автоматических проекций должно привести практика в состояние безжалостности. Жалость к другому должна смениться полным осознанием равенства любых форм и состояний человека — сильных и слабых, счастливых и несчастных.
Суть той безжалостности, о которой идет речь, заключается не в горестном переживании о несчастном и слабом, а в полном и ясном осознании вашего абсолютного равенства.
Внешне это выражается достаточно просто. Как обычный человек реагирует, когда переживает жалость к другому?
Понаблюдайте за собой. У вас определенным образом меняется выражение лица, рисунок бровей и губ. В каких-то ситуациях вы напрягаете плечи, опускаете голову, пытаетесь смотреть себе под ноги или отвернуться в сторону, иногда даже прикрываете глаза. (Разумеется, при этом вы можете испытывать не только жалость, но и отвращение или стыд — связь между жалостью и стыдом вообще закреплена социально, — но мы здесь говорим только о жалости.)
Как поступает человек в состоянии безжалостности? Он не прячет глаза, не опускает голову и не напрягает плечи. Он внимательно и спокойно рассматривает того, кто должен вызывать жалость. Он способен вступить с ним в разговор, пристально разглядывая лицо, особенно — глаза.
Остановка базального комплекса «жалость к себе» позволяет в полном объеме осознавать те черты или качества (человека, а равно любого живого существа), которые вызывают жалость.
Если в обычном состоянии жалость к себе сужает осознание и очерчивает границы поля, состоящего из двух элементов — «то, что вызывает жалость (в себе или в другом)» и «Я, испытывающий жалость к себе или к другому», то остановка жалости к себе разрушает данное поле.
Осознанное переживание включает в себя все содержание жалости целиком. Это поле становится объектом отстраненного и внимательного изучения. Именно подобный процесс изучения можно рассматривать как активное проявление истинной безжалостности. Малейшая попытка сбежать из перцептивного поля, вызывающего мощные и откровенно некомфортные переживания, подтверждает, что вам не удалось остановить автоматическое сужение осознания в момент активизации жалости к себе.
Итак, помимо самой безупречности, о которой я еще буду говорить, сталкер, работающий над остановкой стереотипных чувств и реакций — продуктов базальных комплексов, встречает ряд особых эмоциональных проявлений психики. Эти эмоциональные феномены отражают свертывание привычной активности основополагающих реакций, поддерживающих пространство тоналя в неизменном состоянии.
И это естественно — поскольку тщательное выслеживание фундаментальных координат реагирования ставит под сомнение не только систему основных ценностей описания мира, но и Я-концепцию как таковую, а вместе с ней — избранный режим перцепции и свойства воспринимаемого мира.
Ибо аппарат тоналя функционирует как оптимальная целостность. В эпоху первой Трансформации, когда гоминид превращался в человека разумного, наши первобытные предки совершили бессознательный выбор, который оказал влияние на дальнейшее развитие человеческой психики. Учитывая основные характеристики окружающей среды и особенности стадного поведения, присущего приматам, первобытный homo sapiens акцентировал определенный тип реагирования на поведение соплеменников и на структуру перцептивного мира.
Работа его осознания состояла в наведении порядка и ментальном обосновании собственных реакций. Иными словами, он должен был отделить главное от второстепенного, придав основным элементам перцептивного поля определенное значение, научиться выделять центр воспринимаемого мира и вытеснять его периферию. Всем перечисленным способностям человек обучался с помощью интенсивного, эмоционально насыщенного общения с себе подобными.
Именно поэтому лицо другого человека стало исключительно сильной фигурой, способной упорядочить самую сложную перцептивную среду. Именно реакцию на приблизившего другого человека мы инстинктивно используем как центральную координату поля восприятия. Выслеживание социальных чувств и эмоций угрожает привычному распределению внимания во внешнем поле. Достаточно хоть на минуту остановить все базальные комплексы — и тональ погружается в состояние глубокой растерянности. Ибо человек не знает никакого организованного восприятия Мира без участия другого человека. Абсолютная изоляция приводит к перцептивной неопределенности.
Разумеется, человек, умеющий контролировать свои высшие психические функции, способен «удержать мир» и сохранить рассудок. Но для этого ему приходится изобретать собственные способы ментальной и эмоциональной «ортопедии». Он разговаривает сам с собой, начинает вести дневник — в общем, вынужден имитировать общение с воображаемым партнером. Самым оригинальным образом поступил герой прекрасного фильма «Изгой» («Cast Away»): он создал себе «друга» из волейбольного мяча и пучка травы…
Вот почему человек, достигший успеха в трансформации страха смерти, чувства собственной важности и жалости к себе, способен спонтанно останавливать внутренний диалог либо входить в альтернативный режим восприятия. Его тональ, пребывающий в состоянии длительного сталкинга, начинает производить особую психическую продукцию, заполняющую его психоэмоциональное пространство — он начинает интенсивно переживать себя как «мертвого воина», бесстрастного и безжалостного субъекта.
Как я уже говорил, все эти чувства не следует понимать как безупречность. Они всего лишь свидетельствуют начало трансформационного процесса, который выражается в приостановке обычного для социальных реакций сужения осознания. Это промежуточное состояние может длиться довольно долго, ибо наши попытки прекратить сужение осознания в первые годы практики порождают специфическую пульсацию — осознание сворачивает активность базального комплекса на несколько минут, а затем, подобно сжатой пружине, вновь включает его работу. Описанные выше переживания характерны именно для пульсирующей фазы. Приостановленная работа страха смерти разворачивается в новое переживание «я уже умер». Приостановленная работа чувства собственной важности разворачивается в неведомое раньше чувство «в этом мире все равно друг другу». Наконец, временная остановка жалости к себе обращается холодной волной тотальной безжалостности.
Многие практики, испытав перечисленные чувства, считают, что познакомились с проявлением подлинной безупречности. Но безупречность не отрицает жизни, важности объектов, людей и явлений, не отрицает жалости. Безупречность изменяет качество переживания жизни, важности и жалости.
Как и всякое чувство, которое неизвестно большинству людей, оно почти не поддается описанию. Язык, которым мы пользуемся, не приспособлен для выражения и трансляции столь экзотического опыта.
Во-первых, переживая безупречность, человек должен сохранить отдельность собственной самости, богатство внутреннего мира и способность к саморегуляции основных функций (внимания, в первую очередь). Во-вторых, практик должен избегать любых форм (как прямых, так и обращенных) активности страха смерти, чувства собственной важности и жалости к себе. В-третьих, его главная задача заключается в поддержке широкого потока осознания, независимого от конкретной ситуации социального реагирования и своеобразия воспринимаемого поля.
В каких чувствах выражается переживание «широкого потока осознания»? Этот пункт требует специального описания, поскольку для многих он остается абстракцией.
К сожалению, безупречность существует в сознании среднестатистического человека только как продукт его воображения. Чаще всего придуманный нами образ безупречности не имеет ничего общего с реальностью. Читатели Кастанеды опираются на множество загадочных выражений дона Хуана, из которых следует, что безупречность — это состояние идеальной эффективности, состояние, в котором человек поступает оптимальным образом в любой ситуации и никогда не совершает ошибок. То есть, учитель Кастанеды говорит не столько о самой безупречности, сколько об эффекте безупречности, который можно наблюдать в поведении и реакциях конкретного человека.
